Александр Бушков - Чингисхан: Неизвестная Азия
Сразу же по приезде в столицу у Приска состоялась любопытнейшая встреча — ему попался человек, одетый как натуральнейший гунн, но говоривший по-гречески не хуже приезжего. Причем одет этот загадочный субъект очень даже роскошно…
Оказалось, типичный невозвращенец, если пользоваться терминами двадцатого века. Биография примечательная!
При взятии гуннами очередного города этот эллин угодил в плен и по обычаю был отдан в рабство — тому самому «первому министру» Аттилы Онигисию. Рабство, впрочем, оказалось не особенно обременительным: во время очередной войны грек вместе с гуннами, как равный, отправился в поход, отличился в сражениях против римлян и неких «акациров», отдал всю военную добычу своему хозяину, после чего преспокойным образом получил свободу, женился на гуннской девушке, завел дом, детей и хозяйство.
И возвращаться домой отказывался напрочь, поскольку… гуннские обычаи устроены не в пример справедливее, нежели в Византийской империи. Византийцы терпят многочисленные обиды от власть предержащих: налоги до того чрезмерные, что после приезда сборщиков податей разоряются не только целые деревни, но и города. Законы имеют равную силу не для всех, «если нарушающий закон очень богат, то несправедливые его поступки могут остаться без наказания, а кто беден и не умеет вести дел своих, тот должен понести налагаемое законом наказание, если не умрет до решения своего дела, потому что тяжбы тянутся весьма долго и на них издерживается множество денег… обиженному не оказывается правосудия, если не даст денег судье и его помощникам».
Одним словом, наш грек нисколечко не жалел, что остался жить у «варваров» — у них-то законы как раз справедливые и правильные, и при надлежащем их соблюдении на жизнь пожаловаться грех. Нет ни бюрократии, ни налогового беспредела, ни продажных судей… Сравнение, как видим, далеко не в пользу «цивилизованного» народа. И это понятно: у степных народов, которых высокомерно именуют «азиатскими дикарями», испокон веков жизнь была устроена на гораздо более справедливых началах. Их законы попросту отличались от «цивилизованных» европейских, вот и все. Причем отличались в лучшую сторону. Приск, кстати, по его воспоминаниям, потратил немало сил, убеждая бывшего земляка, что византийские законы все же составлены очень мудро — но тот упрямо твердил: законы, конечно, хорошие, вот только те, кто проводит их в жизнь, — сволочь первостатейная… Так и остались при своем.
Но вернемся к описанию дворца Аттилы. «Внутри ограды было много домов: один выстроен из досок, красиво соединенных, с резной работой; другие из тесаных и выровненных бревен, вставленных в брусья, образующие круги». Полы устланы шерстяными коврами (наверняка собственного изготовления, вспомним пазырыкские), помещения украшены занавесями (опять-таки собственной работы — Приск видел, как их расписывали узорами), надлежащей мебелью. Никакой дикости, никто не сидит на полу, не жрет мясо с коврика…
Иногда попадаются утверждения, что гунны-де за каких-то двадцать лет превратились из диких кочевников в относительно цивилизованных людей, «переняв» обычаи завоеванного ими местного населения. Только местное население, вот беда, совершенно не имело традиций деревянного зодчества. Так что гунны принесли свое умение с собой. В их поселениях, кстати, обнаруживаются, как и следовало ожидать, остатки кузниц и прочих ремесленных мастерских. А как же иначе, если на войну гунны отправлялись в весьма совершенных железных доспехах, с железным оружием?
Словом, перед нами — описание полноценного государства. О чем, кстати, пишет и упоминавшийся уже Мовсес Хоренаци (Моисей Хоренский), описывая державу гуннов как стабильное образование, не имеющее ничего общего с ордами диких кочевников.
Между прочим, отец Аттилы Роас (Руа) точно так же обитал в красивом деревянном дворце — и имел титул «римского полководца». А сам Аттила получил неплохое образование, владел латынью и греческим…
И наконец, гунны, в отличие от языческой большей частью Европы (где поклонялись камням, деревьям и холмам, сплошь и рядом принося человеческие жертвы), были приверженцы единого бога — древней религии Тенгри.
С тенгрианской верой до сих пор многое неясно — очень уж старательно ее пытаются порой сводить к примитивному шаманизму, меж тем она загадочным образом имеет много общего с христианством…
Символом Тенгри на знаменах Аттилы был крест (а впрочем, полезно напомнить, что само слово «хоругвь» происходит от тюркского «хоруг» — «стяг», «знамя» и переводится как «защита», «покровительство»). Собственно, Тенгри — это «небо». Но небо, если можно так выразиться, не обычное, прозаическое, с облаками и дождем, а духовное: верхний мир, иная реальность, дух Вселенной. В то же время Тенгри — небесный дух-хозяин, бог-отец.
