На границе Великой степи. Контактные зоны лесостепного пограничья Южной Руси в XIII – первой половине XV в. - Леонид Вячеславович Воротынцев
В пользу данного предположения свидетельствует активная деятельность Ахмата по созданию и заселению достаточно крупных торгово-ремесленных поселений – «свобод» (слобод), находившихся под прямым управлением ордынских чиновников. Согласно тексту летописного сообщения, заселение «свобод» производилось по принципу добровольного привлечения всех желающих: «…Аще ж̑е к тому наряди две свободы в отчине Олгѧ, князя Рылскаго и Ворголскаго, и оумножишася люди в свободах тех, с всех сторон сшедшеся…»[536] По всей вероятности, переселенцам предоставлялись определенные налоговые льготы и другие экономические преференции, о чем косвенным образом свидетельствует этимология слова «слобода» («свобода») как поселения лично свободных крестьян или ремесленников[537]. По мнению М.Д. Полубояриновой, основание Ахматом слобод произошло по личной инициативе откупщика и «…скорее всего, было самодеятельной попыткой искусственно создать города по примеру быстро возникавших на пустом месте золотоордынских городов»[538]. В то же время нельзя исключать и вариант получения Ах-матом особых полномочий по созданию ремесленной инфраструктуры на землях новообразованного административного округа.
Следующим вопросом, требующим отдельного рассмотрения, является оценка характера взаимодействия между администрацией ордынского баскака, а также жителями «свобод» с соседними русскими удельными княжествами Южного Посеймья. Согласно сообщению Лаврентьевской летописи, жители «свобод» «…нѧсилие творяху христианом, сущим Курскыя волости, около Воргола и около Рылска пусто створиша…»[539]. Исходя из данного сообщения летописного источника можно сделать вывод о том, что отношения «свобожан» с коренным населением курских, рыльских и липовецко-воргольских земель носили ярко выраженный конфронтационный характер, направленный на максимальную концентрацию материальных ресурсов региона на территориях, подконтрольных баскаческой администрации.
Вероятно, именно противоправные действия людей Ахмата, приведшие к разорению и опустошению земель Рыльско-Воргольского и Липовечского уделов, послужили причиной ходатайства русских князей к хану Тула-Буге о ликвидации баскаческих поселений: «Князь же Олег иде в орду о том с жалобою к царю Телебузе, по думѣ и по слову с сродником своим Святославом, князѣм Липовичским. Царь же Телебуга, дав приставы князю Олгу, что будет ваю людей в свободах тех, тех людей выведита в свою волость. А свободы те разгонита, якоже и бысть»[540].
Следует отметить, что первая попытка ликвидации «свобод», предпринятая в 1289 г. (по В.А. Кучкину) князьями Олегом Рыльским и Святославом Липовецким, сопровождалась разграблением имущества «свобожан» и другими карательными мерами: «И пришед князь Олег и Святослав с Татары, повелеша людем своим пограбити обе те свободы, а иных поимати, а иных поковати повеле, ѧ свои люди выведѣ в свою отчину»[541]. Допустимо предположить, что «поимке» и аресту подверглись жители слобод, занимавшихся в том числе разбоем и грабежами княжеских владений.
Характерно, что после возрождения слобод в результате карательной акции войск Ногая, поддержавшего претензии Ахмата на восстановление ордынской администрации в Курской земле, летописями фиксируется присутствие значительного числа «свобожан» в отрядах ордынских чиновников. В частности, описывая эпизод, связанный с разгромом баскаческого отряда дружинниками князя Святослава Липовецкого, летописец отмечает этнический состав «слобожан»: «…Два бесурменинѧ ис свободы в другую свободу, а Руси с нимѧ боле 30 человек…»[542] Характерно, что после вышеописанного инцидента жители слобод, лишившись защиты со стороны ордынских чиновников, предпочли бегство подчинению власти русского князя: «Того же лета, по Велице дни в неделю Фомину, побегостѧ 20 братеника бесерменинѧ к Курску, а на заоутреи в понеделник побежа вся свобода та и другая; и тако разоидошася обе свободы бесерменьские…»[543] Исходя из данного сообщения летописи можно сделать вывод о том, что, несмотря на сохранявшуюся в регионе военно-политическую нестабильность и угрозу репрессий со стороны лишенных родовых уделов князей, определенная часть русского населения Посеймья продолжала придерживаться проордынской ориентации, составляя население «свобод» и входя в состав баскаческих отрядов.
Еще одним дискуссионным вопросом является проблема определения административно-территориального статуса земель Курско-Рыльского Посеймья в государственной системе Золотой Орды. Так, судя по апелляциям на действия Ахмата в ставку хана, князья соседних с Курском Рыльского и Липовецкого уделов на начальном этапе существования Курского баскачества сохраняли статус официальных правителей своих наследственных владений, непосредственно граничивших с территорией, подконтрольной баскаку.
Однако в результате дальнейших военно-политических событий княжеской междоусобицы начала 90-х гг. XIII в., завершившейся гибелью как Святослава Липовечского, убитого по «цесареву слову» (приказу хана. – Л. В.) дружинниками рыльского князя, так и Олега Рыльского с двумя сыновьями, Рыльский и Липовечский уделы лишаются правящих князей и законных наследников престола[544]. Оставшийся в живых брат Святослава Александр (убийца Олега Рыльского и его малолетних сыновей), по всей вероятности, не мог претендовать на наследование Липовецкого удела ввиду открытого сопротивления решениям ордынских властей и предпринятому им самосуду. В данных обстоятельствах в случае признания Рыльских и Липовецких земель выморочными землями они также могли быть переданы Ногаем под контроль ордынского баскака.
Одним из важнейших последствий перехода Южного Посеймья под непосредственное управление золотоордынских чиновников стала интеграция данного региона в экономическую систему Улуса Джучи, сопровождавшаяся интенсификацией этнокультурного взаимодействия. В частности, на территории населенного пункта на р. Рать, известного в научной литературе под названием Ратского или Бесединского городища, помимо артефактов, относящихся к материальной культуре древнерусского населения, были обнаружены многочисленные находки бронзовых и золотых изделий с арабскими надписями и ордынской орнаментацией, джучидских монет и неполивной ордынской керамики, встречающейся на Руси крайне редко[545]. Данное обстоятельство позволяет квалифицировать Ратский комплекс как крупнейший торгово-ремесленный центр Посеймья золотоордынской эпохи, имевший полиэтничное население и, вероятно, являвшийся административной «столицей» региона в конце XIII – первой половине XIV в.
§ 3.4. Рязанско-ордынское пограничье
Во второй половине XIII – первой половине XIV в. происходит ряд территориально-административных изменений на пограничных с Ордой землях Рязанского княжества. Определение времени и географических границ этих изменений представляет значительную проблему вследствие отрывочности и краткости сообщений письменных источников, содержащих информацию по данному вопросу.
Следует отметить, что вопрос о южных и юго-восточных границах Рязанского княжества в домонгольскую эпоху до настоящего времени не нашел одназначного разрешения в исторической науке и является предметом научной дискуссии. По мнению Д. Иловайского и М.К. Любавского, южная граница Рязанщины в XII в. доходила до низовьев р. Воронеж[546]. П. Голубовский и А.Е. Пресняков отодвигали южные рубежи княжества к низовьям р. Хопер[547]. В свою очередь, А.Н. Насонов относил земли Среднего Подонья к территории половецких кочевий, частично заселенных выходцами из Чернигово-Северских земель[548].
По мере археологического изучения территории бассейна Дона
