Феликс ШАБУЛЬДО - Земли Юго-Западной Руси в составе Великого княжества Литовского
Пребывание части восточнославянских земель в составе Литовского государства способствовало усилению разнообразных связей между ее населением и оказало большое влияние на социально-экономическое и культурное развитие собственно литовских земель. Определяющим ингредиентом этого влияния был "синтез раннефеодальных институтов незавершенного феодализма коренной Литвы с более развитыми институтами феодально раздробленного строя подчиненных ей нелитовских земель". [416] /93/ Проявлением синтеза общественных отношений явилось признание литовской феодальной элитой широких иммунитетных прав за боярством восточнославянских земель и отказ от существенного перераспределения в них феодальной собственности, с одной стороны, а с другой – заимствование литовскими феодалами на Руси для строительства своего государства недостающих ему элементов правового и политического устройства, в том числе и официального делопроизводства, которое, начиная уже с середины XIV в., велось на унаследованном и развитом восточнославянским населением древнерусском языке. Важным показателем происходивших в XIV в. сдвигов во внутриполитическом развитии Литовского государства была довольно явственная тенденция к "русификации" правящей литовской династии, проявлявшаяся в форме многочисленных брачных союзов представителей этой династии с Рюриковичами, частые случаи принятия ими православия, особо тесные контакты с Тверью, Великим Новгородом и др. В результате синтеза общественных отношений раннефеодальное Литовское государство превратилось к средине XIV в. в обширное Великое княжество Литовское, Русское и Жемайтийское, вступившее в стадию развитого феодализма с присущими ему признаками политической децентрализации.
Одним из характерных проявлений сепаратистских тенденций в политическом развитии Великого княжества Литовского было наличие в нем во второй половине XIV в. двух феодальных центров – Вильно и Трок, вокруг которых группировалась литовская знать, придерживавшаяся разных внешнеполитических программ. Еще в большей мере характерен был сепаратизм для восточнославянских земель княжества, население которых экономически и в силу этнического и культурного родства, единства внешнеполитических задач тяготело не к литовскому политическому центру, а к Москве как центру формировавшегося единого Русского государства и борьбы против иноземных захватчиков. На формирование внешнеполитической программы Московского великого княжества, выступавшего за объединение под своей властью всех бывших древнерусских земель и освобождение их как от ордынского ига, так и господства литовских феодалов, значительное влияние оказывали политические воззрения господствующего класса Руси, в частности ее северо-восточного региона, где "прочно сохранялось представление о единстве всей "Русской земли", о главенствующей роли в ней Владимирского (затем Московского) центра и резко осуждались захваты отдельных русских княжеств иноземными правителями.[417] По мере усиления Московского великого княжества и обострения его соперничества с Великим княжеством Литовским эта программа находила все больше /94/ приверженцев в правящих кругах боярства подвластных литовским феодалам земель Юго-Западной Руси.
Почти до конца XIV в. государственно-политическая связь этих земель с Литвой выражалась в форме вассальной зависимости местных князей от великого князя литовского. Рассматривая подвластные им земли Руси как патримониальные владения своей династии, Гедимин и Ольгерд сажали на престолы присоединенных наиболее крупных княжеств Руси членов литовского великокняжеского рода. Действуя подобным образом, они преследовали цель уберечь от дробления великокняжеский домен в коренной Литве и обеспечить политическое единство Великого княжества Литовского. При этом предоставленные Гедиминовичам и Ольгердовичам уделы рассматривались великими князьями литовскими не как ленные владения с полным правом собственности, а как пожизненные, но отъемлемые бенефиции. [418] В качестве вассалов литовского монарха удельные князья, как это видно из их присяжных записей и грамот, обязывались ему "служить верно, без никаких хитростей и во всем быть послушными", выплачивать ежегодно дань ("полетнее") и оказывать, в случае надобности, военную помощь.[419] Кроме того, удельные князья обязывались принимать участие в великокняжеском совете, где обсуждались важные вопросы внутренней и внешней политики Великого княжества Литовского. В XIV в. совет этот, однако, еще не имел законодательных функций, собирался эпизодически, состав его не был стабильным. Общегосударственные дела решались преимущественно при помощи частных или общих договоров между великим князем литовским и удельными князьями.[420]
