Владлен Сироткин - Зарубежные клондайки России

36 Текущий архив Экспертного совета.

37 Smele J.D. Labour conditions and the collaps of the Siberian Economy under Kolchak // Slavonic Study Group on the Russian Revolution. – Vol. 13. – 1987. – P. 31-32.

38 Ship F. Op. cit. – S. 31. См. также: Е. Черных. Злата Прага с «русской позолотой» // Комсомольская правда. – 1992. – 4 февр.

39 Колчак А.В. Последние дни жизни. – Барнаул, 1991. – С. 41-56.

40 Акт 12 янв. 1920 г. ст. Тыреть // Исторический архив. – 1961. – № 1. – С. 45.

41 А. Косухин, уполномоченный особого отдела ВЧК при 5-й армии РККА, принял «золотой эшелон» из 13 американских четырехосных вагонов «по весу» и «местам» (6815 ящиков), без досмотра их содержимого. См. Акт от 18 марта 1920 г. ст. Иркутск-I // Исторический архив. – 1961. – № 1. – С. 47.

42 Акт 31 марта 1920 г. ст. Зима //

Исторический архив. – 1961. – № 1. – С. 48.

43 В основу истории «золотого клада» у станции Тайга положена справка Архива ФСБ РФ «О розыске колчаковского золота» от 17 января 1995 г. переданная секретариатом вице-премьера Олега Давыдова в Текущий архив Экспертного совета (см. Приложения, док. 5). См. также: Жуков В. Золото Колчака надо искать на станции Тайга // Московский комсомолец. – 1992. – 4 апр.

44 ЦГАОР. – Ф. 197 (коллекция Пражского зарубежного архива русской революции). – Оп. 4. – Д. 17; Исторический архив. – 1961. – № 1. – С. 37.

III. «ЛЕНИНСКОЕ» ЗОЛОТО. «НИЖЕГОРОДСКИЙ КЛАД» УХОДИТ НА ЗАПАД

В предыдущей главе речь шла о движении оставшейся в России в годы Гражданской войны половины золотого запаса страны на Восток. Теперь рассмотрим, как вторая половина уходила на Запад.

Ни левым эсерам, убившим графа Мирбаха и фельдмаршала Эйхгорна, ни правоэсеровскому КомУчу, захватившему «казанский клад» 7 августа 1918 г. не удалось сорвать секретные переговоры большевиков с представителями кайзера.

Как уже отмечалось выше, сорвать эти переговоры не удалось еще и потому, что в финансово-экономическом плане эта сделка кайзера и большевиков была чрезвычайно выгодна Германии. Ведь февральско-мартовские сепаратные мирные договоры в Брест-Литовске с украинскими националистами и русскими интернационалистами не только закрывали для немцев Восточный фронт, но и фактически делали Украину гетмана Скоропадского аграрно-сырьевым придатком Германии (этот вариант в 1941-1943 гг. почти буква в букву повторит Гитлер), а Советскую Россию – экономическим союзником Германии против Антанты (и этот план будет в августе 1939 г. – июне 1941 г. благодаря второму аналогичному пакту успешно реализован Гитлером).

Брестский мир позволил Германии перебросить на Западный фронт больше половины своих дивизий, и весной 1918 г. немцы едва не взяли штурмом Париж. Лишь «чудо на реке Марна» (отчаянное сопротивление французов, впервые применивших «мотопехоту», – в столице были реквизированы тысячи частных автотакси, которые доставили прямо к окопам несколько свежих французских дивизий, остановивших, а затем и отбросивших германские войска) спасло тогда Францию.

Безусловно, финансовые и экономические ресурсы Германии (и еще больше Австро-Венгрии) были к середине 1918 г. на исходе. Вступление в апреле 1917 г. США в войну на стороне Антанты, наоборот, существенно усилило ее потенциал; Антанта получала военные кредиты, оружие и продовольствие, помощь мощного военного и торгового флотов.

В этой ситуации и «самостийная» Украина, и большевики-интернационалисты виделись из Берлина как противовес США и как прочный финансово-сырьевой тыл Тройственного союза. Следует подчеркнуть, что к лету 1918 г. Западный фронт снова стабилизировался, и еще далеко не было ясно, кто в конце концов победит в этой затянувшейся кровавой мировой бойне?

У большевиков тоже был свой интерес к сделке с кайзером. По условиям Брест-Литовского мира от 3 марта 1918 г. они обязаны были демобилизовать всю старую царскую армию, а спешно созданная на ее руинах добровольческая Красная гвардия была партизанской, совершенно небоеспособной, особенно при столкновении с регулярной кайзеровской армией.

Советскую Россию спасли не Красная армия, созданная 23 февраля 1918 г. а соглашения от 27 августа того же года. Они гораздо более объективно отражали реальное соотношение сил.

С советской стороны в подписании соглашения участвовали три идейных большевика, три выходца из богатых буржуазных еврейских семей – полпред в Германии Адольф Иоффе, сын крупного крымского откупщика, и два финансовых советника полпредства – Яков Ганецкий (Фюрстенберг), сын богатого варшавского адвоката, и Мечислав Козловский, также из семьи адвоката и сам бывший присяжным поверенным задолго до революции 1917 г.

