Фаина Гримберг - Рюриковичи или семисотлетие «вечных» вопросов
Подобными заложниками «с реки Адиль» могли быть Борис и Глеб. Ведь если бы они родились в Киеве, то, вероятно, известны были бы нам под характерными славянскими прозваниями, как другие сыновья Владимира… Но являлись ли они именно сыновьями Владимира? Версия о том, что они могли быть сыновьями его единственной законной, «венчанной» супруги, византийской принцессы Анны, никак, что называется, «не проходит»; возникает явное хронологическое несоответствие, то есть они были бы совсем маленькими мальчиками; и кроме того, неясно, почему они тогда получили такие странные имена, явно негреческого и неславянского (и, вероятно, и не скандинавского) происхождения. И слишком ясна была бы в этой версии идеологическая подоплека: доказать, что первые русские святые рождены матерью-христианкой и сами отчасти (уступка византийскому духовенству) византийского происхождения… Любопытно, что из всех сыновей Владимира именно Борис и Глеб выступают в качестве «братьев»; что называется, «в паре». Это невольно наводит на мысль о символической античной «парности» братьев и «названых братьев» — Кастор и Поллукс, Ахиллес и Патрокл… «Небесные близнецы» античного «пантеона созвездий»…
Смутны летописные известия о получении в 987–989 годах Борисом и Глебом уделов. Борис получил то ли Ростовское княжение, то ли Вышгород (под Киевом); Глеб — Муромское княжение. В «Сказании» Святополк упрекает Владимира за то, что тот постоянно держит Бориса при себе. В 1015 году Борис и Глеб были убиты своим братом Святополком (то ли одним из сыновей Владимира, то ли сыном Ярополка, воспитанным при дворе Владимира; Святополк мог попасть к Владимиру, как еще при жизни Ярополка, в качестве заложника; так и после победы Владимира над Ярополком; то есть и Святополк и Борис и Глеб не были Владимиру «настоящими сыновьями» и это могло влиять на их положение в иерархии «наследников»). После смерти Владимира между его наследниками начались династические распри. Причиной устранения Бориса и Глеба могло послужить, допустим, то, что они в борьбе за Киев могли рассчитывать на помощь и поддержку как волжских, так и дунайских болгар. О чем свидетельствует, например, предсмертный поход Бориса, который отправился «на печенегов», а их почему-то «не оказалось на месте», а Борис «стал на Альте» — довольно удобно, если он собирался к Дунаю или ждал подкрепления… В дунайской Болгарии в это время происходят конфликтные отношения царей из династии «сыновей Николы», Гавриила Радомира и Ивана Владислава, завершившиеся воцарением последнего. Иван Владислав завязывает сношения с печенегами и посылает к ним своего воеводу (одного из «водителей дружин»). Однако византийский император Василий II сумел не допустить «окончательного» союза болгар и печенегов… Василий II — родной брат Анны, единственной законной супруги Владимира… Что в этом контексте означает поход Бориса? Куда он шел? Может быть, именно к печенегам?.. Трудно ответить… Что стоит за скупыми сведениями?..
Христианские имена Бориса и Глеба — Роман и Давыд — упомянуты в «Сказании». Борис и Глеб, как мы убедимся чуть позднее, имена парные, Роман и Давыд — нет… Христианские, «крестильные» имена братьев фактически забыты. Были ли братья на самом деле крещены, или христианские имена им дали после смерти, когда понадобилось их канонизировать?..
