Олег Стрижак - Секреты балтийского подплава
"Вряд ли кто в западне способен размышлять спокойно. А мы — в западне. Да еще под самым носом у гитлеровцев. Шесть часов утра. Я лежу на койке в своей каюте, в беспокойной полудремоте. Напротив меня, на левом борту, в кают-компании, сидит за столом военный корреспондент — писатель Зонин. Ему тоже не спится, черкает что-то в блокноте. Сочувствую ему: легко ли "переварить" сразу столько впечатлений — недавняя наша атака танкера, непостижимый прорыв мощных минных заграждений. Да еще эта, неожиданно свалившаяся на нас беда. Кто сегодня спит на корабле! Нам снова не повезло: лопнула крышка цилиндра правого дизеля, и мы вынуждены лечь на грунт, чтобы сменить ее..."
Мне чудится, что эти строки взяты прямо из дневника, который Грищенко вел на лодке. Звучат — чувства, и ведь далеко не всё (военное время!) в дневник можно записать.
Итак: "...мы — в западне". И не просто в западне: "...да еще под самым носом у гитлеровцев". То есть, получается, что западня — как бы не имеет отношения к военному противнику. Ночь на исходе. Лодка лежит на грунте. Командир в беспокойной полудремоте. Ему бы поспать — но дверь каютки он почему-то держит открытой. Ему нужно видеть, что происходит во втором отсеке (где каюты, пост штурмана и кают-компания, она же — жилой отсек комсостава). За столом сидит Зонин, тоже не спит. "...Да еще эта, неожиданно свалившаяся на нас беда. Кто сегодня спит на корабле!"
Из текста будто бы следует, что "неожиданно свалившаяся на нас беда" — относится к лопнувшей крышке дизеля.
А из дневника Зонина явствует, что это не было "неожиданной бедой". Крышка дизеля дала трещину минимум суток за двое до трагической ночи, и все офицеры, в том числе и механик Михаил Андроникович Крастелев, отнеслись к аварии хладнокровно:
"...О правом дизеле особо толкуют, потому что крышка с трещиной, под нагрузкой (в надводном положении.— О. С.) он дымит вовсю и выдает нас".
Это запись от 28 августа. 29 августа Зонин пишет:
"...Хотел было Михаил Андроникович менять крышку дизеля, но отложил до следующего погружения" ("Писатели Балтики " сс. 216, 217).
Можно предположить, что "неожиданно свалившаяся на нас беда" к дизелю не относится. 28-го августа, от 5 часов до 9 часов утра лодка форсировала минное заграждение. Около 9 часов утра уклонились от эсминцев и сторожевиков, которые сбрасывали глубинные бомбы. Дальше начался спокойный ход под водой. В течение 17 часов — ни минных заграждений, ни вражеских кораблей. А Зонин во втором часу утра 29 августа записывает: "Тяжелая обстановка, от нее и душевная вялость..."
И в следующей фразе:
"Хотел было Михаил Андроникович менять крышку дизеля, но отложил до следующего погружения". То есть: не до дизеля сейчас, в тяжелой душевной обстановке, можно и ещё раз всплыть с дымящим правым дизелем. Значит — слова "неожиданно свалившаяся беда", "мы в западне", "тяжелая обстановка, от нее и душевная вялость" говорят не о трещине в крышке цилиндра.
Грищенко записывает о Зонине: "сочувствую ему: легко ли "переварить" сразу столько впечатлений..."
Зонин 29 августа записывает, что Грищенко "угрюм", "криво усмехается"...
Что же у них там случилось, 27-го или в ночь на 28 августа 42-го года?
Часть девятая
Человек, который услышал всё это из уст Александра Зонина, рассказывал мне и Кириллу Голованову (в начале 80-х), что комиссар лодки "Л-3" учинил заговор с целью увести лодку в Швецию и там интернироваться. Комиссар решил вовлечь в заговор Зонина. Зонин и погубил это предприятие.
Какие могли быть причины и условия для возникновения заговора? "После бомбежки, которой подверглась наша лодка на выходе из атаки, многие механизмы "полетели",— пишет Грищенко ("Соль службы", с. 139).
Итак: полностью отказал гирокомпас, трещина в крышке дизеля, и ещё многие механизмы "полетели". Грищенко не раз пишет: спасибо шведам, что маячная служба у них в 42-м году работала исправно. Лучшие "лирические" строки у Грищенко посвящены маякам. Ещё бы: при неработающем гирокомпасе только благодаря обилию маяков на берегу южной Швеции Грищенко точно знал свое место, точку па карте. Грищенко (с.236) говорит: "...трудности усугублялись еще и тем, что мы не могли заходить в территориальные воды нейтральной Швеции". Я думаю, что мудрый лис Грищенко этим запрещением пренебрег — и "отлеживался" именно в шведских водах, в шведском минном поле (и всякий разумный командир подводной лодки сделал бы то же самое).
