Альбер Гарро - Людовик Святой и его королевство
Один граф Яффы, принуждаемый к ответу, наконец сказал, что если бы король остался и продлил кампанию еще на год, то оказал бы всем им великую честь. Жуанвиль одобрил графа Яффы, вспомнив, как один его кузен сказал ему перед отъездом: «Вы отправляетесь за море; поберегитесь же возвращения, ибо ни один рыцарь, ни простой, ни знатный, не может вернуться, не будучи опозоренным, если оставит в руках сарацин простых людей Господа нашего, с коими он ушел в поход».
Тогда Жуанвиль ответил легату: «Говорят, сир (не знаю, правда ли сие), что король еще ничего не истратил из своих денег, но только деньги духовенства. Так пусть же король теперь потратит свои деньги и пошлет за рыцарями из Морей и из-за моря, и когда прознают, что король платит хорошо и щедро, к нему явятся рыцари отовсюду, и он сможет продлить кампанию на год, если угодно будет Богу. И оставшись, он сможет добиться освобождения бедных узников, плененных, когда они служили Господу и ему, которым никогда не освободиться из плена, если король уедет». И Жуанвиль добавляет: «И не было там никого, у кого в плену не оказалось бы близких друзей, так что никто меня не осудил, но все заплакали».
Гийом де Бомон, маршал Франции, присоединился к мнению Жуанвиля, но его дядя, Жан де Бомон, горевший желанием вернуться во Францию, заставил его замолчать, крикнув: «Грязная сволочь! Что вы хотите сказать? Сидите смирно!» Король одернул его, и старый рыцарь ответил: «Простите, сир, я больше не буду». Наконец Людовик Святой объявил: «Сеньоры, я вас внимательно выслушал и скажу, как поступлю, через восемь дней».
Когда были расставлены столы, король во время обеда усадил Жуанвиля подле себя, как он поступал обычно, когда отсутствовали его братья, но совсем с ним не разговаривал, и Жуанвиль подумал, что король сердит на него. Пока Людовик беседовал с окружающими, Жуанвиль подошел к зарешеченному окну в нише у изголовья королевского ложа. Просунув руки через оконную решетку, он думал, что если король вернется во Францию, он, Жуанвиль, отправится к своему родственнику, князю Антиохийскому, дожидаться нового крестового похода, чтобы освободить узников. «И когда я там стоял, подошел король и, опершись на мои плечи, обхватил двумя ладонями мою голову. А я подумал, что это монсеньор Филипп Немурский, которого я очень огорчил советом, данным мной в тот день королю, и я сказал: "Оставьте меня в покое, монсеньор Филипп". Тут случайно рука короля скользнула по моему лицу, и я понял, что это король, по изумруду на его пальце. И он сказал: "Стойте тихо, ибо я хочу спросить у вас, как вы, юноша, осмелились советовать мне остаться, пойдя наперекор мнению всех знатных и мудрых людей Франции, советовавших мне уехать?" "Сир, – ответил я, – если бы я таил в своем сердце зло, я ни за что не посоветовал бы вам так поступить». «Скажите мне, – продолжал он, – я поступлю дурно, если уеду?" "Бог свидетель, сир, – ответил я, – да". И он мне сказал: "Если я останусь, вы останетесь?" И я ответил, что да, если смогу содержать себя на свои средства или средства кого-либо другого. "Так будьте же совершенно спокойны, – сказал он мне, – ибо я вам очень признателен за ваш совет; но ничего никому не говорите об этом всю неделю"».
Через три недели ассамблея собралась снова. Король осенил крестом уста и изрек: «Сеньоры, я очень благодарен всем тем, кто посоветовал мне возвратиться во Францию, и воздаю милость также тем, кто советовал мне остаться. Но я подумал, что если я останусь, то мне вовсе не грозит утратить королевство, ибо у мадам королевы много людей для его защиты. И также я узнал, что бароны этого края говорят, что, если я уеду, королевство Иерусалимское погибнет, ибо никто не осмелится в нем остаться после моего отъезда. Поэтому я решил ни за что не покидать королевство Иерусалимское, кое я явился сохранить и отвоевать, и остаюсь здесь. Всем присутствующим здесь знатным людям и прочим рыцарям, желающим остаться со мной, предлагаю подойти смело со мной поговорить, и я дам вам столько денег, что не моя будет вина, а ваша, если вы не останетесь». И, добавляет Жуанвиль, многие изумлялись и плакали.
Король приказал своим братьям вернуться во Францию. Он отпустил рыцарей, пожелавших уехать, а таких оказалось множество. Едва графы Пуатье и Анжу отплыли, как прибыли послы от Фридриха II с письмом к султану, в котором император требовал немедленно освободить короля. Они подоспели слишком поздно, и многие этому обрадовались, ибо полагали, что император прислал посланников скорее, чтобы попросить султана задержать французского короля и его свиту в плену, нежели их освободить.