До сих пор нет внятных объяснений по поводу чрезвычайного сходства тенгрианских обрядов с христианством. Дело не ограничивается символом-крестом. В каноны тенгрианства входило крещение водой (с полным трехкратным погружением). Самым большим праздником считалось Богоявление, когда после зимнего солнцестояния день начинает прибывать, и Тенгри является миру. По некоему странному совпадению, праздник приходится на 25 декабря — как и католическое Рождество. Интересно, что у тенгрианцев полагалось в этот день приносить домой елку.
Второй по значению тенгрианский праздник — приход весны, 25 марта. В этот день пекли куличи, рядом с которыми полагалось класть крашеные яйца.
Наскальные енисейские изображения сохранили рисунки алтаря со стоящей на нем чашей, весьма похожей на используемый в христианстве потир. Там же — изображения священнослужителей в длинных одеждах с жезлами в руках.
Происхождение самого слова «Тенгри» — совершеннейшая загадка. Ни в тюркских, ни в монгольских, ни в иранских языках его нет. Единственная параллель обнаруживается у шумеров, где это слово в виде «денгир» означает «небо». Тут нелишне напомнить, что шумеры даже в официальной истории считаются народом, пришедшим на Ближний Восток откуда-то издалека. Считается, правда, что шумерский язык вышел из употребления за две тысячи лет до появления на исторической арене тюрок — но это по оккультистской хронологии…
Знаменитый поход Аттилы в Западную Европу опять-таки мало напоминает «варварский набег». Несмотря на скудость источников, явственно прослеживаются какие-то сложные политические комбинации, связанные с плохо понятными нам реалиями того времени. Приск писал, что у внезапно умершего короля франков было два сына — и в споре за опустевший престол один искал римской поддержки, второй отправился к Аттиле…
Главной, стратегической целью тут определенно был не примитивный «грабеж». После битвы с римлянами на Каталаунском поле (которую обе стороны считали проигранной противником), Аттила встретился с папой Римским Львом I. Беседа шла с глазу на глаз, и никаких свидетельств о ней не сохранилось — кроме тех заявлений, которые потом сделал сам Аттила. Оказалось, он старался в первую очередь получить задержанную римлянами дань, а также обезопасить свои границы: отказывался впредь от любых попыток вторжения в Галлию и Италию, если Рим, в свою очередь, перестанет вести на территории гуннской державы, выражаясь современным языком, «подрывную работу». Римляне официально признали за Аттилой титул императора гуннов…
События, развернувшиеся чуть позже, до сих пор остаются мрачной загадкой. Совершив поход на восток и разбив своего старого неприятеля, Бактрийское государство, пятидесятивосьмилетний Аттила (уже давно вдовец) решил жениться на пленнице, бактрийской княжне, дочери тамошнего царя Ильдико…
Свадьбу устроили пышную, на ней присутствовали не только гунны, но и германцы со славянами, и император с молодой женой удалился в спальню…
Больше его живым не видели. На другой день дверь спальни оставалась запертой так долго, что приближенные забеспокоились. На стук никто не отзывался. Несколько сыновей императора и его сановники, выломав дверь топорами, ворвались в опочивальню, где обнаружили перепуганную новобрачную и мертвого Аттилу, лежавшего в луже крови…
Дело, признаться, темное. Ильдико (которую сначала хотели было прикончить, но все же оставили в живых) уверяла, что ночью у царственного супруга внезапно хлынула горлом кровь, он не велел поднимать тревогу и вскоре скончался. Врачи императора гуннов, не найдя никаких признаков насильственной смерти, посчитали ее естественной (в чем с ними согласны современные медики).
И все же… Зная умение римлян и византийцев устраивать «несчастные случаи», начинаешь испытывать подозрения — тем более что прекрасно известно об организованных в Константинополе заговорах с покушением на жизнь Аттилы. Западный поход был крайне выгоден тому же Константинополю — поскольку, по сути, привел к краху Западную Римскую империю. После чего Аттила византийцам был уже не только не нужен, но и опасен… Интересно, что в ночь смерти царя гуннов византийский император Маркиан увидел «вещий сон»: некое божество показало сломанный золотой лук. Утром, не откладывая, император рассказал приближенным о ночном видении, а еще через день пришли известия о смерти Аттилы. «Вещий сон» или точное знание? Ответа уже не доищешься…
