Пер Вале - Человек, который испарился (= Швед, который исчез)
– Ничего. Я сказал, что ухожу домой.
– Вот именно, ничего не делает и говорит, что уходит домой. Так что же помнит герр коллега Монссон?
– Я уже забыл.
– И все-таки, не мог бы ты оказать нам такую услугу?
– Только в понедельник. Теперь у меня уже закончился рабочий день.
Послушай, ты что, обязательно должен так чавкать?
– Я отвыкаю от курения.
– Что ты помнишь об этой драке?
– Ничего.
– Совсем ничего?
– Нет. Этим занимался Баклунд.
– А что об этом думает он?
– Не знаю. Он старательно расследовал это дело несколько дней. Но он был само молчание.
– Значит, тебе везет, – сказал Мартину Беку мужчина за столом.
– Что ты имеешь в виду?
– Разговор с Баклундом – это сплошное удовольствие, – пробормотал Монссон.
– Вот именно. Это наш любимчик, он пользуется огромной популярностью. Он будет здесь через каких-нибудь полчаса, так что извольте стоять по стойке смирно.
– Спасибо.
– Матссон – это тот, кого вы разыскиваете?
– Да.
– И он сейчас в Мальмё?
– Думаю, что нет.
– Это вовсе не развлечение, – удрученно произнес Монссон.
– Что?
– Эти зубочистки.
– Так закури, черт возьми! Кто тебя заставляет грызть зубочистки?
– Говорят, есть какие-то зубочистки с привкусом, – сказал Монссон.
Каким доверительно знакомым казался Мартину Беку этот жаргон! Очевидно, кто-то испортил им день. Звонили жены, предупреждали, что остынет еда, и интересовались, есть ли на свете другие полицейские, кроме них.
Он предоставил им самим заниматься собственными проблемами и отправился в буфет выпить чашку чаю. Вытащил из кармана письмо Слуки и снова прочел скупые показания свидетелей. Где-то у себя за спиной он слышал следующий разговор:
– Не сердитесь, что я спрашиваю, но это действительно пончик?
– А что же еще?
– Ну, может, это какой-то ценный памятник культуры. Жаль было бы его уничтожать. Им наверняка заинтересовался бы музей пекарного дела.
– Если вам здесь не нравится, вы ведь можете пойти куда-нибудь в другое место. Верно?
– Да, я могу спуститься на два этажа и заявить на вас за продажу опасного для жизни оружия. Я прошу пончик, а вы даете мне окаменевший брак, какой человеку не предложили бы даже на государственной железной дороге, потому что локомотиву пришлось бы краснеть. Я чувствительный человек и…
– Чувствительный! Да вы ведь сами взяли его!
Мартин Бек обернулся и посмотрел на Колльберга.
– Привет, – сказал он.
– Привет.
Ни один, ни другой, казалось, не были особенно удивлены. Колльберг отодвинул от себя смертоносное кондитерское изделие и сказал:
– Когда ты приехал?
– Только что. Что ты здесь делаешь?
– Пришел поговорить с неким Баклундом.
– Я тоже.
– В общем-то я приехал сюда по другим делам, – как бы оправдываясь, сказал Колльберг.
Через десять минут, в пять часов, они вместе вышли из буфета. Баклунд оказался пожилым, он выглядел приветливо и обыкновенно. Он подал им руку и сказал:
– Вы только посмотрите! Какие выдающиеся гости! Из самого Стокгольма!
Он придвинул к ним стулья, сам тоже сел и сказал:
– Чем обязан подобной чести?
– У тебя здесь была поножовщина в начале января, – сказал Колльберг. Некий Матссон.
– Да, верно. Припоминаю. Дело закрыто, потому что прокурор решил не подавать иск.
– Что, собственно, произошло? – спросил Мартин Бек.
– Ну, что произошло, то и произошло. Момент, я схожу за протоколом.
Мужчина по фамилии Баклунд ушел и вернулся через десять минут с переплетенным протоколом, выглядевшим весьма объемисто. Он несколько секунд полистал протокол. Видно было, что протокол нравится Баклунду и что он до сих пор гордится им. Наконец он сказал:
– Лучше всего будет, если мы начнем с самого начала.
– Мы хотим получить всего лишь некоторое представление о том, как это произошло, – сказал Колльберг.
