Игорь Богданов - Unitas, или Краткая история туалета
...Она затем по утру встала
При бедных месяца лучах
И на подтирку изорвала...
Конечно, «Невский альманах».
Рулоны туалетной бумаги впервые появились в 1928 году.
В трудные времена, например, в годы Второй мировой войны, в мире, в Европе, было не до туалетной бумаги. А между тем тринадцатилетняя девочка Анна Франк в своем ставшем знаменитым на весь мир дневнике, который она вела в Амстердаме в 1942-1943 годах, прячась с семьей от нацистов, пишет, что вместо туалетной бумаги приходилось пользоваться клубничными рецептами. В результате возникала еще одна проблема — уборная то и дело засорялась.
В советское время уборные засорялись регулярно и после войны, ибо трубы не выдерживали напора скомканных «Огоньков», разнообразных рецептов, повесток, оберток, а туалетной бумаги не было вовсе - попала в разряд дефицита вместе с икрой, коньяком, шоколадом (список можно продолжать до бесконечности, я назвал лишь то, к чему питаю особую любовь, выдержавшую испытание временем; никогда не любил и не люблю воблу, но это так, к слову). Туалетная бумага — непременный, хотя и необязательный атрибут отдельной квартиры советского времени, а не коммунальной. Она была в дефиците, и потому ею дорожили и не стремились делиться.
Широкие народные массы пользовались газетами, некоторые делали это даже с удовольствием, особенно если подворачивался лист с ненавистным ликом какого- либо лидера страны, иногда, напротив — с неудовольствием, из-за содержания в газетных шрифтах вредных для организма компонентов. В самом деле, использование газетной бумаги не по назначению приводит к заболеваниями прямой кишки — от геморроя до проктита, так что несогласие с линией партии было чревато печальными последствиями для организма.
В продолжение нескольких десятилетий во многих уборных советских коммунальных квартир почти непременно висел на стене отрывной календарь небольшого размера (сейчас тоже такие есть, но как туалетную бумагу их практически никто не принимает в расчет), причем прошлогодний. Я его отлично помню, и мне всегда казалось, будто издатели имели в виду, что пользоваться им будут двояко - 1) оторвал страничку, прочел заметку про боевого командира, которому в этот день в прошлом году как раз стукнуло бы столько-то лет, а потом 2) поступай как знаешь. Что примечательно, если оторванная страничка не пригождалась, ее втыкали на торчащий из стены гвоздь - для следующего посетителя. Просто «спустить» страничку считалось зазорным — она ведь может еще кому-то пригодиться.
Не было календаря - можно было почитать книгу, как это делал, например, художник Ю. П. Анненков: «В начале 1917 года я прочел "Капитал" Карла Маркса, книгу, которая все чаще становилась в центре политико- социальных споров. Я читал ее преимущественно в уборной, где она постоянно лежала на маленькой белой полочке, отнюдь не предназначенной для книг. В другое время мне было некогда: я занимался другими делами и читал другие книги».
Лишь в 1980-е годы туалетную бумагу в СССР стали изредка продавать, и нередко можно было стать свидетелем уличной сцены, когда человек нес на шее - на зависть прохожим, презрительно, впрочем, провожавших счастливчика глазами, - рулон туалетной бумаги, которую ему удалось купить, выстояв огромную очередь. (Кстати, одним рулоном бумаги можно обмотать человека с головы до ног. Проверено.)
Первую туалетную бумагу советского производства называли «наждачной». В дефиците она была жутком, и даже в гостинице «Европейская», лучшем тогда отеле города, уборщицы оставляли в туалетах половину или треть рулона — ее постоянно умыкали (не иностранцы, разумеется).
Ныне туалетную бумагу в Петербурге (да, наверное, и в других российских городах) можно купить везде, в любом количестве, любого качества. Даже хорошего. Даже с изображением доллара. Бумага неизменно с перфорацией, длиной не менее 54 метров (плюс-минус полметра), рулон весит 130 граммов (плюс-минус 10 граммов), так что если на шею повесить пяток рулонов, то и груза не ощутишь — одно удовольствие от того, что несешь домой нужную вещь.
