Николай Лузан - Сталин. Охота на «Медведя»
Вероломное вторжение немецких войск на территорию соседней Польши и появление ее разведывательно-диверсионных групп вблизи советской границы, вызвали серьезную тревогу в Москве. На запрос своего коллеги, министра иностранных дел СССР Молотова, 11 сентября ответил сам Риббентроп. Он заверил его в том, что доблестные германские войска не двинутся дальше линии, оговоренной в пакте. В Кремле перевели дыхание, а Сталин взял паузу, чтобы оценить сложившуюся ситуацию вдали от Москвы. Лучшей поры, чем золотая осень на черноморском побережье Кавказа, обласканного теплым морем, трудно было найти. Буйная, волшебно обворожительная природа и сам воздух, в котором был разлит эликсир здоровья и мудрости, располагали к глубоким размышлениям над тем, как лучше обустроить страну и осчастливить народ очередным дерзким планом.
Об отъезде Вождя в отпуск и месте его проведения помимо членов политбюро ЦК ВКП(б), руководства НКВД знал только узкий круг лиц. Более того, далеко не всем из них было известно, на какой именно из госдач он остановится. В тот день Москву одновременно покинули два спецпоезда. Они двигались по разным маршрутам. Один из них, в котором ехал Вождь, исчез после станции Воронеж. Он будто растворился в воздухе. Другой продолжал движение и после полудня 15 сентября прибыл к месту назначения.
Сиплый гудок локомотива нарушил вязкую тишину полустанка. Жалобно пискнула въездная стрелка. Взвизгнула давно не смазанными петлями дверь в зале ожидания и на перрон стремительно вышли четверо начальственного вида военных. Среди них выделялся богатырского вида старший майор государственной безопасности. Он бросил взгляд по сторонам, задержал на двоих железнодорожных рабочих, возившихся на выходной стрелке, оглянулся на старшего лейтенанта – коменданта особого участка пути, нервно переминавшегося с ноги на ногу, то был его первый выход к литерному, и через плечо бросил:
– Старлей, это твои чучела крутятся на стрелке?
Комендант замотал головой. Старший майор вперился ледяным взглядом в начальника станции. У того с лица схлынула кровь и, запинаясь, он пролепетал:
– Э-э… они обеспечивают блокировку со стороны…
– Какая, на хрен, блокировка?! Убрать к чертовой матери!
Комендант и начальник станции топтались на месте и не могли понять, кому из них адресовалась команда. Старший майор яростно свергнул глазами и прорычал:
– Я не ясно сказал?! Старлей, ноги в руки и бегом! Чтоб через минуту их не было!
– Есть! – срывающимся голосом ответил комендант и бросился к рабочим.
– Балбесы! Идиоты!! – выругался старший майор и сосредоточил внимание на поезде.
Под его бронированной махиной на разные голоса попискивали шпалы. Поезд миновал семафор, машинист плавно погасил скорость. И когда первый вагон поравнялся с группой встречающих, старший майор госбезопасности и его окружение подобрались и зашарили взглядами по окнам, пытаясь разглядеть того, ради которого были приняты беспрецедентные меры безопасности. Но за плотно задернутыми шторками трудно было что-то увидеть, и они засуетились. Засуетилась и бригада на локомотиве. Из окна высунулся помощник машиниста, впился взглядом в железнодорожное полотно и через мгновение воскликнул:
– Петрович, десять метров до контрольной точки!
– Понял, – ответил машинист, до отказа утопил рычаг тормоза, и передние колеса локомотива остановились на красной черте. Клубы пара окутали первые вагоны и когда рассеялись, то во втором, отличавшемся от других усиленными амортизационными подвесками, бесшумно открылась дверь. В проеме возник затянутый в ремни офицер. Бросив по сторонам цепкий, оценивающий взгляд, он скинул с плеча автомат, взял на изготовку и спрыгнул на землю. Вслед за ним, как по команде, распахнулись двери соседних вагонов, и из них горохом посыпалась охрана. Крепко сбитые, похожие друг на друга спортивными фигурами и лицами, на которых, казалось, навсегда застыло выражение холодного сфинкса, они образовали живую цепь от спецвагона до перрона и дальше к стоянке. Там тоже произошло движение – водители заняли места в машинах, старший майор госбезопасности и остальные встречающие разгладили складки под ремнем и подались вперед. Весь их вид и выражение глаз говорили: мы готовы отдать свои жизни, чтобы защитить земного Бога.
Прошла бесконечно долгая минута, когда, наконец, в полумраке тамбура возник размытый силуэт коренастой фигуры в белом френче. Луч света пал на лицо – это был Он. На перроне воцарилась благоговейная тишина. Даже шаловливый ветерок, потягивавший с моря, – и тот затих. Воздух стал недвижим. В кустах замолкли птицы. Яркое южное солнце поспешило стыдливо укрыться за облаком. Сама природа, казалось, трепетала перед Ним. Он ступил на ступеньку и, придерживаясь за поручни, сошел на землю. Старший майор госбезопасности со свистом вдохнул и первым ринулся навстречу Ему.
