Антон Керсновский - История Русской армии
Но позор этот пал не на толпы обезумелого человеческого стада, а на тех, кто превратил геройские полки России в эти толпы… Шайка интернационалистов из запломбированного вагона делала то, для чего она была нанята германским правительством и германским командованием. Преступление совершили не одни эти маньяки и проходимцы, а и те вожаки российской демократии, которые поставили эту шайку в наилучшие для нее условия
и дали ей возможность беспрепятственно впрыскивать яд в тело и душу России и русского народа…
Июльское наступление сбитый с толку крикливой рекламой обыватель прозвал наступлением Керенского. В действительности если на фронте в те дни находился человек, совершенно непричастный к Зборовской и Галицкой победам, то это был, конечно, злополучный главноуговаривающий. Хуже всего было то, что, побывав неделю в войсковых штабах, научившись распознавать чины на погонах и услыхав в первый раз в жизни пушечный гром, военный министр Временного правительства открыл в себе военный гений, о существовании которого он раньше не подозревал.
Честь победы и заслуга предотвращения окончательного крушения принадлежат по праву тому, кто в дни Галича и Калуща командовал 8-й армией, а в дни Тарнополя возглавил агонизировавший фронт и вернул его к жизни на скалистых берегах Збруча. В неслыханно трудной обстановке держал здесь Корнилов экзамен на полководца и выдержал его. В условиях гораздо менее трагических Гинденбург предпочел подать в отставку-Окружение Керенского стремилось всячески умалить заслугу Корнилова, усиленно выдвигая революционного генерала Черемисова. В своей книге комиссар Северного фронта Станкевич, личный друг Керенского, пишет, например, что судьба не дала Корнилову возможности доказать свои стратегические таланты и что лавры взятия Гачича оспаривал у него Черемисов.
Мы знаем, что штаб фронта требовал от 8-й армии только наступления на Рогатин. Если она ударила на Галич, то это произошло исключительно по личной инициативе Корнилова. Черемисов командовал XII армейским корпусом, а Галич брал XXXIII. Но если бы даже Галич был взят корпусом Черемисова, то этот последний, действуя по указанию своего командовавшего армией, никак не мог бы оспаривать лавры у Корнилова. Если допустить подобную невоенную постановку вопроса, то тогда, в свою очередь, лавры у Черемисова мог бы оспаривать ротный командир, первым вступивший в Галич.
Всего за всю наступательную операцию Юго-Западного фронта с 18-го по 30 июня нами было взято в плен 834 офицера, 35 809 нижних чинов, 121 орудие и 99 минометов и бомбометов, 3 огнемета и 403 пулемета. Неприятель потерял не менее 45000 убитыми и ранеными. При отступлении из Галиции мы лишились около 20 000 убитыми и ранеными, а пленными 655 офицеров, 41000 нижних чинов, 257 орудий, 191 миномета и бомбомета и 546 пулеметов.
* * *
С тарнопольской катастрофой совпало вооруженное выступление большевиков в Петрограде 4-го по 6 июля. Организованное наспех, это выступление закончилось полной победой правительства, не захотевшего, однако, этой победой воспользоваться. Временное правительство получило документальные данные о работе большевиков на Германию, и большевики, опасаясь неминуемых арестов, решили рискнуть на выступление. Нагнав слишком много людей — матросов из Кронштадта, рабочих и запасные пулеметные полки, — большевики не сумели снабдить их руководством. На Литейном мосту хаотическое полчище было остановлено{180} и отражено одним нерастерявшимся офицером — штабс-капитаном Цагурия с горной пушкой, из коей он сам и стрелял.
Партия большевиков была совершенно разгромлена, а Петроград и Петроградский гарнизон надежно усмирены прибывшими с фронта 45-й пехотной и 14-й кавалерийской дивизиями. Ленин бежал в Финляндию. Троцкий, Нахамкес, Крыленко{181} и все остальные главари были арестованы{182}. Львов подал в отставку. Временное правительство возглавил Керенский, передавший пост военного министра террористу Савинкову. Первым распоряжением Керенского было удалить из столицы в Финляндию фронтовые войска, как слишком контрреволюционные, и немедленно освободить всех арестованных большевиков… Еще до того Бронштейн-Троцкий был освобожден по приказу Либермана-Чернова. С трибуны совдепа наглый Бронштейн кричал Керенскому: Почему вы меня не арестуете?
