Руслан Скрынников - Царь Борис и Дмитрий Самозванец
Бывшие сподвижники Годуновых по опричнине рассчитывали на то, что утверждение новой династии перевернет вверх дном устоявшуюся систему местнических отношений, но их надежды не оправдались. Когда Пушкины дерзко заместничали с «великими» Морозовыми-Салтыковыми, их сразу одернули и наказали6.
Годунов получил трон вопреки воле боярских верхов, и потому поводов к раздору и взаимным подозрениям было более чем достаточно. Многие аристократические семьи, открыто боровшиеся за власть либо тайно помышлявшие о короне, не считали свое дело окончательно проигранным. Особые надежды они возлагали на недолговечность Бориса, удрученного старостью и болезнями.
В конце 1599 г. царевич Федор известил монахов Троице-Сергиева монастыря о том, что его отец недомогает и не сможет прибыть на богомолье. В 1600 г. здоровье Бориса резко ухудшилось. Польские послы, прибывшие в Москву осенью 1600 г., записали в дневнике, что русским властям не удалось сохранить в тайне болезнь царя и в городе по этому поводу поднялась большая тревога. Для обсуждения сложившейся ситуации была спешно созвана Боярская дума, после чего Бориса по его собственному распоряжению отнесли на носилках из дворца в церковь, чтобы показать народу, что он еще жив7.
Польским послам пришлось задержаться в Москве. Причиной тому, отмечал француз Яков Маржарет, была болезнь Бориса. Она тянулась долго: после заключения перемирия в марте 1602 г. Борис не смог проститься с польскими послами «за болезнью»8.
Ввиду близкой кончины Бориса возобновление борьбы за трон казалось неизбежным. Польские послы, наблюдавшие развитие кризиса, утверждали, будто у Годунова было очень много недоброжелателей среди подданных; число строгостей против них росло ото дня ко дню, но гонения не спасли положения. «Не приходится сомневаться, — писали поляки, — что в любой день там должен быть мятеж»9.
Кризис породил ряд сыскных дел о боярской измене. Подозрения пали на представителей ряда самых аристократических фамилий.
В государственном архиве хранилось «дело доводное — извещали княж Ивановы Ивановича Шуйского люди Янко Иванов сын Марков и брат его Полуехтко на князя Ивана Ивановича Шуйского в коренье и в ведовском деле»10. Царь Борис тяжело болел, и в это самое время боярские холопы донесли ему, что Шуйский наводит на него порчу с помощью «коренья» и колдовства. О «деле» Шуйских бегло упоминает опись царского архива 1626 г. Имеются основания предполагать, что после «Смуты» сохранился лишь небольшой фрагмент судного дела об измене Шуйских.
Свидетель происшедшего дьяк Иван Тимофеев отметил, что при царе Борисе Шуйские подверглись всеродному бесчестью. В угоду царю Борису и ради получения сана «чести», повествует Иван Тимофеев, Михалка Татищев всеродно бесчестил Василия Шуйского, «даже и до рукобиения всеродно той досаждая». Дело И. И. Шуйского имело место в 1599–1600 (7108) гг. М. И. Татищев получил от царя Бориса чин думного дворянина к февралю 1599 г. Отмеченное совпадение косвенно подтверждает рассказ Тимофеева. О гонениях на Шуйских сообщают не только русские, но и иностранные источники. Француз Я. Маржарет, поступивший на службу ко двору Бориса как раз в 1600 г., сообщает, что царь подозревал Шуйских более всех остальных и многих подвергал пытке только за то, что они навещали Шуйских в их доме11. Среди прочих иностранных мемуаристов Маржарет выделяется своим осторожным и трезвым отношением к описываемым событиям.
Итак, дело об измене бросило тень на всех братьев Шуйских. Видимо, во время обсуждения в думе они подверглись шельмованию и даже претерпели побои. Извет холопов и последовавший затем допрос в думе дали Годунову повод во второй раз подвергнуть род Шуйских опале и ссылке. Но Борис желал избежать раздора с аристократией и ограничился тем, что изгнал из Боярской думы младшего из братьев — Ивана Шуйского.
Некоторое время спустя боярские холопы подали донос на князя Ивана, сына боярина М. П. Катырева-Ростовского. Царь Борис оставил донос без внимания12.