Удельно-княжеская власть по своей социальной природе имеет двойственный характер и в зависимости от конкретного соотношения политических сил в стране может выступать и как централизующий, и как децентрализующий фактор. На это обстоятельство обратил внимание Ф. Энгельс, давший в работе "Крестьянская война в Германии" блестящий пример марксистского анализа социальной структуры феодального общества. "Из высшего дворянства выделились князья, – писал он. – Они были уже почти независимыми от императора и обладали большинством суверенных прав… Значительную часть низшего дворянства и городов они уже подчинили своей власти и продолжали прибегать к любым средствам, чтобы присоединить к своим владениям остальные, пока еще непосредственно подчиненные империи, города и баронства. По отношению к этим последним они были централизаторами в такой же мере, в какой были децентрализаторами по отношению к имперской власти".[421] На Руси Гедиминовичи и Ольгердовичи выступали на первых порах как верные проводники великокняжеской воли в своих княжествах. Со вре- /95/ менем, однако, вступал в силу закономерный процесс их сближения с местной феодальной средой, вследствие чего удельные князья начинают добиваться превращения своих бенефициальных владений в наследственные и становятся, хотя и в разной степени, представителями политических интересов этой среды. Подобная характерная особенность межкняжеских отношений объясняется не чем иным, как указанным выше синтезом общественных отношений Литвы и Руси, в условиях проявления которого, по справедливому замечанию Б. Н. Флори, сотрудничество удельных князей с сюзереном "могло быть успешным, лишь пока феодалы их земель были заинтересованы в политическом сотрудничестве с литовской знатью". [422] Сложившееся в годы активной борьбы Великого княжества Литовского против Золотой Орды сотрудничество это уже на рубеже 60–70-х гг. XIV в. перестало удовлетворять значительную часть феодалов подвластной Литве Руси, признаком чего явилось усиление сепаратистских устремлений в их среде, обусловленное ущемлением политических и экономических прав в пользу литовской феодальной элиты,[423] а также изменением внешнеполитического курса правителей Литвы, ставших к тому времени на путь антимосковского по направленности соглашения с Ордой.
Великим князьям литовским – Ольгерду, а после него еще в большей мере Ягайлу – приходилось учитывать во внутренней политике объективно существовавшую в подвластных им княжествах Руси тенденцию к политическому обособлению, которая, будучи тесно связана с процессами объединения восточнославянских земель в едином государстве на основе общерусской программы, представляла реальную угрозу власти литовских феодалов. Поэтому, подтверждая экономические и политические привилегии боярского сословия на местах, литовские правители одновременно стремились нейтрализовать или же значительно ослабить эти процессы как политическую основу сепаратизма зависимых от их власти княжеств Руси, ставших особенно опасными для господства литовской феодальной знати в связи с постепенным преодолением полицентризма в восточнославянских землях и возвышением Москвы. В качестве средств для достижения этой цели правящие верхи Литвы практиковали целый ряд мер, из которых наиболее действенными были дробление территории присоединенных княжеств и земель путем учреждения в них особых уделов Гедиминовичей и Ольгердовичей (принадлежавшие одному из Гедиминовичей земли могли находиться в разных частях Руси), отрицание за удельными князьями наследственных прав на их владения; наконец, попытки укрепить свое господство при помощи централизации государственной власти и использования идеологического влияния православной церкви и др. /96/
Объектом особого внимания литовской великокняжеской власти в этом аспекте была Юго-Западная Русь, в частности Галицко-Волынское княжество, экономически наиболее развитое, имевшее давние традиции укрепления княжеской власти и выступавшее еще в начале XIV в. как один из крупнейших центров объединения феодально раздробленных русских земель.[424] Уже в первые годы пребывания галицко-волынских земель под властью литовских князей рядом с Любартом Гедиминовичем видим Кориатовичей, обосновавшихся на южном пограничье с Подольем, а также Юрия Наримантовича, который по акту 1352 г. должен "держать" Кременец "от князий литовских и от короля". В 1366 г. Юрий Наримантович владел уже Белзом, где дал присягу на верность Казимиру III, получив от него взамен Белзскую и Холмскую земли в ленное владение.[425]