В следующее мгновение все пришло в движение. Снайперы на крышах завертели головами по сторонам, выискивая затаившегося террориста. Цепь охраны сомкнула свои ряды, чтобы защитить Его своими телами от вражеской пули. На стоянке приглушенно заурчали двигателями машины. У выезда со станции разведчики наружного наблюдения бесцеремонно убирали с пути зазевавшихся обывателей.
Пожав руку старшему майору госбезопасности, Он прошел к машине и занял место на заднем сидении. Прошло не больше минуты, и о появлении Вождя не напоминало почти ничего, разве что начальник станции, студнем расплывшийся по лавочке и находившийся в полуобморочном состоянии, а также синяк под глазом у одного из обходчиков, имевших несчастье задержаться на выходной стрелке. Кавалькада правительственных машин, меняя маршрут и порядок следования в колонне, на предельной скорости промчалась по опустевшим улицам и скрылась за высоким зеленым забором спецобъекта «Сосновая роща».
Через сутки, ранним утром из его ворот выехал автобус с зашторенными окнами и две легковые машины. На этот раз охрана не стала устраивать игру в наперстки, и колонна сразу же направились к мацестинской водолечебнице. Появление двух десятков вооруженных военных вызвало переполох среди персонала, и, когда он улегся, то на территории парка, в коридорах и кабинетах не осталось ни одной живой души. Врачей, медсестер, садовников и дворников собрали в актовом зале и заперли двери.
Самый ответственный участок взял на себя старший майор госбезопасности. Лично проверив самые потаенные закутки помещений, примыкающих к ванной комнате, где Вождь должен был принимать процедуры, он выставил посты охраны на входе и выходе в крыло лечебного корпуса, на лестничном переходе, а сам занял позицию в приемной процедурной. Водолечебница на время превратилась в неприступную крепость.
В 08:17 на главную аллею въехала Его машина и остановилась перед парадной лестницей. Захлопали дверцы машины, и через минуту в коридоре послышались шаги. Старший майор госбезопасности, врач и процедурная сестра напряглись, дверь в приемную процедурной открылась, на пороге возник Он, и они застыли свечками. Его тяжелый взгляд скользнул по врачу, медсестре и остановился на майоре. Тот, вытянувшись в струнку, доложил о готовности объекта к проведению процедуры. Он поздоровался и снял френч. Медсестра подхватила его и повесила на вешалку. Встрепенулся и доктор, приоткрыл дверь в ванную комнату. Из нее потянуло сероводородом. Он поморщился, но ничего не сказал и перешагнул через порог. Вслед за ним вошел врач и прикрыл дверь. Майор и медсестра перевели дыхание, он занял позицию у окна, а она принялась вытирать несуществующую пыль с кушетки и шкафа.
Процедура заняла 35 минут. После Его отъезда жизнь водолечебницы постепенно вернулась в рабочее русло, но на лице врача все еще сохранялось растерянное выражение, а в глазах смешались растерянность и страх. На следующее утро он страшился поднять глаза на Него. После третьей процедуры врач занемог, ему тут же нашлась замена. В последующие дни приезд и прием Им процедур повторялись с точностью швейцарских часов. Это не могло не отразиться на ритме жизни жителей небольшой Хосты, где все знали друг друга и где не существовало никаких тайн. Вскоре по поселку пополз слух: на отдых приехал Сам.
Он стал достоянием «Шакалов». 20 сентября слуху нашлось материальное подтверждение. В тот день Дроздов, дежуривший на подъезде к водолечебнице, собственными глазами увидел, как кавалькада правительственных машин в 08:15 въехала во внутренний двор. Прием процедуры продолжался 37 минут. На следующий день в этом убедился Стеблов. На этот раз процедура продлилась на 7 минут дольше. План Люшкова приобретал все более зримые очертания. В ночь на 22 сентября Хандога направил в его адрес радиограмму. В ней он сообщил о появлении «Медведя» в «берлоге», результатах ее обследования и графике приема процедуры.
Работа радиостанции Стеблова в эфире была зафиксирована пунктом радиоперехвата и дешифровки НКВД. После расшифровки текста радиограммы его доложили в Москву – Берии и в Тбилиси – Деканозову. На нее тут же последовала реакция. Утром 22 сентября в Сухуми вылетел Деканозов с оперативной группой, чтобы на месте координировать работу участников операции «Капкан для «Самурая». После приземления в аэропорту Бабушара они сразу же направились на совещание в Наркомат внутренних дел Абхазской АССР. К его работе были привлечены только нарком, начальник бригады наружного наблюдения, начальник пункта радиоперехвата и дешифровки, а также капитан Юрий Серебров, курировавший братьев Хандога. Деканозов занял место в центре стола; рядом с ним присел нарком майор госбезопасности Варлаам Какучая, прошелся строгим взглядом по лицам присутствующих, остановил на Сереброве и первый вопрос адресовал ему:
