Андрей Никитин - Королевская сага
Отряд Торольва наткнулся в лесу на селение. Когда викинги стали убивать и грабить, жители разбежались. Торольв захватил большую добычу и, едва стало смеркаться затрубил отход. Его люди сразу же побежали к кораблям Однако Эгиля и его отряда на берегу не оказалось. Поскольку уже стемнело, Торольв решил взойти на корабли, чтобы там ждать Эгиля.
Пока Торольв со своими людьми грабил селение в лесу Эгиль с отрядом прошел сквозь лес, за которым лежали возделанные поля, а посреди полей - хутора Они выбрали ближний к лесу хутор и напали на него. Но там никого из жителей не оказалось. Построек во дворе было много и они замешкались, пока обшаривали дом и двор. А когда вышли, то путь к лесу им был отрезан большой толпой вооруженных поселян.
От хутора к лесу шла высокая изгородь. Эгиль велел своим людям идти за ним вдояь изгороди так, что напасть на них можно было только с одной стороны. Первым шел Эгиль, за ним, тесно прижавшись друг к другу, шли его люди. Куры стреляли в них из луков, бросали дротики но близко не подходили.
Эгиль думал, что жители его боятся, но вскоре он обнаружил что с другой стороны тоже идет изгородь и обе они впереди соединяются. В конце концов исландцы оказались зажаты в угол, дальше они не могли идти, а через изгородь нельзя было перебраться, потому что со стороны леса тоже стояли вооруженные поселяне. Они кололи их мечами и копьями из-за изгороди, а когда исландцы поднимали свои мечи, бросали им на оружие одежду. В конце концов все викинги были ранены, их связали и привели на центральный двор.
Хозяин этого двора был богатым человеком и, по-видимому, самым важным лицом в селении. Он хотел сразу же перебить людей Эгиля и убить его самого, но тут вмешался его взрослый сын и сказал, что стоит подождать до утра, чтобы позабавиться мучениями пленников. Все с ним согласились. Людей Эгиля скрутили еще крепче, бросили в одну из пристроек, а самого Эгиля привязали к столбу за руки и за ноги. После этого они закрыли дверь и ушли.
Эгиль начал раскачивать столб, к которому был привязан. Он раскачивал его до тех пор, пока не вырвал из земли. Затем, освободившись от столба, зубами перегрыз веревки на руках и наконец снял путы с ног. После этого он освободил всех своих спутников.
Норвежцы стали искать выход. Но стены были сложены из бревен, и только в одном конце оказалась перегородка из досок. Они сломали ее и попали в другое помещение. Здесь тоже были стены из бревен, и пока они искали выход, то услышали, что внизу, под их ногами, разговаривают люди.
Они нашли люк в полу и подняли его. Внизу оказалась яма, из которой кто-то по-норвежски попросил помочь ему выбраться. Когда Эгиль поинтересовался, кто там есть, голос ответил, что его зовут Аки и что он здесь со своими сыновьями. Эгиль и его люди спустили вниз веревку, которой были раньше связаны, и вытащил Аки и двух его сыновей.
Аки рассказал, что они не норвежцы, а даны. Их взяли в плен полгода назад и обращались с ними хорошо. Аки даже был управляющим у хозяина этого двора, зажиточного бонда, но его сыновья были здесь рабами. Весной они попытались бежать, их поймали, посадили в яму и с тех пор так и держали.
Эгиль сказал, что если Аки был управляющим, -то он должен знать, как им отсюда выбраться. Аки ответил, что в этом помещении есть еще одна перегородка. Если ее сломать, то можно попасть в ригу, а оттуда выйти уже просто. Так они и сделали.
Когда все оказались на свободе, была уже темная ночь. Люди Эгиля хотели сразу же бежать в лес, но Эгиль сказал Аки:
– Ты знаешь этот дом и знаешь, где богатство. Аки сказал:
– Здесь много всего. Хозяин спит под крышей, и там у него все оружие.
Эгиль приказал, чтобы все шли на чердак. Когда они поднялись по лестнице наверх, то увидели, что там горит свет и слуги готовят постели. Эгиль поставил возле лестницы караульных, а с другими ворвался на чердак и схватил оружие. Всех, кто там был, они убили.
Аки показал Эгилю место, где находится спуск в погреб. Взяв огонь, они пошли туда. Под полом хранились все сокровища бонда - много дорогих вещей и серебро. Люди Эгиля собрали все, что только могли взять. Эгиль выбрал большой кувшин для браги, который наполнил серебром. Они пошли к лесу и уже вошли в него, когда Эгиль остановился и сказал:
– Мы сделали не так, как надо. Мужчины так не поступают: мы просто украли серебро бонда. Я не хочу такого позора. Вернемся обратно и сделаем так, как мы должны делать.