Подтверждение тому я вижу у Зонина: "Коновалов поднял перископ. Начинался ясной голубизной неба новый день, отчетливо был виден шведский берег и на его скалистом фоне рыбачья шаланда. Еще рыбачий катер качался за какими-то вешками.
— Это вешки больших сетей? — спросил я.
— Ага, сетей на нашего брата. Тут внутренняя кромка минного поля" ("Писатели Балтики..-", с. 215).
Швеция — видна в перископ. От неё отделяет только кромка минного поля, ряд вешек. Одно дело видеть свою точку на карте, и другое — увидеть мирную, тихую Швецию в оптике военного прибора, ясным голубым утром. Человека с определенным типом психики такое видение может сильно зашибить. Особенно, если такой человек чванлив, имеет безграничную власть, и труслив. Его первый боевой поход на подводной лодке. Муть в голове от нехватки кислорода, вечная боль в ушах от перепадов давления. Кругом железо в смазке. Блевотина от качки при всплытии. Грязно, вонюче, душно, холодно, мокро—и ещё животный страх. Погружения, всплытия, подрывы антенных мин снизу и сверху, глубинные бомбы, атаки.
Как возвращаться, через всю Балтику, через весь Финский залив, если гирокомпас и половина механизмов не работают? А в горле финского залива и у Гогланда десятки минных заграждений, а на фарватерах тебя уже ждут вражеские сторожевики с бомбами... Как тут не захотеть в счастливую страну Швецию? Очевидно, такие настроения нашли отклик. Отсюда: "западня", "неожиданно свалившаяся на нас беда", “тяжелая обстановка... "
Есть ли свидетельство о "нехороших настроениях" на "Л-3" — в подцензурной литературе?
Есть.
Грищенко ("Соль службы", сс. 242-243) пишет: "Ничего в "дневнике" не меняя, Алексанр Ильич (Зонин.— О. С.) в последней рукописи добавил только одну страницу. Привожу ее здесь почти целиком..."
Я приведу одну фразу. Зонин пишет в 1957 году о старой лодке "Л-3": "...когда-то в ней жили люди коллективом со страстями, радостями и горестями, борясь и побеждая не только фашистов (!), но и все скверное, что цеплялось за отдельные души, мешало общему горению, общему накалу и свету".
Я удивляюсь, что цензура в 1979 году это пропустила.
От Зонина в 57-м году требовалось мужество особого рода, чтобы написать такое (Да, Зонин уже вышел из лагеря, уже прошел XX съезд, уже разгромили антипартийную группировку Молотова, Маленкова, Кагановича — но всё же...).
От Грищенко требовалось мужество в 77-м, чтобы включить такое в свою рукопись (Леонид Ильич гулял в Кремле с маршальской звездой на шее и с золотой саблей на боку...), но Грищенко делал рукопись: "умный поймет, дурак не разберется". Однако, разбирались. Велась ли борьба против той правды, что просочилась в книге "Соль службы"?
В 83-м году в "Молодой гвардии" вышла книжка Грищенко "Схватка под водой". Та же самая, лениздатовская "Соль службы", только кое-что в ней добавлено и очень многое вычеркнуто. Я с интересом её листал, глядя, насколько возможно испортить мою работу. Есть у меня листочек с двумя длинными колонками цифр (номерами страниц): перечень уж вовсе вопиющих "разночтений". Качество издания у "молодогвардейцев" всегда было удручающим. Зато эти бодрые ребята (и девы) были рупором Старой Площади.
Хамство их — безгранично. Грищенко цитирует дневник мичмана Сидорова, исторический документ, хранящийся в Центральном военно-морском музее. "Патриоты-молодогвардейцы" считают себя вправе вымарывать из документа любые фразы (они не ставят знака, указывающего, что часть текста выпущена), и даже заменять имена.
У мичмана Сидорова в дневнике ("Соль службы", с. 165) записано, что на лодку пришел комдив Полещук. В комсомольском (с. 124) издании эта фраза отсутствует: будто и нет её в документе. Видимо, честный историк В. А. Полещук значился в каком-то "списке" как "лицо нежелательное". У Грищенко в "Соли службы" (с. 171) говорится о торжественном вручении наград экипажам трех подводных лодок. Экипаж "Л-3" получал ордена за "немыслимый" поход в августе—сентябре 1942 года. Простой и хороший абзац: "Высоко оценены успехи Л-3 в борьбе с фашизмом. Пятнадцать человек из экипажа получили орден Ленина, двадцать четыре — орден Красного Знамени, остальные шестнадцать человек — орден Красной Звезды".
В Московской книжке "Схватка под водой", что вышла четыре года спустя, этот абзац изъят. Причем издатели-комсомольцы даже поленились "связать концы". Они соединили абзац предшествующий и последующий. За что вычеркнули сведения о награждении моряков "Л-3"? Может быть, сама тема этого похода занесена в некий "черный списочек"?
