Игорь Дроговоз - Танковый меч страны Советов
И тут в дело вмешался Советский Союз. Утром 5 ноября, министр иностранных дел Дмитрий Шепилов направил телеграмму председателю Совета Безопасности ООН, в которой говорилось, что если в течение 12 часов не будут прекращены боевые действия и в трехдневный срок не будут выведены войска агрессоров с египетской территории, то все члены ООН, и прежде всего СССР и США, окажут Египту военную поддержку. Советский Союз, подчеркивалось в телеграмме, готов уже сегодня предоставить «жертве агрессии» помощь путем посылки военно-морских и военно-воздушных сил, воинских частей добровольцев, инструкторов, военной техники.
Вечером того же дня по личному указанию Хрущева были отправлены специальные послания главам правительств Англии, Франции и Израиля. В них содержалось предупреждение, что война с Египтом «может перекинуться на другие страны и перерасти в третью мировую войну», в которой может быть использована ракетная техника. СССР не исключал возможности «применением силы сокрушить агрессора и восстановить мир на Ближнем Востоке». Подобный демарш был воспринят на Западе как «ядерный ультиматум».
Советская «сверхнаглость» дала плоды — уже на следующий день Хрущев получил послания от руководителей Великобритании и Франции, в которых они сообщили о прекращении огня в полночь с 6 на 7 ноября. 8 ноября аналогичное послание поступило и от израильского премьера Бен-Гуриона.
После первого успеха, испытав эйфорию от удавшегося прессинга, Кремль продолжал набирать пропагандистские очки. Уже в ходе вывода войск антиегипетской коалиции, 10 ноября, Советский Союз заявил, что если агрессоры вопреки решениям ООН не выведут свои войска с территории Египта, то советское правительство «не будет препятствовать выезду советских граждан-добровольцев, пожелавших принять участие в борьбе египетского народа за его независимость».
К 22 декабря вывод войск из Египта был завершен. Первая проба ядерного шантажа советским руководством дала положительный эффект и способствовала быстрому росту самоуверенности, в дальнейшем вылившейся в Берлинский и Карибский кризисы, где дело едва не закончилось третьей мировой войной.
А пока, избежав прямого участия в локальной, но способной перерасти в ядерную, войне, Хрущев со товарищи наслаждались упоением от собственной значимости в мировой политике и еще больше утвердились во мнении, что военная мощь — решающая сила внешней политики. Был сделан простой, но не всегда верный вывод — чем больше танков, тем больше боятся и уважают.
На рубеже пятидесятых — шестидесятых годов перед Хрущевым встали явно противоречивые цели — улучшать отношения с США и в то же время неуклонно проводить ленинский курс на победу социализма во всем мире. Радикально сократить вооруженные силы и военные расходы, но таким образом, чтобы не обидеть военных. Укреплять всевластие КПСС, но без сталинских репрессий. Расширять демократию, но не менять сущности советского строя. И самое главное — где взять деньги на развитие мирной экономики, чтобы хоть чуть-чуть улучшить жизнь народа.
И после долгих раздумий Хрущев решил срезать лишний жирок у военных, хотя оборонка, армия, тяжелая промышленность и космос десятилетиями были неприкасаемыми «священными коровами».
Много позже, в своих мемуарах Никита Сергеевич Хрущев так вспоминал об этих событиях: «Как известно, мы провели сокращение численного состава Советских Вооруженных Сил. Это был тоже один из самых болезненных вопросов. В свое время Сталин считал, что мы находимся накануне возможного нападения со стороны США. Все в СССР было приведено в боевую готовность. И армию мы содержали огромную, в пять с лишним миллионов человек. Очень накладно в мирное время иметь такую армию. С ней можно без всякой войны надорвать экономику страны, самим осуществить то, чего именно добивается наш противник. Он достигнет свое цели без войны.
И скрыть такую армию нельзя, разведки и тогда знали, и сейчас знают состав армий двух сторон. Американцы основные цифры вообще не держат в секрете, публикуя их в печати. Мы скрываем, но результат тот же. Когда я читал сводки из зарубежной прессы или материалы закрытого характера, то видел, что американцам точно известен и состав нашей армии, и ее вооружение, и даже новые виды оружия. Я как-то спросил Малиновского: «Что же это такое? Их агенты имеются в нашем Генеральном штабе? Как противник столь быстро узнает все наши новости?» Малиновский пожал плечами: «Видимо, тут заслуга его воздушной разведки и других технических средств».
