Владимир Карпов - Генералиссимус. Книга 1.
Бухарин:– Да, она вытекала...
В зарубежной печати были предположения, что подсудимые высказывали признания своей вины под влиянием каких-то психологических или даже лекарственных средств. Что обвиняемые выглядели подавленными. Это не соответствует тому, что происходило в действительности. Вот пример, в какой резкой форме отвечал Бухарин.
Вышинский: —Иванов это говорит, а вы утверждаете, что прямых директив вы Иванову не давали, но у вас была “повстанческая ориентация”.
Бухарин:– Совершенно понятно, что из этой ориентации вытекают для практика и соответствующие выводы. Если я делаю такую ориентацию, то я отвечаю и за выводы, которые мною не сказаны. Так что с точки зрения криминала я прошу судить меня и за то и за другое, я отвечу.
Вышинский:– Судить и без вашего ходатайства мы будем.
Бухарин:– Совершенно верно, и без моего ходатайства. Я не считаю место и время особенно удобными для острот. Острить я тоже способен...
Вышинский:– Я не думаю острить и с вами состязаться в этом отношении. Я только хочу сказать, что ваше ходатайство не имеет существенного значения, ибо вас будут судить независимо от ваших ходатайств.
Бухарин:– Это я даже без компетентных разъяснений знаю, гражданин прокурор.
Вышинский:– Если вы знаете, то напрасно говорите это. Я вас спрашиваю иное: вы, следовательно, признаете, что показания Иванова в части линии ориентации на повстанческое движение – правильны?
Бухарин:– Да, гражданин прокурор.
Вышинский:– В какой форме вы ориентировали Иванова относительно ваших повстанческих планов?
Бухарин:– Я ориентировал Иванова исключительно в форме стратегии и тактики.
Вышинский:– А если говорить без этих слов – стратегия и тактика?
Бухарин:– Я говорил, что теперь наступил такой период, когда необходимо перейти к массовой тактике, поддержке повстанческих кулацких движений и так далее.
Вышинский:– Вот я и хотел это установить. Вы признаете, что вы говорили с Ивановым о том, что надо поддерживать повстанческие, всякого рода кулацкие движения?
Бухарин:– Признаю.
Вышинский:– Стало быть, весной 1932 года по прямому заданию центра, и в частности Рыкова и Бухарина, направляется на Северный Кавказ один из ваших ближайших соучастников по подполью Слепков для всемерной, как сказал Рыков, организации кулацких выступлений. Правильно это?
Бухарин:– Я уже сказал, что подтверждаю от первого до последнего слова все то, что сказал здесь Рыков.
Вышинский:– Следовательно, вы послали Слепкова для организации кулацких восстаний на Северном Кавказе?
Бухарин:– Следовательно, послал для того, чтобы поднять восстание.
Вышинский:– Теперь можно перейти к Сибири...
В Сибири оппозиционеры проводили аналогичные “мероприятия”.
Наряду с организацией массовых повстанческих вспышек, оппозиционеры вели широкую кампанию по возбуждению недовольства среди крестьян. Якобы руководствуясь решениями партии о проведении коллективизации и демонстрируя свое деловое рвение в этом направлении (а на самом деле, опять-таки, доводя до абсурда), троцкисты и сионисты (вспомните влитых в РКП(б) членов еврейской компартии – они теперь были секретарями горкомов, райкомов, прокурорами, судьями), желая озлобить и натравить народы против большевиков и особенно против Сталина, репрессировали не только кулаков, но середняков и бедняков, которые неосторожным словом обмолвились о коллективизации или о тех же перегибщиках, извращающих добрые начинания партии.
Троцкисты и сионисты провели настоящий геноцид по отношению к местному населению по всей стране. Тысячи русских, украинцев, белорусов, татар и других народов отправлялись в тюрьмы и лагеря. По сей день коллективизацию вспоминают почти в каждой сельской семье недобрым словом. Всё это лежит на совести оппозиционеров.
Вот неполный список виновников тех массовых репрессий против крестьянства. Привожу только руководящую верхушку оппозиционеров, более широкий слой палачей на местах еще предстоит выявить и обнародовать другим исследователям.
Комиссариат внутренних дел (ОГПУ):
Комиссар Ягода Г. Г.
Помощник Агранов Я. С. (Сорензон)
Начальник Главного управления милиции Бельский Л. Н.
Начальник Главного управления лагерей и поселений Берман М. Д.
Заместитель Раппопорт С. Г.
Начальник Беломорских лагерей Коган Л. И.
Начальник Беломорско-Балтийского лагеря Фирин С. Г.
Начальник Главного управления тюрем Апетер
Уполномоченные ОГПУ:
Азербайджана – Пурине
Винницкой области – Соколинский
Дальневосточного края – Дерибас Т. Д.
Западной области – Блат
Казахстана – Золин
Киевской области – Балицкий В. А.
