Айзек Азимов - Ближний Восток. История десяти тысячелетий
Но Дарий также не полностью забыл, что он был персом. Он начал строить новую великолепную столицу для своей персидской родины примерно в 32 км к югу от Пасаргад. Он назвал ее Парса, но нам она более известна под греческим названием Персеполис, или «Город Персов».
В практическом смысле Персеполис оказался неудачей, ибо он никогда не стал реальным городом, но остался всего лишь царской резиденцией или, точнее говоря, царской усыпальницей. Он содержал великолепные дворцы, впечатляющие даже сегодня, когда они лежат в руинах. В то время как Кир и, возможно, Камбиз были похоронены в Пасаргадах, Дарий I и его наследники похоронены в Персеполисе.
Однако в долгосрочной перспективе самым важным трудом Дария оказалось не что иное, как пропагандистская надпись, которую он вырезал на скале близ нынешней деревни Бехистун. Она расположена примерно в 120 км к юго-западу от Экбатаны, на главной дороге между старой мидийской столицей и еще более древним Вавилоном.
Надпись умышленно помещена высоко и в почти недоступном месте, где резчики, должно быть, подвергались большому риску. (Причина, несомненно, в том, что Дарий решил предохранить надпись от уничтожения или изменений со стороны наследников, которые, быть может, окажутся неблагосклонными к нему. Правители часто переписывают историю в подобной манере, и Дарий не собирался этого терпеть.) В столетия, что последовали далее, люди замечали надпись издалека, и греческий путешественник Диодор Сицилийский сообщал о ее существовании через пять веков после ее создания. Он приписывал ее легендарной царице Семирамиде, ибо греки приписывали ей все древнее и монументальное в Азии.
Огромная человеческая фигура на скале, фигура Дария, конечно, была принята Диодором за Семирамиду, невзирая на наличие густой бороды.
В современную эпоху, однако, надпись приобрела новое значение и оказалась бесценным ключом к истории Западной Азии. Надпись рассказывает о том, как Дарий убил лже-Смердиса и взошел на трон. Таков наш источник этой истории, и, несомненно, он рассказывает ее так, как хотел Дарий. Одна и та же история рассказана одними и теми же словами на трех различных языках, чтобы возможно больше разноязычных подданных Дария могли ознакомиться с официальной версией истории. Языки эти – древнеперсидский, эламитский и аккадский.
В 1833 г. надпись привлекла внимание английского армейского офицера Генри Кресвика Роулинсона, который был послан в Персию. Он сумел скопировать надпись и много лет работал над расшифровкой древнеперсидского, пользуясь современным персидским в качестве руководства. Когда этот язык был дешифрован, стало понятным значение надписи. Используя это значение, получили ключ для дешифровки эламитского и аккадского.
К 1850 г. была проделана большая работа над расшифровкой этих языков, чтобы начать интерпретировать древние вавилонские тексты. Только благодаря надписи Дария, который невольно подарил будущему миру нечто вроде словаря, можно прочесть остатки библиотеки Ашшурбанипала. Иначе эта библиотека так бы и осталась грудой глиняных кирпичиков, покрытых непонятными значками.
Затем, со временем, с помощью аккадского языка возможно стало расшифровать шумерский.
Конец Мардука
Дарий умер в 486 г., и в некоторых отношениях величие Персии начало умирать вместе с ним. Ему наследовал один из его сыновей, Кшайярша, который гораздо лучше известен нам под греческим именем Ксеркс.
Ксеркс был сыном Атоссы, дочери Кира Великого. Дарий женился на ней уже после того, как стал царем, очевидно, чтобы укрепить собственные позиции и выглядеть не столь явным узурпатором. Он имел сыновей от предыдущих браков, но Ксеркс был внуком Кира, и это определило выбор наследника.
Возможно, было бы лучше, если бы воспользовались каким-либо другим выбором, ибо Ксеркс как правитель сильно уступал своему отцу.
Конечно, он начал свое царствование при неблагоприятных условиях. К концу жизни Дария, в 499 г., взбунтовались греческие города на Эгейском побережье Малой Азии и город Афины помогал им из самой Греции. Дарий подавил бунт и затем направил в Грецию экспедицию, чтобы наказать Афины. Как это ни удивительно, экспедиционные силы в 490 г. были разбиты (то была знаменитая битва при Марафоне), а Дарий скончался во время приготовлений к более крупной экспедиции. Отомстить за персидскую «честь» выпало на долю Ксеркса.
Сделать это сразу Ксерксу помешало восстание в Египте. Покоренные народы всегда чувствовали искушение восставать в конце царствования завоевателя, и Египет поддался искушению. В этом его, вероятно, поощряли афинские агенты, которым ужасно хотелось вовлечь Персидскую империю в гражданские свары, прежде чем она обрушится всей мощью на Грецию. Восстание было также результатом религиозных верований Ксеркса. Он был значительно более рьяным зороастрийцем, чем его отец, и египетские жрецы вполне могли предвкушать неприятности.
Восстание, разумеется, просто укрепило в Ксерксе неприязнь к тем своим подданным, кто придерживался других религий. Ксеркс отложил в сторону все остальное, включая греческую экспедицию, и вплотную занялся египтянами. (Это было именно то, чего хотели афиняне, и это, вероятно, спасло Грецию.) Египетское восстание было подавлено, хотя это отняло три года. И Ксеркс обратился затем против других незороастрийских народов империи. Библейская книга Эсфирь рассказывает о событиях, которые предположительно имели место во время его правления. Суровые антиеврейские меры, как описывается в книге, едва удалось предотвратить благодаря влиянию еврейской супруги Артаксеркса царицы Эсфирь. Однако эта книга является, без сомнения, историческим романом, написанным через триста лет после эпохи Ксеркса[7] и не может быть принята за буквальную истину.
Исторически точен тот факт, что ярость Ксеркса обрушилась на вавилонян, где националистические лидеры не могли удержаться от восстания по примеру египтян.
В 484 г. армии Ксеркса с боями проложили себе путь в Вавилон и монарх умышленно разрушил религиозную жизнь города. Ксеркс приказал увезти золотую статую Мардука, которую Кир и Камбиз почитали. Жрец, пытавшийся остановить солдат, обиравших храм и посмевших наложить святотатственные руки на статую, был равнодушно зарезан людьми, которые не испытывали ни страха, ни почтения перед великим богом.
Случилось то, что было много хуже случившегося два столетия назад, когда Синахериб-ассириец увез с собой Мардука, хотя Синахериб полностью разрушил Вавилон, а Ксеркс не сделал этого. Синахериб был, по крайней мере, верующим.
Он наказывал Вавилон, но почитал древних богов Месопотамии. Оставалась поэтому надежда, что другой благочестивый царь восстановит город. Сын Синахериба Ассархаддон так и сделал.
Но теперь Мардук был увезен людьми, показавшими грубое презрение к другим обычаям и другим богам. Вавилоняне как будто чувствовали, что они наконец пересекли некий водораздел, – что Мардук никогда не будет восстановлен и старые боги наконец умирают. Из старой культуры ушел дух, родившийся среди древних шумеров, и начался окончательный упадок.
Быть может, вавилонское жречество переживало мрачное наслаждение, глядя на последующую судьбу Ксеркса. В 480 г. он возглавил экспедицию в Грецию, столь громадную, что она, казалось, могла раздавить греков одним своим весом. Однако, вопреки расчетам, она потерпела неудачу, и Ксеркс вынужден был с позором возвратиться. Он заперся в своем гареме, упрямо оставаясь в затворничестве, и терял время на бесполезные проекты, вроде расширения и дальнейшего украшения дворцов в Персеполисе. Наконец в 465 г. он был убит в результате дворцовой интриги.
Но это не восстановило Вавилон. Город и народ застыли в оцепенении – простые зрители великих событий, бушевавших вокруг них. Так, когда Египет вновь восстал после смерти Ксеркса и в течение шести лет отчаянно сопротивлялся новому монарху, Артаксерксу I, Вавилон даже не шевельнулся.
Центр интересов цивилизованного мира, казалось, переместился от древних речных культур Двуречья и долины Нила к драчливым городам греков. Эти запоздавшие актеры на сцене цивилизации выросли очень быстро. Совершенно неожиданный разгром громоздкой экспедиции Ксеркса, казалось, зажег в них почти сверхчеловеческую энергию и почти божественную самоуверенность. Их наука опережала почтенную ученость древних. Их неутомимые путешественники и торговцы были повсюду, с любопытством влезая в покрытые пылью обычаи древности. Их солдаты дрались как наемники по всей периферии Персидской империи, и никто, казалось, не способен был противостоять их тяжелой броне и боевому порыву.
И в самом деле, через полстолетия после провала экспедиции Ксеркса греческие корабли тревожат персидские берега, поощряя египетских мятежников и всячески докучая гигантской империи. Персия казалась всему миру гигантом, потерявшим достоинство, который отмахивается от греческих москитов, жалящих его повсюду.
