Эльга Лындина - Олег Меньшиков
Вячеслав Криштофович и оператор Василий Трушковский решили эту историю в темных и холодных тонах, что придало фильму оттенок мрачноватой задумчивости: что-де метаться в веренице серых будней? Все равно никто никого не любит, все зыбко, мгновенно, непрочно. Остается только боль...
Режиссер все время "договаривает", "досказывает" написанное Чеховым, что убивает тайну, всегда живущую в героях писателя. Ольга Мелихова (Софья Львовна) педалирует страсть скучающей дамы. Ростислав Янковский (Ягич) чересчур спокоен и добродушен в ситуации терпеливого рогоносца. И только Олег Меньшиков играет то, что Станиславский называл "жизнью за текстом", приближаясь к мысли и магии чеховской поэзии. Житейская проза, заурядный адюльтер с подругой детства у Володи маленького оказывается в какой-то мере попыткой вырваться из тоски: знает ведь, что жизнь у него не выходит... Как потом она не выйдет у Иванова, Войницкого, Мисаила из "Моей жизни", у Соленого (жаль, что Меньшиков до сих пор не сыграл его!).
Маета Володи связана с реалиями провинциального города, изо дня в день повторяющимися разговорами, визитами, установившимися бессмысленными отношениями. В том числе и романом с Сонечкой. Вряд ли Володя маленький знает или понимает, чего ему недостает. Но точно знает другое: он живет совсем не так, как ему хочется жить. Вернее, так, как ему не хочется жить. Он будто незримо морщится, слушая Сонечкину болтовню о "новой жизни". Он почти физически ощущает никчемность и даже нечистоту и ее, и своего собственного существования. Но Володя-маленький не наделен тем особым даром совести, что заставляет человека совершить шаг. Рвануться - зная, что потом возвращение на круги своя неизбежно. Но пусть остаются память о минутах настоящей жизни, ощущение пережитой полноты и свободы. Эгоизм, инерция, притерпелость ко всему и всем не дадут ему этого сделать. Володя маленький даже не Гуров из "Дамы с собачкой", у которого его неожиданное чувство к Анне Сергеевне обострило чувство живой, трепетной жизни. У Володи маленького все наперед определено, но это и мучит его: будущее абсолютно равно прошлому и настоящему. Может ли что-то быть ужаснее?
Меньшиков играл Володю как бы чуть лениво, неспешно, стараясь ни на что себя слишком не затрачивать, поскольку все, в общем, бессмысленно. И в любовных сценах он жил будто на другой планете, не желая сокращать расстояние между собой и Софьей Львовной, не давая событиям наступательно разворачиваться. Иными словами, держал дистанцию между собой и жизнью. Отталкивание от реальности - этот чеховский мотив оказался самым близким для актера, ощущавшего природу чеховского образа порою много точнее, нежели Криштофович.
В титрах картины авторы сделали ссылку на то, что фильм снят "по мотивам Чехова". Кроме некоторых сюжетных новаций, вроде той, когда старый Ягич довольно противно насилует горничную, в картину зачем-то включили монолог одного из героев другого рассказа Чехова "Бабье царство", циника и пошляка. Наверное, хотели таким образом окончательно разоблачить низость Володи маленького, заставив его произнести нечто абсолютно ненужное и чужеродное. Меньшикову явно дискомфортно в таких обстоятельствах. Но он справляется с режиссерской задачей - именно справляется, старается быть достоверным и искренним. Однако "мезальянс" монолога и тонкости прежних психологических мотивировок, предложенных актером, очевиден.
Зато Меньшиков берет реванш, когда поет в дуэте с Софьей Львовной "Горные вершины". В эти минуты Володя вырывается за рамки повседневности, которая обычно гасит лучшие его порывы. Он пытается верить в высвобождение от всего, что окружает и будет его окружать. Мягкий баритон звучит как молитва, как последнее признание, как поверженная надежда: "Подожди немного, отдохнешь и ты..." Душа жаждет сострадания, спасения, покоя... Володя поет-говорит о том, что наше земное существование - нечто, что следует несмотря ни на что претерпеть и принять. Через лермонтовские строки, через музыку к Володе вдруг возвращается смысл жизни, он чувствует и видит ее тайный узор в смешении трагического и прекрасного.
Однажды, слушая, как Олег читает стихи Николая Гумилева, я вспомнила, как он пел "Горные вершины" в старом фильме. Поэзия тоже освобождала Меньшикова от тех оков, которые обычно надевают на себя и его герои, и он сам. Показалось, будто открываются окна, которые обычно Меньшиков старается наглухо заколотить от внешнего мира.
