Антон Селянин - Шпаргалка по истории государства и права зарубежных стран
Вопрос 65. Государственное право и писаные конституции буржуазного права
Основоположниками принципов и институтов буржуазного права являются Вико, профессор права в Неаполе, английский философ Локк, французский юрист Монтескье, итальянец Беккария.
Примечательной чертой буржуазной юридической науки на ее начальном этапе была вера во всемогущество разума, в его способность открывать и формулировать законы, управляющие обществом: «Человеческое общество создано людьми, следовательно, человек способен понять его» (Монтескье). Много позже, во все еще отсталой, полуфеодальной Германии, Гегель скажет: «Человек должен найти в праве свой разум».
Просветительная философия передала революционному времени непоколебимую уверенность во всемогущей силе закона, в том, что с помощью закона, одного только доброго и хорошего закона, можно сделать все, стоит только пожелать. Это наивное убеждение, могущее принести столько же зла, сколько и добра, породило справедливые требования строгой определенности закона (Монтескье), недопустимости его произвольного толкования (Кондорсэ: толкование закона есть создание новых норм).
Полагали даже, что закон, который опирается на «природу человека», способен регулировать не только наличные отношения, но и все будущие. Логическим следствием таких воззрений было «законодательное помешательство», свойственное революционным эпохам буржуазной истории. Политическая борьба принимала своеобразный характер: казалось иногда, что поводом, разделяющим партии, были главным образом разногласия по вопросам права и законодательства.
В большинстве стран Европы правящие классы долгое время отказывались принимать самую мысль о писаной конституции. Англия, давшая первый пример ее («Орудие управления» эпохи Кромвеля), первой же утвердилась в своем отрицательном отношении к сколько-нибудь систематическому законодательному установлению основ государственного управления. Известно выражение лорда Пальмерстона: «Я готов дать хорошую награду тому, кто принесет мне экземпляр английской конституции». Действительное начало конституционному правлению было положено Соединенными Штатами Америки и революционной Францией. Новый же этап в истории писаных конституций наступил с успехом освободительной войны в испанских колониях Америки.
В 1830 г. писаные конституции становятся основным законом Бельгии и Швейцарии: в первой утверждается режим ограниченной (парламентской) монархии, во второй – буржуазно-демократической федеративной республики. В 1848 г. и в ближайший к нему период писаные конституции принимаются Данией, Нидерландами, Пьемонтом, Пруссией, южногерманскими государствами, Австрией, Сербией, Румынией, Болгарией, наконец, Японией.
Большая часть европейских конституций унаследовала институты, уже проверенные практикой государственного управления в Англии и Франции: король, две палаты, право «народа» участвовать в выборах, коллективная ответственность кабинета перед нижней палатой, несменяемость судей.
Верхние палаты почти повсюду состояли из назначенных или наследственных членов. Помимо уже известных нам государств, где этот порядок был признан, отметим еще Испанию. Конституция 1876 г. создала здесь сенат, состоявший наполовину из наследственных грандов и членов, назначенных королем. Высокий имущественный ценз был обязательным условием даже для наследственных пэров (не менее 60 тыс. песет ежегодного дохода).
Немногим лучше было и в тех государствах, где вторая палата комплектовалась на основе выборов (Бельгия и Нидерланды, Швеция и Дания). В Нидерландах, например, 39 членов верхней палаты избирались из расчета: 1 депутат от 3 тыс. крупных налогоплательщиков.
Вопрос 66. Роль парламентов и усиление правительственной власти
В связи с тем, что росла непопулярность верхних палат, порядок их комплектования, исходящая от них консервативная сила, враждебная всем и всяким переменам, вынудили правящие классы менять ориентацию. Действительным противовесом «демократической опрометчивости» становятся прямые орудия буржуазной диктатуры: суд, полиция, армия, чиновничество.
Фактическое падение парламентов совершалось, однако, постепенно и далеко не всюду. Наоборот, в ряде стран они приобретают право на законодательную инициативу, которой еще не так давно лишались, право внесения поправок в правительственные законопроекты, контроля над правительством; там и здесь вводится вознаграждение депутатов, узаконивается гласность парламентских прений и безответственность депутатов за критику правительства.
Политическая (партийная) оппозиция признается неизбежным элементом парламентской системы. Правительства начинают с большим терпением переносить критику, особенно тогда, когда она отвлекает публику и парламент от действительно важных вопросов. Способности же провести закон у оппозиции всегда было не больше, чем у какой-либо влиятельной газеты. Следствием всей новой ситуации становится охлаждение интересов к парламентским прениям—не только в широкой публике, прессе, но и в самой палате.
В той степени, в какой парламенты теряли значение, усиливалась правительственная власть. Составление и редактирование законопроектов становится ее полной монополией. Когда проект закона вносится депутатом, замечал французский государствовед Леруа, он делает это чаще всего без надежды на успех, с единственной целью напомнить о себе избирателю.
Правительства добились для себя права издавать постановления, минуя парламент. Последний уполномочивает кабинет издавать постановления по определенному кругу дел либо позволяет ему делать то же самое «в развитие закона», «в целях обеспечения закона». Соответственно и закон редактируется в более общей форме.
Английский государствовед Мюр констатирует, что «большую часть публичных актов, вносимых в свод законов, составляют ведомственные директивы, рождающиеся в административной практике чиновников». То же пишет Леруа: «Парламент теряется перед администрацией во всех случаях, когда он сбирается руководить ею»; палата вступает в такие сношения с министерствами, с бюрократическими канцеляриями, «которые становятся все более „интимными“; те же связи устанавливаются между парламентом и „частными ассоциациями“, мнение которых он запрашивает и которые уже „разделяют с парламентом его суверенитет“.
Большая часть законов снабжается оговорками, позволяющими правительству, министерствам и просто чиновникам действовать «по усмотрению», т. е. не считаться или мало считаться с законом.
Французский закон 1892 г., например, запретил ночную работу для подростков моложе 18 лет, а также для женщин в определенных отраслях промышленности. При этом правительству было предоставлено право делать «изъятия постоянного характера». Закон разрешал инспекторам труда временно отменять еженедельный день отдыха и все те ограничения, которые были установлены для продолжительности рабочего дня («не более 11 часов в сутки»). «Если закон 1892 г. не дал ожидаемых благодетельных результатов, – говорилось в докладе на V конгрессе французских профсоюзов (ВКТ) в 1900 г., – это следует приписать административным регламентам (т. е. правительственным инструкциям), которые были изданы по этому предмету».
Контроль палаты над правительством становится фикцией. Наблюдается как раз обратное: контроль правительства над палатой.
Вопрос 67. Система буржуазного права Англии
Английская буржуазная революция не принесла новых изменений правовой системе Англии и почти не коснулась прецедентного права. Нетронутой осталась старая судебная система и все судопроизводство.
Наибольшее значение из принятых в период революции законы имели те, которые преобразовали феодальное право земельной собственности в буржуазное. В этой связи особенного внимания заслуживает парламентский акт 24 февраля 1646 г., которым дворянские (рыцарские) земельные владения, включая держания копигольдеров, были объявлены свободной частной собственностью. Акт 1646 г. служил преобразованию феодальной собственности в буржуазную и потому должен рассматриваться как важнейший результат английской буржуазной революции при этом нельзя забывать копигольдеров, земельные владения которых, основанные на отменяемом феодальном праве, потеряли юридическую основу и защиту.