Ленинградской области – Заковский
Московской области – Реденс
Оренбургской области – Райский
Северо-кавказского края – Фридберг
Смоленской области – Нельке
Средней Азии – Пилер
Сталинского края – Раппопорт
Таджикистана – Солоницин
Узбекистана – Круковский
Харьковской области – Карлсон
Видные работники ОГПУ – НКВД:
Абрамович А. А. Дорфман А. Р. Мейер Л. Н.
Абрампольский Г. Я. Дымент Я. М. Минкин А. Г.
Баумгарт В. С. Зайдман В. Я. Патер М. Л.
Берман М. Д. Зайдман Д. Я Путилик И. В.
Вайнштейн А. М. Залин Л. А. Розенберг С. А.
Вейцман И. Г. Иванов И. И. Рыбкин А. И.
Вейцман М. М. Иезуитов М. С. Сенкевич Э. И.
Водарский Е. А. Иогансон Е. Г. Сотников Ф. И.
Вольфзон Я. Ф. Кац Ф. М. Трилиссер М. А.
Вуль Л. Д. Кацнельсон 3. Б. Формайстер А. Р.
Гиндин С. Г. Кладовский Г. П. Френкель Н. А.
Гинзбург Б. В. Кудрик Л. М. Шапиро А. Л.
Гольдштейн К. А. Курин М. С. Шпигельман Л. И.
Госкин М. Ф. Курмин Ф. М. Юсин И. Ф.
Гродисс Г. В. Лебель М. И.
Подобные списки можно привести с фамилиями работников суда, прокуратуры, партийных органов в центре, в областях и районах.
Таким образом, все успехи и недостатки, допущенные при осуществлении коллективизации, следует поделить между Сталиным и Троцким. Причем на стороне Сталина, в его намерениях и делах, мы видим положительные меры – добровольность, разъяснения. А у троцкистов, наоборот, – отрицательные, репрессивные действия, которые были направлены на срыв, на компрометацию коллективизации, что они полностью подтвердили на судебных процессах.
Выстрел в спину
7 ноября 1932 года, в XV годовщину Октябрьской революции, по традиции на Красной площади проводились парад войск и демонстрация трудящихся.
Сталин стоял на трибуне Мавзолея в окружении соратников. Его жена Надежда Сергеевна шла мимо трибуны в колонне Промакадемии. Она была по-праздничному веселая. Помахала мужу рукой, вместе с другими кричала “ура!”
Минуя Мавзолей, Аллилуева на ходу попрощалась с товарищами и свернула на гостевую трибуну, – туда, где стояли жены других руководителей партии.
Все были радостны, празднично возбуждены.
Вечером состоялся официальный прием в Кремле с громкими тостами и концертом известных артистов. Надежда Сергеевна находилась рядом с мужем, иногда отлучалась поговорить с друзьями.
Ничто не предвещало беды.
После приема (на следующий день) Ворошилов пригласил близких друзей к себе на квартиру. Пришел и Сталин с женой.
Вот здесь и произошло непоправимое.
Много было разных слухов по этому поводу, в том числе и специально придуманных недоброжелателями.
Мне кажется, самым достоверным о происшедшем является рассказ дочери Сталина – Светланы.
“Анна Сергеевна (сестра мамы) говорит, что в самые последние недели, когда мама заканчивала Академию, у нее был план уехать к сестре в Харьков... чтобы устроиться по своей специальности и жить там. Анна Сергеевна все время повторяет, что у мамы это было настойчивой мыслью, что ей очень хотелось освободиться от своего “высокого положения”, которое ее только угнетало. Это очень похоже на истину. Мама не принадлежала к числу практических женщин – то, что ей “давало” ее “положение”, абсолютно не имело для нее значения.
...Мама стеснялась подъезжать к Академии на машине, стеснялась говорить там, кто она (и многие подолгу не знали, чья жена Надя Аллилуева). А в те годы вообще жизнь была куда проще, – отец еще ходил пешком по улицам, как все люди (правда, он больше любил всегда машину). Но и это казалось чрезмерным выпячиванием среди остальных. Она честно верила в правила и нормы партийной морали, предписывавшей партийцам скромный образ жизни. Она стремилась придерживаться этой морали, потому что это было близко ей самой, ее семье, ее родителям, ее воспитанию.
...Все дело было в том, что у мамы было свое понимание жизни, которое она упорно отстаивала. Компромисс был не в ее характере. Она принадлежала сама к молодому поколению революции – к тем энтузиастам-труженикам первых пятилеток, которые были убежденными строителями новой жизни, сами были новыми людьми и свято верили в свои новые идеалы человека, освобожденного революцией от мещанства и от всех прежних пороков. Мама верила во все это со всей силой революционного идеализма, и вокруг нее было тогда очень много людей, подтверждавших своим поведением ее веру. И среди всех самым высоким идеалом нового человека показался ей некогда отец. Таким он был в глазах юной гимназистки – только что вернувшийся из Сибири “несгибаемый революционер”, друг ее родителей. Таким он был для нее долго, но не всегда...
