Анатолий Яковлев - Завещание Джона Локка, приверженца мира, философа и англичанина
В конце апреля 1679 г., когда Локк вернулся из Франции, кризис был в самом разгаре. По мнению Марка Найтса, именно в контексте напряженной политической борьбы того времени и следует рассматривать известный тезис Локка во «Втором трактате»: «Использование силы против народа в отсутствие на то прав и в противоречии с доверием, оказанным тому, кто это делает, есть состояние войны с народом, который имеет право восстановить законодательный орган своею властью» [211] . Таким образом, заключает Найте, «на большую часть глав 13 и 15 „Второго трактата“, по-видимому, повлияла политика того времени», и Локк мог уже зимой 1679/80 года записать мысли, включенные в трактат.
Однако тезис Локка является простым повторением всем известных афоризмов Гуго Гроция, с которыми знакомился каждый студент, изучавший юриспруденцию. Не имея прямой отсылки к конкретному событию или лицу, приведенный тезис носил абстрактный характер и мог быть как привязанным, так и не привязанным к текущему моменту и контексту.
В одном из писем Джона Хоскинса, стряпчего Шефтсбери, сообщается, что он доставил графу некий трактат от Локка, и тот начал его «жадно пролистывать». Однако в комментарии Эсмонда де Бира отмечается, что, скорее всего, это был трактат о винах и оливковых деревьях [212] с посвящением графу Шефтсбери от 1 февраля 1679 г., за написание которого Локк засел, прибыв в Лондон в октябре 1679 г. из Кента, где лечил своего пациента и подопечного Калеба Бэнкса [213] . Ничто не говорит о том, что в это время Локк был занят написанием важной политической работы по заказу Шефтсбери.
Был ли Локк замешан в политической деятельности, которой занимались Шефтсбери и Сидней? Был ли он искренен, когда писал свое известное письмо Пемброку, где утверждал, что уехал из Англии, чтобы поправить здоровье и иметь время для литературной работы? Сегодня благодаря Ашкрафту, а точнее, благодаря критике его фундаментального труда, причислившего Локка к «радикалам» и несомненным «активным участникам заговора», вопрос можно считать закрытым: Локк не принимал ровным счетом никакого участия ни в заговоре 1683 г., ни в восстании Монмута в 1685 г. Неубедительность аргументов Ашкрафта показана в статьях Ф. Милтона [214] .
Это не означает, что Локк был политически невинным автором, однако лишает всяких документальных оснований концепцию Ашкрафта о Локке как активисте, тайно переправлявшем в Англию оружие и финансировавшем так называемую экспедицию графа Аргайла в Шотландию (май – июнь 1685 г.) и восстание герцога Монмута (июнь – июль 1685 г.). И тем не менее Джон Локк, «секретарь милорда Шефтсбери», был включен в список разыскиваемых английским правительством лиц, и ему пришлось скрываться и переезжать из города в город во время пребывания в Нидерландах.
Спустя столетие подтверждается оценка Фокс-Борна, который был убежден в политической непричастности Локка к Рай-Хаусскому заговору. Возможно, что он стал жертвой своей фамилии и службы графу Шефтсбери: его приняли за другого человека, а именно за Николаса Локка, лондонского табачника и анабаптиста, который щедро спонсировал Аргайла и Монмута. Автором декларации Монмута, обещавшей ежегодные сессии парламента, роспуск постоянной армии и равные права для всех протестантов, был вовсе не Локк, а Роберт Фергюсон. Еще одна версия заключается в том, что гонения исходили от самого короля, поверившего слухам о причастности Локка к политическому совращению Монмута, а также о том, что он автор трех «подрывных» работ: «Никакого протестантского заговора» («No Protestant Plot», 1681), «Расследование варварского убийства графа Эссекса» («Ап Enquiry into the Barbarous Murder of the Late Earl of Essex», 1684) и «Беспристрастный анализ отправления правосудия в Англии» («Ап Impartial Enquiry into the Administration of Affairs in England», 1684). Агенты короны в Нидерландах сообщали, что Локк встречался с заговорщиками Фергюсоном и лордом Греем.
Локк покинул Англию в конце августа 1683 г., когда еще не был вынесен приговор Сиднею, не желая принимать участия в происходящем. И это была его позиция с того момента, когда он понял, что Шефтсбери в своей пропагандистской кампании, направленной на «исключение» Йорка, перешел грань, вступив в опасный контакт с окружением Сиднея (т. е. с группой настоящих радикалов). Момент этот наступил в конце 1681 г., после того как Шефтсбери был освобожден из Тауэра, но с него еще не были сняты обвинения. Локк принял решение дистанцироваться от «семьи» и «дома» и практически все время проводил не в Лондоне, в доме Шефтсбери, а в своей комнате в Оксфорде. Дистанцирование от «дома» Шефтсбери наблюдалось уже после его возвращения в Англию из Франции в 1679 г.: тогда Локк проводил более половины времени в Оксфорде или в поместье Оукли в нескольких милях к северу от Оксфорда, вместе со своим другом Джеймсом Тиррелом [215] , а административной работой занимался, помогая Шефтсбери, другой человек – Самюел Уилсон.
