Вольдемар Балязин - Семейная Хроника. Сокровенные истории дома Романовых
Шестнадцати лет Екатерина Романовна вышла замуж за штабс-капитана Преображенского полка, красавца и великана, князя Михаила Ивановича Дашкова, матерью которого была Анастасия Михайловна Леонтьева — племянница матери Петра I Натальи Кирилловны Нарышкиной. Таким образом, М. И. Дашков доводился Петру I двоюродным внучатным племянником.
За два года у Дашковых родились дочь и сын, но это не помешало Екатерине Романовне много читать и вести светскую жизнь. Летом 1760 года она еще более сблизилась с Екатериной Алексеевной. Дашкова установила тесные отношения и с родственниками мужа — Еверлаковыми и Леонтьевыми.
Ночью, в канун смерти Елизаветы Петровны, Дашкова, больная, тайно проникла во дворец и сказала Екатерине, что она будет верна ей до конца, разделит с нею любые тяготы и пойдет ради нее на любые жертвы.
После того как на обеде в честь подписания мира с Пруссией произошел скандал, Екатерина Алексеевна начала расширять круг заговорщиков. Орловы и Дашковы втянули в комплот еще нескольких гвардейских офицеров: преображенцев, капитанов П. В. Пассека, М. Е. Баскакова, С. А. Бредихина, Е. А. Черткова, поручика князя Ф. С. Барятинского, конногвардейца, секунд-ротмистра Ф. А. Хитрово, братьев-измайловцев — премьер-майора Н. И. Рославлева и капитана А. И. Рославлева и других. В заговор был вовлечен и командир Измайловского полка К. Г. Разумовский. Сама Дашкова открылась графу Н. И. Панину и его племяннику, генералу князю Н. В. Репнину. К заговору примкнул возвратившийся в Петербург с театра военных действий генерал князь Михаил Никитич Волконский.
Многие заговорщики были связаны друг с другом родством и свойством, особенно Дашковы и Воронцовы. Кроме военных в заговор вовлекали директора Академии наук Григория Николаевича Теплова, авторитетного иерарха Церкви — архиепископа Новгородского и Великолуцкого Димитрия.
В то время как заговор набирал силу, Петр III вел себя по-прежнему. Дашкова писала о нем: «Поутру быть первым капралом на вахт-параде, затем плотно пообедать, выпить хорошего бургундского вина, провести вечер со своими шутами и несколькими женщинами и исполнять приказания прусского короля — вот что составляло счастье Петра III, и все его семимесячное царствование представляло из себя подобное бессодержательное существование изо дня в день, которое не могло внушать уважения».
Вместе с тем атмосфера становилась все более напряженной. Пассек даже просил у Екатерины согласия на убийство Петра III. Он и М. Е. Баскаков подстерегали императора с кинжалами около домика Петра Великого в парке на правом берегу Невы, на Петровской набережной, где император любил вечерами прогуливаться с Елизаветой Воронцовой. Часто Петр оставался там ночевать со своей возлюбленной. Заговорщики продумали и другой вариант покушения — ворваться в домик ночью и арестовать императора, а если будет сопротивляться, то заколоть. Причем ни в коей мере не связывать убийство с императрицей, представив этот акт как их собственную инициативу, согласную с волей народа.
Однажды ночью Дашкову разбудил ее троюродный брат князь генерал Репнин и сказал, что он только что был у императора и при нем Петр III наградил Елизавету Воронцову орденом Святой Екатерины. До сих пор этим орденом награждались только особы императорской фамилии и иностранные принцессы, а так как Елизавета Воронцова иностранной принцессой не была, то не оставалось предполагать ничего иного, кроме того, что она займет место в императорской фамилии.
Такой поворот событий показался Репнину угрожающим, и он не преминул уведомить о том свою кузину.
Вскоре после этого, 27 июня 1762 года, в Преображенском полку один из солдат, знавший о готовящемся заговоре, рассказал об этом капитану П. И. Измайлову, думая, что тот на стороне заговорщиков. Солдат не знал, что Измайлов — один из преданнейших Петру III офицеров, и потому предательство было совершено им по неведению.
Измайлов тут же доложил о том, что узнал, и первым из заговорщиков был арестован капитан Пассек. Об этом тотчас же сообщил Дашковой Григорий Орлов.
В это время Екатерина Алексеевна находилась в Петергофе, и Дашкова опасалась, что если Пассек на допросе расскажет об участии императрицы в заговоре, то ее тут же арестуют. Предупреждая такой оборот событий, Дашкова послала жене камердинера Шкурина записку, чтобы та отправила в Петергоф наемную карету и сообщила бы своему мужу, сопровождавшему императрицу, что эту карету надлежит держать наготове, не выпрягая лошадей, чтобы государыня в случае опасности могла немедленно воспользоваться ею.