Людовик Святой составил послание к прелатам и баронам Франции, дабы объяснить им. почему он остается в Святой земле, и призвать их присоединиться к нему: «Смелее, воины Христовы! Вооружайтесь и будьте готовы отомстить за свои обиды и тяжкие оскорбления. Последуйте примеру ваших предков, кои отличались от прочих народов своей набожностью, искренней верой и наполняли слухами о своих прекрасных деяниях мир. Мы опередили вас, поступив на службу к Господу; ступайте же присоединиться к нам. Пусть вы придете позднее, но все равно получите от Господа награду, кою Отче Святого Семейства предоставит равно всем: и тем, кто придет потрудиться в винограднике на склоне дня, и тем, кто явился вначале. Те, кто прибудет сам или пришлет помощь, покуда мы будем здесь, помимо отпущения грехов, обещанных крестоносцам, обретут милость Господню и людскую благодарность. Собирайтесь же, и пусть те, кого любовь к Всевышнему вдохновит прийти или послать помощь, будут готовы к ближайшему апрелю или маю. Что же до тех, кто оказался бы не готов к первому сроку, пусть, по крайней мере, выступят [в поход] ко дню Святого Иоанна. Действовать надлежит быстро, ибо всякое промедление смерти подобно. Вы же, прелаты и прочие служители Христа, заступитесь за нас пред Всевышним, молясь с усердием; прикажите, чтобы молитвы творили во всех подчиненных вам храмах, дабы они несли нам Божественные милость и благословение, коих мы недостойны за грехи наши.
Написано в Акре в год от Рождества Христова 1250, в августе месяце».
* * *Помощи из Европы пришло мало. Альфонс де Пуатье еще раз принял крест в 1253 г., но так и не появился в Святой земле. Папа Иннокентий IV побуждал сеньоров, принявших крест в Германии, Фрисландии, Норвегии, выполнить свой обет, но безрезультатно. Святой Фердинанд Кастильский умер в 1251 г. Многие англичане стали крестоносцами, в том числе и сам король Генрих III, но он помешал уехать в Святую землю пяти сотням рыцарей, не желая, чтобы они служили его главному врагу – Людовику. Венецианские, генуэзские и пизанские купцы, торговавшие с арабами, были недовольны крестовым походом; они задерживали, грабили и иногда топили французские суда.
Тем не менее Людовик Святой не бездействовал. Политические обстоятельства складывались так благоприятно, что он мог добиться освобождения Иерусалима путем ловкой дипломатии. Восстание мамлюков в Египте привело к отделению от него Сирии. Эмиры Дамаска предпочли подчиниться султану Алеппо, нежели мятежникам из Каира. Султан Алеппо помышлял о завоевании Египта и поэтому предложил союз Людовику Святому, пообещав уступить ему в случае удачи Иерусалимское королевство. Король же, прежде чем заключить с ним договор, пожелал узнать, собираются ли египтяне выполнить свой договор и освободить остальных пленников. Поэтому он одновременно послал Жана де Валаньсена к новому египетскому султану и Ива ле Бретона из ордена доминиканцев, знавшего арабский язык, к султану Дамаска.
Именно по поводу этого монаха Жуанвиль приводит рассказ, иллюстрирующий суть кветизского учения: «Брат Ив увидал старуху, переходившую улицу с миской горячих углей в правой руке и кувшином, полным воды, в левой. Брат Ив спросил: "Что ты хочешь со всем этим делать?" Она ответила ему, что хотела бы огнем сжечь рай, чтобы его больше не было, а водой загасить ад, чтобы уничтожить его навсегда. И он спросил ее: "Зачем тебе это?" "Потому что я не хочу, чтобы кто-либо когда-нибудь творил добро, ни чтобы обрести вознаграждение в раю, ни из страха пред адом, но просто чтобы снискать любовь Бога, которая стоит превыше всего и одна может нам дать все блага"».
Еще Людовик Святой принял в Акре послов Старца Горы. Он дал им аудиенцию после мессы: перед ним предстал богато одетый эмир в сопровождении ассасина, носившего три ножа, воткнутые друг друга в знак вызова; их третий спутник нес саван, который он подал бы королю, ежели тот отказал бы в просьбе Старцу Горы. «Мой сеньор, – сказал эмир, – посылает меня спросить, знаете ли вы его». «Нет, – ответил Людовик Святой, – потому что я его никогда не видел; но я слышал о нем». «Если вы слышали о нем, то удивительно, почему вы не прислали ему достаточно даров, чтобы снискать его дружбу, как делают это каждый год император Германский, король Венгерский, султан Вавилонский и другие [лица], и уж конечно, они живы, пока это угодно моему господину. Если вы этого не желаете, заставьте, по крайней мере, платить дань Ордены госпитальеров и тамплиеров». Король ответил, чтобы эмир пришел снова после полудня.