Вполне возможно, что в это время и создавалась первая часть «Двух трактатов», однако в самый критический для заговорщиков период, когда происходили их важнейшие встречи и совещания, с конца сентября по начало декабря 1682 г., Локка не было в Лондоне – он находился в Оксфорде. В тот момент, когда Шефтсбери, после избрания новых шерифов Лондона в конце сентября 1682 г., вынужден был скрыться, Локка рядом с ним не оказалось: он вернулся в Лондон лишь в ноябре, спустя две недели после бегства патрона, переодетого в пресвитерианского пастора, в Нидерланды. Заметим, что Локк не отправился в бега вместе с Шефтсбери, как его ближайшее окружение. Не был он упомянут и в завещании графа.
После внезапной кончины Шефтсбери в конце января 1683 г. начался совершенно новый этап в жизни Локка, освобожденного этой смертью от любых обязательств в отношении своего патрона. Локк переехал из дома Шефтсбери к доктору Чарлзу Гудоллу в Королевскую коллегию врачей, затем пытался обосноваться в Оксфорде, отправив туда свои вещи из Лондона. Однако в июне начался новый виток разоблачений: к властям обратился баптист Джосайя Килинг, сообщивший о планах мятежа. Первоначально его донос был расценен как еще одна провокация, зеркальное отражение дела о «папском заговоре». Все выглядело как месть со стороны «папистов», однако после допросов первых арестованных (в частности, сдавшегося властям Роберта Уэста) выяснилась причастность к подготовке мятежа Сиднея, и делу был дан ход: начались аресты – лорда Рассела, Сиднея, графа Эссекса и других, – судебные процессы и казни. Монмут скрылся в доме любовницы, и, хотя властям было известно, где он, никто его не тронул. В ноябре Галифаксу как будто удалось помирить отца с сыном в обмен на согласие Монмута предоставить информацию о заговоре и мятеже.
Что касается Локка, то, почувствовав опасность, он уладил дела в Сомерсете, встретился с Кларком, перевез одну часть вещей к Тиррелу, другую к Полингу, а затем, заехав по пути к Томасу, пропал из виду. В конце августа в письме к Кларку Локк отдал последние перед отъездом инструкции, касающиеся имущества, рукописей и т. п., в том числе предложил в дальнейшей переписке пользоваться шифром при упоминании графини Шефтсбери, Томаса, Кларка, Полинга, Тиррела и его сомерсетского поверенного Уильяма Страттона.
В сентябре 1683 г. Локк уже был в Роттердаме, а оттуда перебрался в Амстердам, город, известный, как и Утрехт, своим доброжелательным отношением к беженцам. Однако репрессии продолжились и в Нидерландах. Английское правительство составило список разыскиваемых в связи с заговором лиц и развернуло в Голландии целую сеть агентов, сообщавших об обстановке среди политических эмигрантов, об их встречах друг с другом и передвижениях по стране. В число поднадзорных в скором времени попал и Локк.
И Карл II, и оппозиция, настаивавшая на «исключении» Йорка, как выяснилось гораздо позднее, спустя столетие, получали деньги от Людовика XIV и были, в разной степени, марионетками европейской сверхдержавы, хотя сами они, по-видимому, считали марионеткой или, скорее, инструментом французского короля. Карл дал обязательство стать католиком и посадить на трон католика. Первую часть этого обязательства он исполнил перед самой смертью, а для выполнения второй части сделал все возможное в конце жизни, чтобы подавить сопротивление в зародыше, возможно даже зная, откуда оно на самом деле исходит.
Был ли замешан в получении французских субсидий Шефтсбери, мы не знаем. Но что же Локк? Марк Голди в комментарии к избранной переписке Локка отмечает: «К декабрю 1677 г. Локк находился в Париже и был вызван к графине Нортумберлендской, страдавшей воспалением тройничного нерва. Графиня к тому времени была замужем за английским послом Ралфом Монтегю, который служил посредником при передаче секретных субсидий короля Людовика XIV Карлу II, а также членам английской оппозиции. Столетие спустя политические наследники вигов были повергнуты в смятение, когда обнаружилось, что защитники английских свобод виги – точно так же, как монарх-тиран Карл II, – получали деньги от Людовика XIV». «Крайне невероятно, – иронично замечает Голди, – чтобы Локк питал хотя бы малейшие подозрения относительно операций Монтегю» [216] .