«Повесть временных лет» свидетельствует о более или менее активных контактах Владимира о болгарами. Был ли он женат на болгарке, имел ли от нее сыновей, неизвестно. Но при нем находились два «бара», которые пользовались его милостями, он был к ним привязан. Однако вскоре после смерти Владимира чужаки были уничтожены. Почему «чужаки»? Но о «чуждости» Бориса и Глеба красноречиво свидетельствуют титульные прозвания остальных наследников Владимира: Вышеслав, Изяслав, Святополк, Мстислав, Ярослав, Всеволод. В этом «саду славянских корней» истинными чужаками выглядят «Борис и Глеб». Повесть временных лет рассказывает, в частности, о походе Владимира и уже известного нам Добрыни на болгар (вероятно, все же на волжских). В качестве союзников Владимира и Добрыню сопровождали «торки» — этническая группировка, выступающая в летописной традиции то в качестве союзников, то в качестве противников Рюриковичей… Увидев, что пленные болгарские воины обуты в кожаные сапоги, а не в обувь, плетенную из лыка («лапти»), Владимир поспешил заключить с болгарами мир, полагая, что, имея такое богатство (обувая воинов в сапоги) и соответственно силу, болгары не станут его данниками. Мир был заключен на длительное время, «пока камень не поплывет, а хмель не потонет», то есть так называемый «вечный мир». Не тогда ли Борис и Глеб попали к Владимиру в качестве знатных заложников?.. Из Повести временных лет также известно, что болгары-мусульмане предлагали Владимиру «свою веру» (то есть волжские болгары)…
В сущности, мы не можем точно определить, располагали ли Борис и Глеб уделами, или находились при Владимире. Во всяком случае они пользовались правами «сыновей», как и Святополк. (В сущности, по средневековому феодальному «праву» понятия «сын», «отец», «мать», «внук», «племянник» означают скорее некие социальные функции, нежели категории родства). Сообщения о княжении Бориса в Ростове — явно позднейшие приписки, сделанные после канонизации. Но сообщение в «Житии Константина Муромского» о том, что муромчане не пустили на княжение Глеба, А. А. Шахматов в «Разысканиях о древнейших русских летописных сводах» (СПб, 1908) не полагает позднейшей вставкой… Почему муромчане «не пустили» Глеба? «Житие Константина Муромского» видит причину в том, что Глеб был христианином, а муромчане — язычниками… Но не была ли причиной все же «чуждость» Глеба, то, что он все же лишь «косвенно» принадлежал к Рюриковичам?..
В «Сказании» Борис с ужасом встречает известие о смерти Владимира как весть и о своей неминуемой гибели… Фактически после смерти Владимира Борис и Глеб остаются одни, могут полагаться лишь друг на друга… Цитата для примера: «В древности юноши-заложники, дети подвластных князей, назывались внуками, племянниками…» (А. Вельтман. «Маги и мидийские каганы XIII столетия». М., 1860)… Во всяком случае, для Бориса в «Сказании» Владимир — отец-господин («…уви мне отче господине мои…»). Любопытно, что на современный русский язык это «отец господин» переведено как «отец и господин»…
А, собственно, когда были убиты братья? Борьба за киевский престол после смерти Владимира приходится примерно на 1015–1019 годы… Древнерусская традиция называет Бориса и Глеба младшими сыновьями, словно бы педалируя ассоциацию с библейской «моделью»: двенадцать сыновей патриарха Иакова, из них младшие — любимые — Иосиф и Вениамин…
Интересно, что по ибн-Фадлану, в 921 году при дворе Багдадского халифа ал-Муктадира находились два «бара»: Барыс — «гулом» — «отрок», то есть доверенное лицо, доверенный слуга; и Тегин (титульное имя, означающее младшего в иерархии наследования)… Барыс и Тегин проявляют именно «вероисповедническую активность» При них прибыл посол царя волжских болгар Алмуша; они способствовали тому, что халиф принял его и отправил на Волгу посольство (в составе которого и находился ибн-Фадлан). Барыс и Тегин также входили в это посольство… А спустя несколько десятилетий волжские болгары уже предлагали Владимиру принять ислам… Любопытно, что при принятии христианства дунайскими болгарами (примерно 865 год) активную роль также принимает на себя «бар» — Борис I. При крещении он получил имя Михаил. Вероятно, не только потому, что византийский император был его крестным, но и потому, что Михаил — имя архангела, полководца небесного воинства. Интересно, что в земле волжских болгар ибн-Фадлан видел северное сияние, которое ему объяснили, интерпретировали как битву небесных воинов, олицетворяющих силы добра и зла. Удивительно, как пропущено это важное свидетельство существования общеболгарского фольклора. Богомилам не нужно было заимствовать дуализм, он уже давно был у болгар, свой собственный… Преемниками принявшего ислам Алмуша были Микаил и Ахмед. «Микаил» — имя достаточно мало распространенное среди мусульман. Являлся ли болгарский Микаил также «баром»? Или его имя — следствие контактов волжских и дунайских болгар, контактов активных, несмотря на различие принятых вероисповеданий? Быть «баром» было первоначально важнее, нежели христианином или мусульманином?
«Можно предполагать, — пишет Ковалевский, — что это имя Барыс (речь идет о Барысе при багдадском халифе — Ф.Г.) тождественно с именем южно-болгарского царя Бориса, принявшего крещение около 864 года, от которого пошли соответствующие христианские имена у славян. Славянская форма имени Борис вполне закономерно происходила бы от Барыс. Однако в данном случае на берегах Волги это имя не могло быть уже славянским». Оно было, судя по всему, общеболгарским титульным прозванием. А на Руси Рюриковичей распространилось вследствие канонизации его носителя; всего вероятнее, волжского болгарина. А например, в сербский именник имя попало уже от болгар дунайских…