– Да, я понимаю. Шестого января текущего года в один час двадцать три минуты экипаж патрульного автомобиля, который в это время как раз проезжал но Линнегатан в Мальмё, в составе полицейского Кристианссона и полицейского Кванта получил приказ по рации отправиться по адресу Свеагатан, двадцать шесть, в Лимхамне, где один гражданин получил колотую ножевую рану. Кристианссон и Квант немедленно отправились в указанное место, куда прибыли в один час двадцать девять минут. По указанному адресу они обнаружили раненого, который сообщил, что он Альф Сикстен Матссон, журналист, проживает в Стокгольме по адресу: Флеминггатан, тридцать четыре. Матссон показал, что на него напал и ударил ножом Бенгт Эйлерт Йёнсон, журналист, проживающий в Мальмё по адресу: Свеагатан, двадцать шесть. У Матссона была рваная рана пяти сантиметров в длину на левой руке, и полицейские Кристианссон и Квант доставили его с целью оказания медицинской помощи в амбулаторию муниципальной больницы. Бенгта Эйлерта Иёнсона задержали и доставили в криминальную полицию Мальмё полицейские Элофссон и Борглюнд, которых позвали на помощь полицейские Кристианссон и Квант. Оба находились под действием алкоголя.
– Кристианссон и Квант?
Баклунд укоризненно посмотрел на Колльберга и продолжил:
– После оказания медицинской помощи в амбулатории муниципальной больницы Матссона также доставивили в криминальную полицию в Мальмё с целью получения свидетельских показаний. Матссон показал о себе, что он родился пятого августа одна тысяча девятьсот тридцать третьего года в Мёльндале и что он постоянно проживает…
– Момент, – остановил его Мартин Бек. – Нам не нужны такие подробности.
– Гм. Должен сказать, что человеку трудно составите себе ясное представление, если он не будет знать всего.
– А этот протокол дает ясное представление?
– На этот вопрос я могу ответить: и да и нет. Показания противоречат друг другу. По времени тоже не все сходится. Показания очень неуверенные. Именно поэтому прокурор решил не вносить иск.
– Кто допрашивал Матссона?
– Я. Я допрашивал его лично и очень подробно.
– Он был пьян?
Баклунд полистал протокол.
– Секундочку. Ага, нашел. Он признался, что употреблял алкоголь, но утверждал, что не имеет привычки напиваться сверх меры.
– Как он вел себя?
– Об этом у меня здесь ничего не написано. Но Кристианссон сообщил, что – секундочку, ага, вот – что он неуверенно стоял на ногах, что он говорил спокойно, но время от времени у него заплетался язык.
Мартин Бек сдался. Колльберг оказался упрямее.
– Как он выглядел?
– Об этом в протоколе ничего не написано. Но я припоминаю, что он был одет аккуратно.
– А каким образом он получил рану?
– Должен сказать, что весьма трудно составить себе ясное представление о том, как, собственно, это произошло. Показания очень противоречивы. Если не ошибаюсь – да, вот, пожалуйста – Матссон показал, что его ранили около полуночи. Йёнсон же сообщил, что это произошло после часа ночи. Было ужасно трудно объяснить подобное несоответствие.
– Но тот, другой, вообще напал на него или нет?
– Вот показания Иёнсона. Бенгт Эйлерт Иёнсон показывает, что Матссона, с которым он познакомился при выполнении служебных заданий, знает почти три года и что случайно встретил его пятого января утром. Матссон жил в гостинице "Савой" и, поскольку он был один, Йёнсон пригласил его к себе на ужин в…
– Хорошо, хорошо. А что он говорил об этом нападении?
Баклунд начинал немного раздражаться. Он перелистал несколько страниц вперед.
– Йёнсон отрицает, что намеренно напал на него; он признает, что около одного часа пятнадцати минут толкнул Матссона, в результате чего тот упал и порезал себе руку бокалом, который держал в ней.
– Но ведь он пырнул его ножом?
– Ну да, об этом в протоколе говорится чуть раньше. Сейчас я посмотрю. Ага, вот. Матссон сообщает, что незадолго до полуночи подрался с Бенгтом Йёнсоном и во время этой драки тот пырнул его ножом, который, как полагает, он до этого видел в квартире Иёнсона. Вот видите! До полуночи! В час пятнадцать! Это разница в один час и двадцать минут! Здесь также имеется заключение врача из муниципальной больницы. По его описанию, рана поверхностная, пяти сантиметров в длину, сильно кровоточила. Края раны…
Колльберг подался вперед и проницательно посмотрел на мужчину с протоколом.
– Это нас не интересует. Что ты сам об этом думаешь? Ведь что-то произошло. Почему? И как?
Баклунд уже не мог скрыть своего раздражения. Он снял очки и принялся лихорадочно протирать стекла.
– Ну-ну, – сказал он. – Что произошло, то и произошло. Все записано здесь, в протоколе. Если я не могу как следует объяснить, что имеется в протоколе, не понимаю, как смогу объяснить все это дело. Если хотите, можете сами его прочесть, все материалы в вашем распоряжении.