В некоторых странах туалетная бумага служит еще и для развлечения, для обучения и даже для конспирации. В Японии производят туалетную бумагу с уроками английского языка, в США (да нынче, наверное, не только там) на ней воспроизводят долларовые купюры — одна за одной, отрывай, сколько хочешь. В 1991 году, во время операции «Буря в пустыне», туалетную бумагу американцы использовали для маскировки танков. Отсюда я делаю такой вывод — не знали, куда ее девать. А вот японской туалетной бумагой танки не оборачивают, зато она запросто растворяется в воде. Туалетная бумага, изготовленная в другой стране (допустим, вы привезли ее с собой в Страну Восходящего Солнца, скажем, из России), через японские трубы не проходит — их диаметр всего пять сантиметров. Справедливости ради скажу, что и у нас теперь можно купить бумагу, которая исчезает бесследно в недрах канализации. В 1990-х годах в мире появилась влажная туалетная бумага. Сегодня и ее можно купить в России. Она водорастворимая, с экстрактом календулы или еще каким-нибудь, проверена посредством дерматологических и микробиологических тестов, но широкого применения пока не нашла — стоит почти в десять раз дороже обыкновенной, которая длиной 54 метра, а хочешь - и все 56, тогда как в упаковке влажной бумаги всего-то сорок штук.
Вот новости из Китая. В Пекине в платном туалете в 1990-х годах (были проблемы экономического свойства) при входе пользователю выдавали обрывок туалетной бумаги не длиннее пятнадцати сантиметров. Стоило посетителю заколебаться, как рука, дававшая бумагу, незамедлительно исчезала в окне. Разумно. И без церемоний, которыми традиционно гордится Поднебесная.
А вот современные англичане, в отличие от своих предков, живших в XIX веке, запросто спрашивают туалетную бумагу и много ею пользуются: на среднюю семью выходит 159 рулонов в год. Если все рулоны, которые используются в Англии, развернуть и сложить один за другим, то эта лента доберется до Марса, а то и дальше. Но это что! Средний американец использует в два раза больше туалетной бумаги, чем средний британец.
Так что, как видим, туалетная бумага, как, скажем, унитаз или сливной бачок, тоже имеет свою историю, естественным образом перетекающую в наши дни. Сегодня она, угодливо свернувшись рулоном, старается служить человеку всеми способами, которые он для нее выдумывает, силясь угодить ему, не жалея себя, даже если он употребляет ее не по назначению, и все ради того, чтобы потом отправиться в долгое странствие по подземным трубам, а потом раствориться в невидимой дали... Но на смену ей являются миллионы километров новой бумаги, и, похоже, в ближайшее время ничто ее не заменит.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ, или СКОЛЬКО РАЗ МОЖНО ХОДИТЬ В ТУАЛЕТ ВО ВРЕМЯ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ
Не знаю, как вы, читатель, а я с сожалением закрываю последнюю страницу этой книги. Пока я работал над ней, узнал много для себя нового, а перечитав, прежде чем отправить рукопись в издательство, взгрустнул, как грустишь, продавая машину, на которой ездил несколько — да что там! много — лет, или выдавая дочку замуж (у меня дочери нет, но если бы была, я бы, пожалуй, загрустил, выдавая ее замуж, а если бы так и не выдал, то... но что грустить о том, чего нет!).
Я надеюсь, что чтение этой книги не было скучным. Приступая к столь знакомой и вместе с тем совершенно незнакомой нам теме, как туалеты, я держал в голове слова мудрого Зигмунда Фрейда, который как-то обмолвился: «Человечество всегда смеется над тремя вещами: сексом, отправлениями прямой кишки и над своим правительством». Врачу-психиатру, конечно, виднее, но я бы значительно расширил круг тем, которые навевают улыбку при одном лишь их упоминании. Оставлю эти темы пока при себе, потому что некоторые из них вполне могут оказаться предметом моих дальнейших исследований. Я не буду возражать, если кто-то из вас захочет определить мою книгу в самое маленькое помещение в доме, т. е. в то место, о котором в ней рассказывается. Быть может, имея ее под рукой, кому-то захочется еще не раз в нее заглянуть, кто-то, придя к вам в гости, увидит ее впервые и отметит ваше стремление быть в курсе книжных новинок или литературного движения вообще. Туалетной бумаги нынче задавись, некоторые даже танки ею оборачивают, так что за судьбу своего произведения я спокоен: вырванные страницы будут служить лишь указанием на то, что кому-то захотелось унести с собой перлы народной мудрости или изумляющие своей откровенностью исторические факты.
Я, пожалуй, туда же положу (или повешу) экземплярчик. Времени читать нет, другого места для этого в доме тоже нет (все места только для просмотра телевизионного экрана и монитора компьютера), и главное — легко можно будет освежить в памяти любимый анекдот, который, когда он нужен, всякий раз почему-то забывается. Да вот же он:
