История магии и оккультизма - Зелигманн Курт
Отныне христианские императоры, когда им было это выгодно, могли объявить пифию из языческого святилища прорицательницей, а философа, общавшегося со своим божеством-посредником, выставить заклинателем злых демонов. Обоюдоострый меч справедливости точили то с одной, то с другой стороны. В зависимости от обстоятельств императоры то «вспоминали», то «забывали» о законах против колдовства. Констанций, сын Константина Великого, терпимо относился к жителям Италии и Африки, но в Малой Азии пользовался любым предлогом, чтобы обрушить гонения на язычников. Декретом 357 года он запретил гадание во всех его формах без исключения: «Да не будет отныне и вовеки больше никаких гаданий, никакого любопытствования. Кто осмелится ослушаться сего, сложит голову под карающим мечом палача. Кто откажется повиноваться сему декрету, будет сокрушен». Приверженцев старой религии теперь стали обвинять в попытках наслать на императора смертоносные злые чары.
3. Юлиан Отступник
Учитывая вышесказанное, можно сделать вывод, что ранние христианские императоры считали себя, прежде всего, правителями империи и стремились укрепить основы этой империи всеми доступными политическими методами. С другой стороны, христианская церковь, под эгиду которой теперь стекались широкие массы простолюдинов, была вынуждена идти на компромиссы с популярными в народе предрассудками. Многие духовные вожди христиан сами были привержены этим предрассудкам. Многие священники погрязли в пороках, и на этом фоне особенно бросалась в глаза добродетельность последних языческих философов. Не заботясь больше о том, как привлечь на свою сторону новых приверженцев, последние всецело посвятили себя размышлениям о вечном.
Все это поможет нам понять, почему император Юлиан завоевал столь широкую популярность, отрекшись от христианской веры и восстановив языческий культ. Всю семью Юлиана уничтожили его дядья, сыновья Константина. Только Юлиану удалось избежать этой участи: видимо, он не казался своим врагам опасным претендентом на трон. Юные годы он провел под строгим надзором у восточных рубежей империи. Он не получил образования, полагавшегося наследнику столь знатного рода. Епископ Никомидии по приказу Констанция должен был сформировать у Юлиана наклонность к принятию священного сана.
По-видимому, Юлиан искусно скрывал свои обиды, ибо Констанций так и не заподозрил в нем опасного соперника. Согласно легенде, Юлиан втайне обучался у неоплатоников. Философ Евсевий привил ему привычку полагаться во всем на доводы разума, «ибо что может быть ближе к заблуждениям, чем убеждения немощного ума». Хризантий, напротив, превозносил теургию и старался пробудить у своего ученика интерес к сверхъестественным явлениям. Наконец, достопочтенный Максим посвятил будущего императора в тайны неоплатонической философии и в подтверждение своей мудрости вызвал нескольких добрых демонов. Это посвящение, прошедшее в заброшенном храме близ Эфеса, стало началом карьеры Юлиана. Случилось чудо: Констанций послал за Юлианом. Более того, он объявил его цезарем (возможным наследником трона) и назначил главнокомандующим в Галлии. Когда Юлиан вступил в первое галльское поселение и дружественные жители радостно приветствовали его, на голову ему случайно упал лавровый венок. Когда Юлиан проезжал через Вьен, какая-то старуха, встав у него на пути, приветствовала его как императора и любимца богов. Все эти добрые знамения подтвердились: Юлиан одержал ряд побед над германскими племенами.
Дальнейшие события жизни Юлиана хорошо известны: государственный переворот в Лютеции (будущем Париже), сделавший его императором; торжественное восхождение на трон; славные деяния на благо Восточной и Западной империй; и, разумеется, отречение от христианской веры. В Элевсинах Юлиан прошел обряд посвящения в митраистский культ: он спустился в яму, и на голову ему пролили кровь жертвенного быка. Затем император принес жертвы в храме Фортуны и почтил своим присутствием ритуал гаруспиций — гадания по внутренностям животного. В качестве верховного понтифика Юлиан повелел вновь открыть храмы языческих богов. Жертвоприношения и гадания были объявлены неотъемлемой частью государственной религии.