Деятельность в этом направлении Никита Сергеевич начал с обработки военных. «Времена изменились, не числом солдат, а огневой мощью и средствами доставки определяется теперь обороноспособность». Можно безболезненно пойти на значительное уменьшение обычных вооруженных сил — развивал свои мысли Хрущев.
Однако результат обработки оказался для него неожиданным — военные были категорически против, хотя вели себя лояльно и подобострастно. Их контраргументы были привычны и стары — что станется с безопасностью страны в условиях, когда империализм нагнетает напряженность и собирает силы для военного нападения против социализма? Мы не можем сократить армию ни на одного солдата, ни на один танк, ни на один самолет, потому что американцы опережают нас по всем средствам нападения! А угрозу нападения можно ожидать со всех сторон — они окружили нас своими военными базами. Фактически мы одни — на социалистические страны положиться нельзя. Какие они союзники? Весь социалистический лагерь развалится, как только уйдут наши войска.
«А куда денутся миллионы демобилизованных солдат и офицеров? У нас могут возникнуть большие внутренние трудности».
В борьбе с военными Хрущев рассчитывал на поддержку КГБ и партийной верхушки. Председатель комитета Шелепин уверял, что он и его ведомство беспрекословно выполнят любое распоряжение партии. А с партией вышла осечка. Кириченко, второй секретарь ЦК КПСС, неожиданно для Хрущева встал на сторону военных и начал убеждать: «Никита Сергеевич, брось ты свою реформу — от нее одни лишь неприятности. Народ волнуется. Беспорядки начнутся, как в Венгрии. Армия для нас самая главная опора, а ты ее — под нож. На кого опираться будем?»
На заседании Президиума ЦК КПСС, где обсуждался вопрос о сокращении армии, начальник Генерального штаба маршал Соколовский высказался категорически против — сокращения обескровят вооруженные силы. В результате они утратят свое нынешнее могущество и способность удержать любого противника, который захотел бы ущемить интересы Советского Союза.
Хрущев возражал ему: «У нас есть ядерный щит. Мы впереди всех в создании ракетного щита — наши ракеты самые лучшие в мире. Американцы догнать нас не могут… Зачем нам третий щит — огромные армии, сконцентрированные в Европе? Это старый хлам, металлолом, который пудовыми гирями висит на шее народа, отвлекая миллионы рабочих рук от созидательного труда».
И Хрущев принял решение.
14 января 1960 года с трибуны Верховного Совета СССР улыбающийся Хрущев сообщил, что прошедший год войдет в историю как первый год строительства коммунизма в Советском Союзе, изумив этой вестью все;х присутствующих в зале депутатов. После этого он сообщил главную новость — Вооруженные Силы СССР будут сокращены на одну треть. В течение одного-двух лет из армии будет уволено 1 млн 200 тыс. человек.
Если ранее численность вооруженных сил составляла 3 млн 623 тыс., то теперь она будет 2 млн 423 тыс. человек. То есть меньше, чем после второй мировой войны, когда к 1948 году Советский Союз завершил демобилизацию войск.
Как их любил Никита Сергеевич! Всемирно известные ракеты «Скад»
В ядерный век, продолжал Хрущев, утрачивают свое прежнее значение огромная постоянная армия, надводный флот, бомбардировочная авиация. Советские ракеты настолько точны, что могут поразить «муху в космосе». Ракета дешевле, чем миллион солдат. Военная авиация почти вся заменяется ракетной техникой. Мы сейчас резко сократили и, видимо, пойдем на дальнейшее сокращение и даже прекращение производства бомбардировщиков и другой устаревшей техники.
Разумеется, речь Хрущева вызвала бурю аплодисментов. Верховный Совет, как всегда, единогласно принял предложенный закон о сокращении войск. Но из военных, присутствовавших в Кремле, его поддержали только командующий ГСВГ маршал Захаров и министр обороны Малиновский. Остальные промолчали.
Чтобы подавить сопротивление военных, Хрущев прибег к решительным мерам. В апреле I960 года были освобождены от занимаемых должностей Главнокомандующий Объединенными Вооруженными Силами Варшавского Договора маршал Конев и начальник Генерального штаба маршал Соколовский. На их место были назначены маршалы Гречко и Захаров.