Отправив записку, Дашкова накинула офицерскую шинель и поспешила к братьям Рославлевым, жившим неподалеку от ее дома.
По дороге ей встретился мчавшийся во весь опор Алексей Орлов. Он уже побывал у Рославлевых и ехал к ней, чтобы сообщить об аресте Пассека. Дашкова сказала, что она все знает, а теперь следует всем офицерам-измайловцам поспешить в свой полк и ждать там императрицу, ибо именно Измайловский полк стоит ближе всех к Петергофу и Екатерина, выехав оттуда, может рассчитывать прежде всего на поддержку и защиту измайловцев.
«За несколько часов до переворота, — писала потом Е. Р. Дашкова, — никто из нас не знал, когда и чем кончатся наши планы: в этот день был разрублен гордиев узел, завязанный невежеством, несогласием мнений насчет самых элементарных условий готовящегося великого события, и невидимая рука Провидения привела в исполнение нестройный план, составленный людьми, не подходящими друг к другу, недостойными друг друга, не понимающими друг друга и связанными только одной мечтой, служившей отголоском желания всего общества».
Новелла 10
Низложение императора
В ночь на 28 июня Алексей Орлов примчался в Петергоф, Он знал, что Екатерина не живет во дворце, чтобы лишний раз не встречаться с Петром III, бывавшим там наездами. Императрица поселилась в отдаленном от дворца павильоне на берегу канала, впадающего в Финский залив. Под окном ее спальни стояла большая лодка, на которой в крайнем случае она могла уйти в Кронштадт или спрятаться на берегу, если будут перекрыты дороги.
Орлов вывел Екатерину из опочивальни и посадил в карету, присланную Шкуриным. Карета, запряженная восьмериком, понеслась в Петербург. Ворвавшись в расположение Измайловского полка, экипаж Екатерины остановился. Ей навстречу выскакивали полуодетые солдаты и офицеры. Вскоре появился священник и принял от измайловцев присягу на верность Екатерине. Она же, беспомощно протянув к ним руки, с дрожью в голосе говорила, что император приказал убить ее и сына и что убийцы уже гонятся за ней по пятам.
Измайловцы, негодуя, кричали, что все готовы погибнуть за нее и цесаревича Павла.
В это время появились в полку титулованные сторонники Екатерины: генерал-аншеф князь Н. Н. Волконский, П. И. Шувалов, адмирал И. Л. Талызин, бывший близким родственником братьев Паниных, графы Строганов и Брюс, чьи красавицы жены находились возле Ветра III в Ораниенбауме и своим поведением там дали повод мужьям требовать развода. Так что у прозелитов Екатерины было много причин для глубокой личной неприязни к Петру III.
Вслед за измайловцами Екатерине присягнули семеновцы и преображенцы. В Преображенском полку под арестом находился Пассек; когда пришли его освобождать, он подумал, что это — хитрая инсценировка и что — на самом деле его выпускают только для того, чтобы проследить, к кому он пойдет, а затем выявить и других, связанных с ним участников заговора, и он отказался выходить с гауптвахты. Последними принесли присягу артиллеристы. К 9 часам утра Екатерина, окруженная десятитысячной толпой солдат и офицеров, подъехала к Казанскому собору, куда Н. И. Панин привез и цесаревича Павла.
У собора собралось множество жителей Петербурга — ремесленников, мещан, купцов, чиновников, духовенства. Это стихийно возникшее собрание чем-то напоминало вече и представлялось общенародным форумом, единогласно приветствовавшим Екатерину.
На глазах у всех этих людей архиепископ Новгородский и Великолуцкий Димитрий провозгласил Екатерину самодержавной императрицей, а Павла — наследником престола.
После этого Екатерина возвратилась в Зимний дворец и начала диктовать манифесты. В первом из них, от 28 июня 1762 года, говорилось, что Петр III поставил под угрозу существование государства и Православной Церкви, унизил славу России, «возведенную на высокую степень своим победоносным оружием».
Однако императрице пришлось прервать законотворчество, поскольку Петр III оставался в Ораниенбауме в окружении верных ему голштинцев, а рядом с ним находился верный и храбрый фельдмаршал Миних. Нужно было прежде всего ликвидировать это опасное гнездо, а затем уже заниматься государственными делами. Екатерина, оставив перо, чернила и бумагу, вышла навстречу духовенству, которое прибыло во дворец, чтобы совершить обряд миропомазания. Перед тем священники медленно и торжественно прошли по площади, на которой ровными шеренгами уже стояли тысячи солдат и офицеров при оружии и в полной амуниции.
