Тверская улица в домах и лицах - Александр Анатольевич Васькин
Незадолго до революции Сергея Тимофеевича выбрали действительным членом Академии художеств. По табели о рангах это соответствовало генеральскому званию. Но своих радикальных взглядов на переустройство мира он не поменял. Не порвал скульптор отношений и со «сподвижниками» по революционной борьбе.
Однажды ему на хранение должны были привезти из подпольной типографии прокламации, но жандармы повысили бдительность и обыскивали всех подозрительных. «Сподвижники» задумались: как же быть?
– Ах, ну в чем же дело! – рассерчал Коненков. – Отправьте их по почте посылкой на мой адрес, только надпишите: «Его превосходительству, члену императорской Академии».
– Вы с ума сошли! А вдруг это «превосходительство» вас выдаст! – сказали «сподвижники».
– Не выдаст, – засмеялся Коненков. – Ведь я и есть это самое «превосходительство».
С приходом новой власти, которую Сергей Тимофеевич горячо приветствовал, материальное положение его даже немного ухудшилось. Как вспоминал скульптор гораздо позднее, как‑то году в 1920‑м, приснился ему сон: из всех щелей в доме к нему сбегаются тараканы – черные, желтые, какие‑то сливовые.
Что бы это значило? – задумался скульптор. Единственным, кто смог объяснить Коненкову значение сна стал знакомый сапожник. Сапожник‑вещун сказал ваятелю, что тараканы снятся к деньгам. Но деньги вроде ниоткуда не ожидались. Ведь богатые заказчики Коненкова (вроде буржуя Филиппова) давно уже дали деру из страны победившего пролетариата. Тогда Коненков вместе с сапожником пошли к друзьям‑мраморщикам, те подтвердили, что тараканы во сне – верный признак обогащения.
После этого друзья отправились к нынешнему ГУМу, на Красную площадь. Когда‑то он сделал деревянную скульптуру, которую поставили в текстильном отделении магазина. И вот в этот день они повстречали у ГУМа заказчика – он‑то и торопился к скульптору отдать деньги!
На радостях Коненков с другом отправились в единственный работающий в то время в Москве ресторан – «У Автандилова». Изрядно выпив и отметив чудесный факт сбывшегося сна, они, выйдя из ресторана, пошли гулять и стали приставать с дурацкими вопросами к красноармейцу, стоявшему на посту.
– Скажите, – заплетающимся языком спросил Коненков, – а по‑вашему, к чему такой сон: тараканы?
– Какие тараканы? – насторожился часовой.
– Черные и желтые.
Бдительный красноармеец решил, что подобные разговоры отдают явной контрреволюцией, и арестовал приятелей.
Скульпторов повели куда следует. От серьезных неприятностей их спасло только то, что Коненков тогда был профессором Высших техническо‑художественных мастерских, а его друг имел документ, удостоверяющий, что он – сапожник, то есть пролетарий. Дальнейшая судьба Коненкова представляется достаточно интересной, о ней мы расскажем в следующих главах.
Но вернемся в булочную. После событий 1905 г. Дмитрий Иванович Филиппов все же пошел на мировую со своими пекарями, повысив им оклад и дав еще по одному выходному в праздники. Хотя уже тогда он испытывал определенные финансовые проблемы. Он задумал после успешного дела с кофейней открыть в своем доме большую гостиницу, для перестройки здания пригласив того же Эйхенвальда. Это вызвало необходимость привлечения кредитов. А отдать их Филиппов не смог. Итогом стало банкротство.
В 1905 г. Московский коммерческий суд передал управление фирмой администрации, набранной из представителей кредиторов. Но хлеб по‑прежнему выпекался по фирменным филипповским рецептам. В 1908 г. Дмитрий Иванович скончался, прожив меньше, чем его отец, всего пятьдесят три года.
И уже его сыновья продолжили дело «Торгового дома братьев Филипповых». В 1915 г., когда судебная опека кончилась, и все сызнова пошло на лад, в Москве насчитывалось уже более двадцати филипповских булочных. А еще открывались магазины в Туле, Саратове, Ростове‑на‑Дону, Царском Селе.
Все поколения Филипповых занимались благотворительностью, жертвовали на приюты, богадельни, храмы. Пекли хлеб и развозили его по тюрьмам, не беря за это ни копейки. А если им заказывали хлеб с этой целью (была такая традиция у московских купцов – по праздникам заказывать хлеб для арестантов), то выручку от таких заказов Филипповы также жертвовали.
А филипповская гостиница «Люкс» открылась в 1911 г. В ней в 1913 г. после своего возвращения в Россию из‑за рубежа поселилась актриса МХТ Мария Андреева. Она родилась в 1868 г. в артистической семье: отец ее был главным режиссером Александринского театра в Петербурге, мать служила там же актрисой. В 1886 г. Андреева окончила драматическую студию и стала выступать на сцене, сначала на провинциальной, а потом уже и на московской.
С 1898 г. Андреева – актриса Художественного общедоступного театра, куда пришла из Общества искусства и литературы вместе с К.С. Станиславским и М.П. Лилиной. К первой годовщине театра она сыграла шесть разнохарактерных ролей и показала себя актрисой широкого диапазона, создав образы Оливии в «Двенадцатой ночи» Шекспира, Ирины в «Трех сестрах» Чехова, Наташи в «На дне» Горького.
Но Андреева была не только актрисой, она активно вращалась в большевистских кругах, за что Ленин придумал ей партийную кличку Феномен и тем самым «подчеркнул необычность подобного явления в среде русской художественной интеллигенции».
В 1900 г. Мария Федоровна Андреева стала женой Максима Горького, познакомившись с ним во время гастролей Художественного театра в Крыму. В 1906 г. супруги вы ехали за границу, сначала в Германию, потом в Италию, на Капри.
Осенью 1913 г. Андреева приехала на родину, Горький же остался на Капри. По возвращении Андреева сразу же увлеклась идеей создания киностудии. Собственно, для этого она и вернулась. Она «мечтала выпускать реалистические, идейные кинофильмы. Она хотела создать подлинно художественный кинематограф – перекинуть мост между театром и кино», – писал один из старейших русских кинематографистов М.Н. Алейников.
К воплощению своей идеи Андреева привлекла Шаляпина, Горького, ряд актеров Художественного театра, а также большевика Л.Б. Красина, по старой памяти.
Вот что писала по этому поводу сама Андреева в декабре 1913 г.: «Относительно синема дело обстоит так: есть договор, еще не подписанный, но обещанный, есть обещание Шаляпина играть исключительно для этого синематографа; есть тысяч двадцать пять – тридцать денег, данных двумя‑тремя человеками; есть сочувствие Алексея Максимовича. Рук я не складываю, духом не падаю, но – трудно». К сожалению, мечтам Андреевой не суждено было сбыться.
С. Есенин
Здесь в гостинице «Люкс» в 1919 г. жил Сергей Есенин. Он проживал вместе с журналистом Г.Ф. Устиновым. Имя Устинова сегодня прочно забыто, а тогда он был достаточно известным журналистом, часто выступал со статьями на литературные темы во многих газетах и журналах. Устинов был большим другом Есенина и очень положительно повлиял на духовное формирование поэта. В воспоминаниях Устинова читаем: «В начале 1919 г. Сергей Есенин жил у меня в гостинице «Люкс», бывшей тогда общежитием НКВД, где я имел две комнаты. Мы жили вдвоем. Во всех сутках