Люди возражали Эгилю. Они хотели скорее попасть на корабль и отплыть от этого места.
Но Эгиль поставил кувшин с серебром на землю и побежал назад.
Когда он пришел во двор бонда, то увидел, что слуги носят из одного помещения в другое миски с едой. В большом доме горел огонь, над ним висели котлы. Огонь был разведен так, как принято в этой стране: бревно горело с одной стороны и постепенно сгорало. Эгиль вошел, взял это бревно, принес к дому, где люди веселились, и сунул его под бересту, которой была покрыта крыша. Береста быстро занялась, но люди ни о чем не подозревали, пока пламя не охватило всю крышу и не показалось в доме. Пирующие бросились к выходу, но он был закрыт бревном и там стоял Эгиль. Он убивал каждого, кто смог выбраться из дома. Вскоре горящая крыша упала внутрь, и все, кто был в доме, погибли.
После этого Эгиль вернулся к своим людям, которые ждали его возле леса. Когда они пришли на корабль, Эгиль сказал, что кувшин оставляет себе, потому что если бы не он, то они бы не освободились…
Конечно, можно спорить, насколько точно этот рассказ передает в своих деталях действительную картину "страны куров" - Биармии Х века, - а где в ней проступает Исландия начала XIII века, в которой жил Снорри Стурлусон. Но так ли уж много здесь анахронизмов? Все то, что благодаря археологическим раскопкам нам известно сейчас о жизни и быте древних обитателей побережья Рижского залива и Курземского взморья, удивительным образом подтверждает безыскусный рассказ саги об Эгиле. Наоборот, при всем желании мы не найдем в Исландии XIII века двухэтажных, рубленных из бревен домов с дощатыми перегородками, крыши из бересты и ту картину хуторов среди полей на расчищенном от леса пространстве, которая совсем недавно была так характерна для Лифляндии и Курляндии.
Концы с концами сходились. Известия Генриха Латвийского в ряде случаев хорошо подтверждались сообщениями русских, в первую очередь новгородских и отчасти псковских летописей. Теперь их можно было дополнить рассказами исландских саг и некоторыми известиями Саксона Грамматика. "Беормы" Вульфстана оказывались древними ливами, отчаянными пиратами, торговцами и мореходами, с которыми Вульфстан и Оттар почти наверное встречались в гавани Трусо, неподалеку от устья Вислы. Именно ливы, занимавшие узкую прибрежную полосу на землях Восточной Прибалтики, чувствовавшие себя хозяевами этих и более северных вод, могли рассказывать норвежским путешественникам о других народах, обитавших к востоку от Швеции и к северо-востоку от вендов и пруссов.
И все же у меня были причины для некоторого недовольства собой.
Радуясь найденным объяснениям, подтверждениям возникающих догадок, которые мне открывались в свидетельствах современников и в находках археологов, я ни на минуту не забывал, что, при всей яркости совпадений. исландские саги являют собой не географический трактат или юридический документ, а только "сказание". Все же это были художественные произведения, испытавшие превратности устной передачи и последующую, достаточно серьезную литературную обработку. Тот же Снорри, сводя воедино различные версии, проверяя одну сагу другой, должен был сглаживать, смягчать, а то и совсем отсекать обнаруживаемые им несоответствия различных текстов, даже когда речь могла идти о разных местностях и разных случаях жизни героев.
Я не сомневался, что мне удалось правильно определить местоположение "страны бьярмов", увидеть в Западной Двине ту самую "реку Вину", о которой повествуют саги, достаточно убедительно отождествить "Гандвик" саги об Олаве Святом с современным Рижским заливом… Меня не смущал даже тот факт, что в части саг роль "реки Вины" могла взять на себя Виндава, хотя ее топография резко расходилась со всем тем, что саги упоминают на этой реке и что мы находим именно на Западной Двине. Безусловным было и отождествление ливов с бьярмами. Беспокоило меня другое: мог ли я "бьярмы" ограничить одними ливами?
Другими словами, не распространялось ли понятие "бьярмов" в норвежско-исландско-шведском обиходе на все племена и народности, которые обитали к югу от Финского залива вплоть до Вислы?
Задуматься об этом меня заставили описания святилищ бьярмов в сагах. Они были отнюдь не одинаковы, даже когда представлялись такими самому автору саги. К ним стоило приглядеться повнимательнее. Что получится из такого анализа, я не знал. Во всяком случае, таким делом еще никто не занимался, а это было само по себе уже привлекательно. Кроме того, подобный подход позволял надеяться хоть немного разобраться в этнической географии древней Прибалтики в тот момент, когда на востоке за нею нарождались первые русские княжества.