Характерно, что два последних участника проходили летом – осенью 17-го по делу о «большевиках – агентах германского Генерального штаба» наряду с Лениным, Троцким, Зиновьевым, Коллонтай, Луначарским, Раскольниковым и др. причем Козловский был арестован и заключен в тюрьму М.Ю. Козловский (1876-1927) затем станет членом «малого» Совнаркома РСФСР и ВЦИК СССР, умрет своей смертью. Я.С. Ганецкий (Фюрстенберг) (1879-1937) проделает типичный для функционера КПСС путь: в 1919 г. – и. о. председателя Народного (Государственного) банка РСФСР, в 1920-1922 гг. – полпред и торгпред РСФСР в Латвии, с 1923 г. – член коллегии Наркомата внешней торговли, в 1932-1935 гг. – председатель Гособъединения по музыке, эстраде и цирку, с 1935 г. – директор Музея революции, в 1937 г. арестован как «троцкист» и расстрелян. Был, правда, и третий – самый главный участник этих переговоров – будущий наркомвнешторг Леонид Красин, но он формально этот пакт не подписывал, ибо имел статус всего лишь «эксперта». Подробнее об этом см. далее. Версия о «большевиках – немецких шпионах» так до конца не была ни доказана, ни опровергнута историками в течение почти 80 лет.

Но весьма симптоматично, что два ключевых «героя» этой эпопеи Козловский и особенно Ганецкий год спустя после шумного расследования вновь оказались в непосредственной близости от здания германского Генерального штаба.

Следует сказать, что материалы Брест-Литовских переговоров (22 декабря 1917 г. – 3 марта 1918 г.) довольно подробно публиковались в Советской России, в том числе рассматривался и их экономический аспект. При этом надо иметь в виду, что сам Брестский мир от 3 марта 1918 г. (всего 14 статей, пять с половиной страничек текста) в значительной степени был экономическим соглашением с Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией (144 страницы приложений – дополнительных протоколов: подробнейшие тарифы, таможенные правила, консульские конвенции, соглашения о вознаграждении за убытки и т.п.).

Однако никаких конкретных цифр возмещения убытков в этих приложениях не было. Пробел и должен был восполнить еще один сверхсекретный «дополнительный протокол», но на этот раз подписанный в Берлине. В советской печати текст «дополнительных соглашений» от 27 августа 1918 г. не публиковался до 1957 г. (он отсутствовал даже в обстоятельных документальных изданиях 1920-1923 гг. под редакцией А.А. Иоффе и Б.Е. Штейна), хотя в Западной Европе они были известны почти сразу же после их подписания. Одним из первых ключевые статьи 2 и 3 изложил (с сокращениями) в своих публикациях на французском (1921 г.) и английском (1928 г.) языках В. Новицкий.

Только с началом хрущевской «оттепели» и решением лидеров КПСС начать публикацию документов из архивов МИД СССР (для чего в 1957 г. была создана Комиссия по изданию дипломатических документов во главе с А.А. Громыко) в самом первом томе «Документов внешней политики СССР», вышедшем в конце 1957 г. по архивному подлиннику этот «дополнительный протокол» под длинным и неудобопроизносимым названием «Русско-германское финансовое соглашение, служащее добавлением дополнительного договора к Мирному договору (от 3 марта 1918 г. в Брест-Литовске. – Авт.), заключенному между Россией, с одной стороны, и Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией – с другой» был наконец опубликован в полном виде. От имени правительства РСФСР соглашение подписал полпред Адольф Иоффе, от имперского германского правительства – статс-секретарь МИД контр-адмирал в отставке Пауль фон Ганце и директор департамента МИД тайный советник Иоганн Криге. Через одиннадцать лет тот же документ был перепечатан в сборнике о советско-германских отношениях 1917-1922 гг.

Следует согласиться с Владимиром Новицким: ключевыми в этом финансовом соглашении являлись вторая и третья статьи:

"Статья 2. – В целях возмещения германским подданным, в результате мер, принятых русским правительством (имеются в виду меры по национализации иностранного имущества и авуаров. – Авт.), и одновременно учитывая соответствующие русские контрпретензии, заявленные в ходе переговоров, о размерах и стоимости продовольствия, реквизированного в России германскими вооруженными силами после заключения мира (в Брест-Литовске 3 марта 1918 г. – Авт.), Россия соглашается выплатить Германии сумму в шесть миллиардов марок Фактически это была контрибуция за национализированную германскую собственность и авуары, которая вытекала из «Русско-германского дополнительного договора» – приложения к Брестскому миру от 3 марта 1918 г. (см.: Брест-Литовская конференция. – М. 1918. – С. 71-79). Выходит, декреты большевиков в январе-феврале 1918 г. об отказе от долгов «проклятого царизма» носили весьма избирательный характер: выгодно – будем платить, невыгодно – не будем.