Турсун Султанов - Чингиз-хан и Чингизиды. Судьба и власть
К Отрару монгольские войска подошли осенью 1219 г. Осада города продолжалась пять месяцев. Правитель города Гаир-хан, знавший, что ему нечего ждать пощады от монголов, защищался отчаянно, до последней возможности. Под его началом, согласно ан-Насави, было двадцать тысяч всадников. По Джувайни, хорезмшах дал ему пятьдесят тысяч «внешнего войска». В обороне Отрара Гаир-хану помогал Караджа-хаджиб с десятитысячным отрядом, незадолго перед осадой посланный хорезмшахом на помощь городу. На исходе пятого месяца Караджа-хаджиб пал духом, покинул город через ворота Суфи хане и сдался со своим войском монголам. По приговору царевичей Чагатая и Угедея он вместе с приближенными был предан казни за измену своему господину. Монголы ворвались в город и начали грабеж. Внутренняя крепость пала через месяц. Чингиз-хан «велел привести к нему Гаир-хана, затем приказал расплавить серебро и влить ему в уши и глаза. Так он был убит в мучении и был наказан за позорный свой поступок, за гнусное дело и за происки, осужденные всеми» (ан-Насави. 16).
Перед старшим сыном Чингиз-хана Джучи стояла задача покорить города по нижнему течению Сырдарьи. Первым был Сыгнак (город-крепость на правом берегу Сырдарьи). С жителями этого города Джучи вступил в переговоры. Своим представителем он отправил мусульманского купца Хасан-хаджжи, ранее поступившего на службу к монголам. Послу было поручено уговорить жителей сдаться без боя, но «злодеи, чернь и бродяги» возмутились и, умертвив предателя, приготовились к «великой, священной войне». Монголы семь дней и ночей непрерывно осаждали Сыгнак. Наконец взяли его приступом и, «закрыв врата пощады и милосердия», перебили все население. Управляющим той местности был назначен сын убитого Хасан-хаджжи.
Продвигаясь дальше, монголы взяли Узгенд и Барчылыгкент, население которых не оказало особого сопротивления, и потому всеобщей резни не было. Затем монгольский отряд подошел к Ашнасу. Город, «большинство воинства которого составляли бродяги и чернь», оказал упорное сопротивление, но пал в неравной борьбе, и множество жителей было перебито.
Следующим был Дженд. К тому времени город уже покинули войска хорезмшаха, а Кутлук-хан, возглавлявший их, бежал в Хорезм. Узнав об этом, Джучи отправил в город для переговоров Чин-Тимура. Посланник монголов был плохо принят жителями и вернулся живым только потому, что напомнил джендцам о печальной судьбе, постигшей Сыгнак из-за убийства Хасан-хаджжи. Выпустив Чин-Тимура, жители заперли ворота.
Монголы приставили лестницы, спокойно взошли на стены и без кровопролития взяли город. Жители не оказали никакого сопротивления. Их всех выгнали в поле. Девять дней они оставались там, пока шло разграбление города. Убиты были только несколько человек, оскорбивших своими речами Чин-Тимура. Управлять Джендом был назначен бухарец Али Ходжа, который уже много лет тому назад перешел на службу к монголам. Тогда же один тумен, посланный Джучи, занял Шехркент (Янгикент, город в низовьях Сырдарьи), и там был посажен новый глава.
Столь же успешно действовал и главный корпус во главе с Чингиз-ханом. К маю 1220 г. весь Мавераннахр был в руках монголов. Летом и осенью 1220 г. они взяли Мерв, Туе и другие города Хорасана (северо-восточные районы Ирана). В результате зимней кампании 1220–1221 гг. был завоеван Хорезм. Весной 1221 г. Чингиз-хан переправил свое войско через Амударью, и война развернулась на территории Хорасана, Афганистана и Северной Индии.
Но вернемся к событиям в Южном Приаралье. Джучи оставался весь 1220 г. в Дженде. Оттуда, с берегов Сырдарьи, он повел свой корпус на Хорезм. Чингиз-хан отправил ему на подмогу из Бухары — Чагатая и Угедея со значительными силами.
На подступах к Гургенджу передовые отряды монголов хитростью заманили хорезмийцев в западню, перебили до тысячи человек и следом за беглецами ворвались в город. Однако напор защитников заставил их отступить. Тем временем подоспели основные силы монголов, численностью до пятидесяти тысяч воинов. Город был обложен со всех сторон, и началась осада. Жители не только защищались с большим упорством, но и сами активно действовали. К тому же между Джучи и Чагатаем вспыхнула старая вражда, и дела войны пришли в упадок. «Вследствие этого, — пишет Рашид ад-Дин, — хорезмийцы перебили множество монгольского войска, так что говорят, что холмы, которые собрали тогда из костей убитых, еще теперь стоят в окрестностях старого города Хорезма» (Рашид ад-Дин. Т. I. Кн. 2. С. 216).
