Олег Гончаренко - Изгнанная армия. Полвека военной эмиграции. 1920—1970 гг.
«Особенно трудно было генералу Кутепову первое время после кончины его императорского высочества. Некоторые не хотели считаться с его назначением заместителем великого князя, но благодаря своему такту и выдержке характера он сумел привлечь симпатии громадного большинства на свою сторону и энергично повел далее трудное и сложное дело»{76}, — вспоминали современники о последних годах активной деятельности Кутепова.
В конце 1923 года барон Врангель в который раз убедился в нежизнеспособности идеи сохранения армии в отсутствие источника ее финансирования и в беседах с командирами полков рекомендовал направлять здоровых солдат и офицеров на работы в разные страны Европы для организации самофинансирования военных в Сербии и Болгарии. Наличие постоянной работы позволило бы воинским чинам не только выживать, как это было в Болгарии, но и достойно зарабатывать себе на жизнь, как это случалось в европейских странах с более развитой экономикой. Потребность в квалифицированной рабочей силе в тот момент существовала на некоторых промышленных предприятиях Бельгии и Франции, где вследствие недавней Великой войны и убыли мужского населения образовался дефицит рабочих рук.
Весной 1924 года направление людей на работы из Болгарии и Сербии в Западную Европу приняло системный характер. Дальнейшая миграция русских людей в Европе продолжилась. Штаб Врангеля докладывал Главнокомандующему о продолжающемся дроблении русских сил, практически утративших военное значение и, как следствие, не представляющих собой отныне единой армии.
1 сентября 1924 года генерал Врангель объявил приказ по русским частям № 35 — «Об образовании Русского Общевоинского союза», куда включались все существующие в зарубежье воинские союзы и общества белых армий в изгнании во всех странах мира, включая и те военные организации, которые желали бы присоединиться к РОВС. Внутренняя жизнь, регламентируемая уставами объединившихся обществ, сохранялась в силе, а в административном плане РОВС разделялся на отделы, а они, в свою очередь, — на отделения. В этой идее Врангеля содержалась важная идея формального объединения всех верных России людей для противостояния поработившему страну большевизму.
16 ноября 1924 года великий князь Николай Николаевич принял на себя Верховное командование Русским Зарубежным воинством. Это событие, носившее скорее символический характер, рассматривалось в эмиграции, как появление формального вождя Белого воинства, призванного повести его в новый поход на большевиков. Выбор, павший на фигуру великого князя, был обусловлен утратой большинства эмигрантов веры за границей во многих лидеров Гражданской войны. Некоторые генералы, прошедшие со своими частями по огненным дорогам войны с большевиками, в эмиграции оказались совершенно непопулярны. С большинством из них офицерство, да и солдаты, уже не связывали успех будущих сражений. На контрасте с ними великий князь, известный русским как первый Главнокомандующий Великой войны, сохранял ореол успешного полководца. Теперь ему предстояло стать центром притяжения всех русских сил, объединявшихся для новых военных походов, а обстановка в Юго-Восточной Европе как нельзя лучше сопутствовала этим планам. После того как в Болгарии к середине 1920-х годов русскими военными было построено большинство шоссейных дорог и проделаны трудоемкие инженерные работы по благоустройству транспортной и горной отраслей страны, руководство РОВС пришло к выводу о необходимости перевода своих членов в другие, более благоприятные для проживания и работы условия. Некоторые из частей начали организованно перебираться из Болгарии в другие, соседние страны, включая Королевство СХС.
Там силами кубанских казаков проводились работы по сооружению шоссе Карбовац — Васильград протяженностью в 40 километров по прямой линии, проходившее в том числе и по горной местности, через перевалы Босан — Кобыла, где высота достигала 1950 метров над уровнем моря. Прибывавшие из Болгарии русские военные включались в строительство железной дороги на участке Ниш — Княжевац, где условия гористой местности требовали прокладки многочисленных туннелей. Помимо этого, русскими проводились работы по благоустройству лесных дорог в районе Чуприя — Сенький Рудник, строились казармы в городке Васильграде. Силами приехавших и проживавших в Сербии с момента прибытия из Галипполи русских военных инженеров были возведены и запущены в эксплуатацию ремонтные мастерские в Нише. Примечательно было и то, что, по утверждению участников этой масштабной трудовой эпопеи, «сплоченность частей и крепость духа сохранились прежние, несмотря на исключительные для всякой военной организации условия их существования… Блестящий внешний вид, сознательное отношение каждого к положению армии и твердое убеждение в необходимости полного единения были выявлены в полной мере»{77}.