Наибольшую угрозу для неокрепшей годуновской династии таили в себе притязания Романовых. По сравнению с Годуновыми они имели гораздо больше прав на трон в качестве двоюродных братьев последнего законного царя. Именно по этой причине извет на Романовых имел самые серьезные последствия. Царю Борису приходилось учитывать, что Романовы располагали сильными позициями в Боярской думе. Возглавляли романовскую партию бояре Федор и Александр Никитичи, окольничий Михаил Никитич Романовы. Их ближайшей родней и сторонниками были бояре князь Борис Камбулатович Черкасский, князь Иван Васильевич Сицкий, князь Федор Шестунов, знатные дворяне князь Александр Репнин, Карповы и пр.13
За время царствования Ивана Грозного и его сына Федора Романовы приобрели огромные вотчины и стали богатейшими землевладельцами своего времени. Борис Годунов обвинил бояр Романовых в заговоре с целью уничтожения царской семьи и захвата короны. Очевидец событий Конрад Буссов записал, что братья Никитичи искали подходящего случая, чтобы извести Бориса ядом, но они были преданы своими собственными людьми. Близкий к Романовым Исаак Масса утверждал, будто душой антигодуновского заговора была боярыня Ксения Ивановна Шестова-Морозова, жена Федора Никитича. Ее замыслы разделял Александр Никитич, тогда как Федор Никитич занял более осторожную позицию. Заговорщики советовались, как бы им извести царскую семью. Стремясь оправдать Романовых, Масса допустил явное противоречие. Повествуя о расправе над Романовыми, он старательно подчеркнул, будто сведения о злоумышлении А. Романова, К. Шестовой и других были основаны на ложном свидетельстве нескольких негодяев, действовавших по наущению Годунова14.
Русские летописи, составленные в окружении Федора (Филарета) Никитича Романова, называют имя главного доносчика, погубившего Романовых. По рассказу летописца, сам дьявол подучил боярского холопа Бартенева предать своего господина Александра Никитича: «Потом же вложи враг в раба в Олександрова человека Никитича во Второво Бартенева, той же Второй бяше у Александра Никитича казначей». Бартеневы принадлежали к дворянскому сословию и владели небольшими вотчинами. С государевой службы Бартенев Второй поступил во «двор» к Федору Никитичу, а затем получил место казначея у Александра Никитича. В соответствии с законами о холопах Бартенев после нескольких лет добровольной службы у Никитичей должен был дать им на себя служилую кабалу. Летописец определенно указывает на то, что Бартенев предал господ по собственному почину. Явившись с доносом к окольничему Семену Годунову, возглавлявшему сыскное ведомство, казначей договорился с ним обо всех последующих действиях. Семен будто бы сам вручил предателю мешочек с волшебными корешками, который тот принес на двор к Романовым и спрятал в «казну» своего господина15.
Сохранившийся отрывок дела о ссылке Романовых подтверждает свидетельство летописца о том, что они стали жертвами колдовского процесса. Пристав, сопровождавший Василия Никитича Романова в ссылку, сказал ему однажды: «Вы, злодеи-изменники, хотели достать царство ведовством и кореньем»16.
Русские источники не содержат точных указаний насчет времени падения Романовых. Из иностранцев лишь Исаак Масса отметил, что розыск об их измене начался в ноябре 1600 г.17
Наиболее подробные сведения о расправе Бориса с боярской оппозицией заключает в себе «Дневник» польского посольства в Москву. Его автором был третий посол Г. Пелгжимовский, составивший сначала прозаический, а затем рифмованный рассказ о пребывании в Москве в 1600–1601 гг. Текст «Дневника» в прозе сохранился в виде отдельных отрывков18. Один из фрагментов «Дневника» хранится в Государственном архиве в Вене. Ф. П. Аделунг снял с него копию, которая находится в настоящее время в Рукописном отделе Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде.
Наибольший интерес представляет дневниковая запись, датированная 23 октября (2 ноября) 1600 г. «Этой ночью, — записал один из членов посольства, — его сиятельство канцлер сам слышал, а мы из нашего двора видели, как несколько сот стрельцов вышли ночью из замка (Кремля. — Р. С.) с горящими факелами, и слышали, как они открыли пальбу, что нас испугало». Польские послы наблюдали за нападением правительственных войск на подворье Романовых. «Дом, в котором жили Романовы, — продолжал автор, — был подожжен; некоторых (опальных. — Р. С.) он (Борис. — Р. С.) убил, некоторых арестовал и забрал с собой…»19
Обвинения в колдовстве послужили не более чем поводом к гонениям на Романовых. Подлинные же причины санкций были значительно глубже. Болезнь Бориса возродила призрак династического кризиса. В такой обстановке любые действия вождей оппозиции в Боярской думе внушали подозрения властям. Между тем Романовы собрали в столице многочисленную вооруженную свиту. В случае смерти Бориса эти меры были чреваты серьезными политическими осложнениями.