В 362 году Юлиан выступил в поход против Персии — единственной державы, много веков сопротивлявшейся римскому господству. Антиохии он достиг в конце июля, в день ритуального оплакивания Адониса. Это совпадение было сочтено дурным предзнаменованием. В Месопотамии Юлиан посетил храм лунной богини и после таинственных ночных обрядов повелел наглухо заложить камнями двери храма «вплоть до своего возвращения». Персидская война оказалась неудачной. Смертельно раненый, Юлиан обратился к своим наперсникам с прощальными словами, заявив, что всегда был уверен в превосходстве души над телом. Чувствуя, что слишком ослабел духом и опасаясь совершить роковую для империи ошибку, Юлиан отказался назначить преемника. Испуская дух, он прошептал: «Зачем оплакивать душу, которая вот-вот присоединится к сонму звездных гениев?»
В своих сочинениях Юлиан выказал себя истинным неоплатоником и почитателем Ямвлиха, которого он превозносит в «Гимне к владыке-Солнцу». В этом гимне содержится множество астрологических идей. Планеты — это зримые боги; а Солнце, величайшая из планет, — это связующее звено между видимым и умопостигаемым мирами. За сияющим солнечным диском скрыт «великий невидимый» — первопричина всего сущего, первопринцип, воздействующий на мир посредством эманаций. Солнце — главное из воплощение этого первопринципа*. «Учение Аристотеля, — пишет Юлиан, — остается неполным, пока его не объединить с учением Платона, но даже и этого недостаточно; их следует согласовать с откровениями, которые ниспослали людям боги». Юлиан мечтал вдохнуть новую жизнь в греческую философию с помощью неоплатонизма. Как и положено приверженцу неоплатонической школы, он верил, что душа человека заключена в теле во искупление греха. Материя — это зло, и от нее следует освободиться. Вынужденная связь с грубым телом оскорбительна для души. Познание Бога достигается в экстатическом опыте, в вакхическом буйстве, свидетелем которого может стать лишь посвященный. Мир имеет троичное устройство: он состоит из материи, планет, не оскверненных несовершенством, и верховного бога, непостижимого разумом.
Главной заботой Юлиана было прославление его излюбленного божества — Солнца. Пропагандируемый им культ сияющего подателя жизни уходит корнями в восточные учения, прежде всего в зороастризм — религию света. Юлиан поклонялся солнечному богу под именами Митры (бога-посредника) и Гелиоса, царя всего сущего, который «наполняет небеса столькими богами, скольких способен объять своим умом»*. В этот гигантский пантеон включались все боги всех религий, и каждый из был манифестацией силы и милости Гелиоса. Свое повествование о владыке-Солнце Юлиан завершает такими восторженными словами:
Да ниспошлют мне боги счастье много раз пировать на священном пиру, и пусть бог солнца, царь вселенной — тот, кто шествует через вечность от животворной субстанции добра, кто, пребывая среди умопостигаемых богов, наполняет их гармонией и красотой, плодотворной субстанцией, совершенным разумом, и беспрестанно и бесконечно оделяет их всеми благами, — пусть он благословит меня. Молю тебя, о солнце, царь всего сущего, ради верности моей будь милостив ко мне и даруй мне счастливую жизнь, твердый разум, божественный ум и, наконец, в желанный миг, безмятежное освобождение от жизни, и дозволь мне взойти и пребыть рядом с ним, — если возможно, то во веки веков, а если не достанет для этого моих заслуг, то хотя бы на многие блаженные годы.
Юлиан был далеко не единственным пропагандистом солнечного культа. Аналогичные верования наверняка пользовались популярностью в Риме и, по-видимому, обусловили распространение митраистского культа в Европе. Поклонение солнцу было тесно связано с культом Митры. Жрецы этой восточной религии допускали также существование связей между митраизмом и христианством. Об этом свидетельствует святой Августин. «Помню, — пишет он, — жрецы этого, в колпаке [т. е. Митры, носившего фригийский колпак], одно время поговаривали: «Наш-то, что в колпаке, — он и сам христианин». А первый христианский император, Константин Великий, еще долгое время после обращения в христианство продолжал чеканить на самых ходовых монетах изображение солнца с надписью: «Солнцу Непобедимому, хранителю моему».