Город не сдавался. Удача как будто отвернулась от монголов, а главной причиной был раздор между Джучи и Чагатаем. Первый старался спасти от разрушения цветущий город, а второй желал скорой победы любой ценой. Когда весть об этом дошла до Чингиз-хана, он разгневался на старших сыновей и назначил начальником всего войска Угедея, их младшего брата. Через семь дней город был взят. Жителей вывели в степь, отделили ремесленников, малолетних детей и молодых женщин, чтобы угнать в полон, а остальных жителей перебили.
Зиму 1222–1223 гг. Чингиз-хан провел в Самарканде. В начале 1223 г. он выступил оттуда с намерением устроить весеннюю охоту в степях Присырдарьи. Джучи получил приказ пригнать диких куланов из Кипчака. Исполняя волю отца, он пригнал табуны куланов и, кроме того, в виде подарка, еще двадцать тысяч белых лошадей. Встреча Джучи с отцом и братьями произошла на равнине Кулан-Баши, в нескольких переездах от Сайрама. Устроили курултай, состоялась грандиозная облавная охота с участием всех царевичей. Лето 1223 г. они провели все вместе в тех пределах. Затем, покинув степи Кулан-Баши, медленно продвигаясь, достигли Иртыша. Там они разбили лагерь и провели лето 1224 г. Осенью того же года Чингиз-хан последовал с войском на восток. Сыновья возвратились вместе с ним, за исключением Джучи, своенравного первенца, который остался в полюбившихся ему Кипчакских степях, чтобы заняться делами правления.
За четыре года войны произошли страшные события. О масштабности перемен пишет современник, мусульманский историк Ибн ал-Асир.
«О вторжении татар в страны мусульманские. Несколько лет я противился сообщению этого события, считая его ужасным и чувствуя отвращение к изложению его: я приступал к нему и опять отступал. Кому же легко поведать миру о гибели ислама и мусульман, да кому приятно вспоминать об этом? О, чтобы матери моей не родить меня, чтобы мне умереть прежде этого и быть преданным вечному забвению! Хотя многие из друзей моих побуждали меня к начертанию этого события, но я приостанавливался. Потом, однако же, я сообразил, что неисполнение этого не принесет пользы. Пересказ этого дела заключает в себе воспоминание о великом событии и огромном несчастии, подобного которому не производили дни и ночи и которое охватило все создание, в особенности же мусульман.
Если бы кто сказал, что с тех пор, как Аллах Всемогущий и Всевышний создал человека, по настоящее время мир не испытывал ничего подобного, то он был бы прав: действительно, летописи не содержат ничего сколь-нибудь сходного и подходящего. Из событий, которые они описывают, самое ужасное то, что сделал Навуходоносор с израильтянами по части избиения их и разрушения Иерусалима. Но что такое Иерусалим в сравнении с теми странами, которые опустошили эти проклятые, где каждый город вдвое больше Иерусалима? И что такое израильтяне в сравнении с теми, которых они перебили! Ведь в одном отдельно взятом городе жителей, которых они избили, было больше, чем всех израильтян. Может быть, род людской не увидит ничего подобного этому событию до преставления света и исчезновения мира, за исключением разве Гога и Магога. Что касается Антихриста, то он ведь сжалится над теми, которые последовали за ним, и погубит лишь тех, которые станут сопротивляться ему; эти же, татары, ни над кем не сжалились, а избивали женщин, мужчин, младенцев, распарывали утробы беременных и умерщвляли зародыши» (СМИЗО. Т. 1. С. 1–2).
Не все современники событий восприняли вторжение монголов как огромное несчастие. В средние века война была обычным делом. Если столько государств рухнуло под монгольским напором, значит, эти государства не обладали внутренней силой. Осознание этого факта открылось не всем. Врач Абд ал-Латиф из Багдада (ум. 1231–1232) знал, почему хорезмийцы уступили монголам. «Хорезмшах Мухаммад ибн Текеш был вор и насильник, а его солдаты были сбродом <…> большинство из них были тюрки — либо язычники, либо невежественные мусульмане <…>. Он имел обыкновение убивать часть племени, а оставшихся брать к себе на службу, и сердца их были полны ненависти к нему. Ни по отношению к своему собственному народу, ни по отношению к врагам он не вел осмотрительной политики <…>. И вот выступили против него эти татары, все сыновья одного отца, с одним языком, одним сердцем и одним вождем, которому они повиновались»[91].