Керенский распорядился не только освободить большевиков, но и прекратить судебное преследование. Возмущенный раболепством Керенского перед большевиками, министр юстиции Переверзев подал в отставку. Его заменил некто Малянтович, поспешивший выполнить все распоряжения плачевного главы Временного правительства. Служба в неприятельской разведке, выполнение приказаний неприятельского командования, вооруженное восстание и массовые убийства в его глазах отнюдь не были преступлением. Большевики — первенцы Революции — были в глазах Керенского своими. Их можно было не одобрять, но с ними не надо было бороться.
Товарищ Керенского Либерман-Чернов служил в германской разведке, занимая в то же время должность министра земледелия Временного правительства. Керенский считал это вполне нормальным и допустимым, предупреждая только военачальников не сообщать секретных сведений в присутствии товарища Чернова. Освободив большевиков, Керенский распорядился арестовать генерала Гурко, к которому питал личную неприязнь.
Основанием для ареста генерала Гурко послужило его письмо отрекшемуся Государю от 4 марта. Письмо это носило совершенно частный характер (Гурко справлялся о здоровье болевших детей). Это для Керенского было преступлением куда большим, чем предательство своей Родины за немецкие деньги. Мы видим также, чего стоила пресловутая свобода слова — Керенский допускал ее лишь для большевиков, которые, впрочем, и не думали спрашивать у него разрешения, и для своих однопартийцев — эсеров.
Говоря о генерале Гурко, не следует упускать большого вреда, принесенного им в Ставке зимней реформой армии и самовольной отменой в январе 1917 года посылки гвардейской конницы в Петроград. В первые недели революции, приняв Западный фронт, генерал Гурко всячески поощрял новые порядки.
Одновременно был смещен главнокомандовавший Северным фронтом генерал Драгомиров, замененный генералом Клембовским. Главнокомандовавший Западным фронтом генерал Деникин получил Юго-Западный фронт, поменявшись с генералом Балуевым. Особую армию от генерала Балуева еще раньше принял командир IV конного корпуса генерал Володченко.
Марешты и Марашешты
По плану кампании, составленному еще царской Ставкой, Румынскому фронту отводилась значительная роль. Первоначальный проект похода в Добруджу не встретил сочувствия румын, мечтавших отвоевать Валахию. Решено было поэтому предпринять широкую наступательную операцию на Нижнем Серете. Революционный развал побудил генерала Сахарова сократить размеры этой предположенной операции и свести ее к частичным наступлениям местного характера. С назначением энергичного генерала Щербачева и окончанием реорганизации румынских войск вновь стали обсуждать вопрос о производстве большого наступления всеми силами фронта. На нем особенно настаивали румыны. Имея 15 пехотных и 2 кавалерийские дивизии, сильных числом и бодрых духом, они уже не удовлетворялись наступлениями местного значения и требовали для фронта генеральное сражение, а для себя — главную в нем роль.
В конце концов генералом Щербачевым был разработан, а королем Фердинандом принят план решительного наступления 1-й румынской армии генерала Кристеско с Нижнего Серета в глубь Валахии. Наша 6-я армия генерала Цурикова должна была содействовать этому наступлению в придунайской полосе и вести удар в общем направлении на Бузео. Одновременно 2-я румынская армия генерала Авереско при поддержке нашей 4-й армии генерала Рагозы должна была рвануть врага в карпатских предгорьях, в долине Сушицы.
Главную роль в предстоящей операции должны были играть восстановленная румынская пехота и непревзойденная русская артиллерия. В случае удачи IX германская армия охватывалась с обоих флангов. После долгих и унизительных упрашиваний и уговоров войска 6-й армии согласились наступать и заняли исходное положение без боевого порыва, но и без особенных заминок.
Артиллерийская подготовка была назначена с 9 июля. 2-я румынская и 4-я русская армии должны были атаковать 11 июля, а 1-я румынская и наша 6-я армии — 13-го. 4 июля охотники нашей Черноморской дивизии, занимавшей дунайские гирла на крайнем левом фланге 6-й армии, имели удачное дело с болгарами, захватив на Георгиевском рукаве у деревни Дунаевец 1 орудие, 2 пулемета и 200 пленных.
* * *
2-я румынская армия насчитывала 4 пехотные дивизии очень сильного состава и одну кавалерийскую бригаду. Генерал Авереско предписал правофланговому IV румынскому корпусу демонстрировать, а левофланговому II корпусу прорвать неприятельский фронт у Марешт совместно с русским VIII армейским корпусом (правофланговым 4-й армии). Наступление было тщательно подготовлено двухдневным ураганным огнем.