..."Артист - это тайна,- говорил Олег Даль.- Он должен делать свое темное дело и исчезать. В него не должны тыкать пальцем на улице. Он должен только показывать свое лицо в работе, как Вертинский свою белую маску, что-то проделывать, а потом снимать эту маску, чтобы его не узнавали"16.
Поскольку известного артиста у него на родине не узнать невозможно, Олег Меньшиков, утвердившись в кино, на экране по полной программе и более того,- реализует мысль Олега Даля очень убежденно по части житейски-поведенческой. Правда, в 1991 году он весьма кокетливо ответит корреспонденту газеты "Культура", спросившему, не мешает ли ему популярность, например, когда его узнают на улице. "Не мешает,- сказал актер и добавил, сознательно напрашиваясь на комплимент: - По той простой причине, что меня не узнают.." На самом деле с годами он все убежденнее избегает любого общения со зрителями. С прессой особенно, понимая, что в этом случае очень трудно уйти от вопросов разного рода, на которые он старается не отвечать. В том числе и о его личной жизни, которую он хранит от всех за семью печатями.
Что же касается упомянутой Олегом Далем "маски", то, на мой взгляд, одна из таких масок начинала довольно прочно прирастать к Олегу. Было это в конце 80-х, в его киноролях.
Когда-то, еще в пору его появления на подмостках в роли Ганечки в "Идиоте", театральный критик Инна Вишневская назвала Меньшикова "герой-неврастеник", подчеркнув самоценность и уникальность подобного амплуа. Во второй половине 80-х Меньшиков, после Володи Межирова или капитана Фракасса, отчасти возвращается к таким героям, но в современной аранжировке. К этому актера подталкивают два режиссера - Алексей Сахаров и Алексей Рудаков. В их фильмах он играет людей без корней, как будто без прошлого и без будущего. Они скользят по поверхности настоящего, не желая да и не умея ни к чему прирастать душой и сердцем. Наркоман-курьер Миша в картине Рудакова "Жизнь по лимиту" катится, бежит, не останавливаясь, очерчивая вокруг себя границу: не переступать, не приближаться! Как и Владимир Пирошников в "Лестнице" Сахарова, появляется из "ниоткуда", уходит в "никуда", разве что наговорит мальчику красивую сказку о прекрасных кораблях...
Любопытно, что в фильме "Жизнь по лимиту" имя Миша вообще не звучит. Конкретность не нужна, человек присутствует среди других формально. По сути, его нет.
"Жизнь по лимиту" - взгляд из конца 80-х в начало этого десятилетия. С учетом всех невероятных перемен в жизни тогда еще существовавшего, но внутренне почти рухнувшего Советского Союза. Это взгляд снисходительно-мрачный, равнодушно фиксирующий темные стороны жизни. Ничто иное авторов не интересует. Экстремальность перестроечных ситуаций заставляет сценариста и режиссера Алексея Рудакова усугубить, подчеркнуть тоскливую невыразительность и стертость последних застойных лет... Неужели в то время никто не любил, не знал каких-то радостных мгновений - они всегда есть в жизни каждого человека- Хотя право автора позволяет ему реализовать собственную концепцию: другое дело, насколько она соответствует истине и насколько талантливо донесена экраном...
Герои Рудакова живут в болезненной, тоскливой дреме, подчас она оказывается взорванной резкими драматическими событиями. Взрыв сметает прошлую жизнь, люди разбегаются и где-то, наверное, начинают такое же, как и прежде, существование.
В доме, который идет на слом, поселилась странная компания. В центре милая провинциалка Маша (снова изящная Марина Зудина), провалившаяся на вступительных экзаменах в институт и не решающаяся вернуться домой к маме и папе, верящим словам Маши, что она стала столичной студенткой. В заброшенном доме Маша числится дворником (модная профессия в то время), это дает ей законные основания на жизнь в Москве. Между прочим, дворником работал сам Рудаков, так что профессию героини знал не понаслышке. Но остальные обитатели обжитой квартиры - сплошная стихия, лимита - не лимита, но со столицей расставаться не хотят: бывший студент-диссидент по прозвищу Спиноза, изучающий труды великих философов; бывший боксер, алкаш, подрабатывающий в ближней магазинной подсобке. И у него есть кличка Боцман, играет Боцмана Александр Берда. Экстравагантная истеричка Светлана (Евдокия Германова), изредка снимающаяся в массовке, но не теряющая надежды прорваться в звезды экрана. Живет "лимита" довольно дружно. Как бы семья, братья и сестры, вместе садятся за стол, разделяя скудную трапезу, переживают друг за друга, будучи в курсе дел каждого, поддерживают в трудную минуту, пока...