Высокий моральный дух Русской армии не раз отмечался обозревателями и по другую сторону «железного занавеса». В июле 1921 года в своем выступлении на III съезде Коммунистического интернационала Ленин заявлял о том, что «…образовалась заграничная организация русской буржуазии и всех контрреволюционных партий… Почти в каждой стране они выпускают ежедневные газеты… Эти люди делают все возможные попытки, они ловко пользуются каждым случаем, чтобы напасть на Советскую Россию и раздробить ее. Было бы весьма поучительно систематически проследить за важнейшими стремлениями, за важнейшими тактическими приемами, за важнейшими течениями этой русской контрреволюции…»{78} Мысли, высказанные большевистским вождем в этой речи на съезде, во многом определили стратегию ОПТУ в отношении русской военной эмиграции на многие десятилетия вперед. Отныне русская армия и военная эмиграция становились объектом пристального внимания и изучения ОПТУ—НКВД и МТБ—КГБ. В сводках о положении армии на Балканах в 1922 году, направляемых руководством ПТУ в Политбюро, информаторы высказывали тревогу, преувеличивая истинные возможности раздробленной и поредевшей русской вооруженной силы за границей:«… намечается проникновение в Россию трех групп: группа Врангеля, группа войск “Спасение Родины”, группа под командованием Краснова. Все три группы будут объединены одним командованием… Наступление предполагается вести в двух главных направлениях — на Петербург и Москву и на второстепенном <направлении> — на Киев. С юга операцию должны обеспечивать десанты…»{79}
В других сообщениях советскими агентами отмечалось поступление в русские части в январе 1922 года 5 тысяч винтовок, 800 тысяч патронов, 800 сабель, 30 пулеметов и 42 автомобилей. В дополнение к этому ИНО ОГПУ, осведомленное через агентов в европейских странах, сообщал, что «…бельгийское правительство в силу заключенного договора обязывается доставить Врангелю снаряжение, обмундирование и вооружение на 50 тысяч бойцов. Все материалы будут доставлены в порт Констанцу, где будут приниматься врангелевцами»{80}.
За всеми этими сообщениями следовали резюме руководителей ИНО ОПТУ о сосредоточении белогвардейских сил для вооруженного вторжения в подсоветскую Россию. Все более очевидной для большевистского руководства стала и духовная поддержка этих начинаний со стороны православной церкви за границей. Благословение{81} похода против коммунизма духовных пастырей Русской армии заставляло задумываться о мировом общественном резонансе и уязвимости собственной идеологической позиции. Базирующаяся на шатком атеистическом фундаменте, она не легко находила многих последователей даже в проникнутых духом апостасии европейских правительствах начала 1920—1930-х годов
21 ноября 1921 года в Сремских Карловцах состоялся первый Заграничный русский церковный собор, призванный объединить, урегулировать и оживить церковную деятельность. Собравшиеся на нём иерархи признали над собой архипастырскую власть патриарха Московского Тихона. Почетным председателем Собора был избран патриарх Сербский Димитрий. Почетными гостями Собора стали председатель югославской Скупщины Никола Пашич и Главнокомандующий Русской армией барон Врангель, а его непосредственными участниками — известные общественные, военные и политические деятели. Среди них: профессор В.И. Вернадский, князь Г.Н. Трубецкой, генерал-лейтенант Я.Д. Юзефович, профессора богослов А.В. Карташев, филолог-славист А.Л. Погодин, философ и социолог П.И. Новгородцев. Архиепископом Анастасием (Грибановским) было предложено установление молений за всех погибших за Веру, Царя и Отчество, начиная с царя-мученика Николая II и замученных большевиками в ходе Гражданской войны святителей. В своей речи владыка Анастасий разъяснил принципиальную позицию Зарубежного епископата по отношению к установившемуся большевистскому режиму в России: «Некоторые склонны идти на перемирие с большевиками или по мягкосердию, или из-за карьеры, но мы должны решительно сказать: нон поссимус (не можем). Никто из нас не имеет права переступить порог советский для союза, ибо это уже не союз, а вражда против Бога. Мы должны противодействовать этому соблазну»[8].
