Николай Непомнящий - Неизвестная Великая Отечественная
Дело в том, что краснофлотцы и старшины работали и жили только в своих отсеках, по боевому расписанию, как говорится, гулять по отсекам было не положено, да и нельзя. Поэтому информация, которой располагал замполит, была дорога каждому человеку в каждом отсеке лодки. И поэтому замполит Борис Сергеевич Крылов постоянно перемещался по отсекам.
Боевые события назревали, поэтому Маринеско решил их ускорить и для этой цели 31 января войти в бухту Данцига.
В каюту командира постучался старшина команды радистов Михаил Колодников и доложил: «Товарищ командир, получена радиограмма». В каюту был вызвал шифровальщик Федор Егоров, который доложил текст радиограммы: «Командирам подводных лодок в море. Быстрое передвижение частей Красной армии, имеющее одним из операционных направлений — Данциг, заставит противника в ближайшие дни начать эвакуацию района Кенигсберга. В связи с этим надо ждать резкого усиления движения противника в районе Данцигской бухты».
Успехи наших войск на побережье подняли настроение подводников.
Море все еще штормило. Январский ветер гнал к берегам холодные крутые волны. Балтика бушевала. Налетали снежные заряды. Небо было хмурое. Видимость очень плохая и днем, и особенно ночью. Только изредка случались в небе потрясения, через которые выглядывала луна и мертвенным фосфорическим светом высвечивала бегущие без конца волны.
Корпус лодки обледенел и оттаивал только на глубине.
Температура воздуха зимой всегда намного ниже температуры воды. От столкновений с волнами массы леденящих брызг окатывали людей на мостике и жгли открытые лица. Но вахта не могла поддаваться ни ветру, ни шторму, ни холоду.
В этот час на мостике были командир, вахтенный офицер Ефременков, два наблюдателя — Анатолий Виноградов и Андрей Пихур, один из самых старших по возрасту среди краснофлотцев и старшин, с помощью его 100-миллиметрового орудия были потоплены три транспорта противника, и за эти заслуги он был награжден орденом Ленина.
Видавшая виды фуражка не спасала командира, голова замерзла.
— Старпом, — сказал он. — Постой за меня минутку, перехвачу горяченького чаю. Да и шапку надену.
Спустя короткое время Виноградов доложил:
— Справа двадцать вижу вспышки.
— Штурман, на мостик! — вызвал Ефременков.
Ведь по военному времени, размышлял Ефременков, маяк должен быть погашен. Если же он заработал, то это означает одно: в гавань входит или выходит судно.
Виноградов:
— Огни! Прямо по носу!
— Командиру просьба наверх! — через люк доложил Ефременков.
Маринеско быстро оценил новую обстановку и выдал команды:
— Боевая тревога! Торпедная атака! Стоп подзарядка!
Краснофлотцы, старшины и офицеры заняли свои места по боевому расписанию для торпедной атаки. Снова, как положено по расписанию, были проверены все механизмы.
Лодка выходила в атаку.
Цель была обнаружена 30 января в 21 час 10 минут на широте 55°2′2″ и долготе 18°11′5″. Маринеско решил сблизиться с целью и затем уже решить вопрос, как атаковать.
Море продолжало штормить, было баллов шесть-семь. О подводном сближении не могло быть и речи. Значит, надо было догонять и атаковать только в надводном положении.
Командир перевел лодку в позиционное положение, то есть в полупогруженное состояние, при котором на поверхности воды остаются ходовой мостик и верхняя часть палубы. Лодка резко пошла на курс сближения с обнаруженными огнями противника.
Трудно вести лодку в позиционном положении при шторме. Верхний рубочный люк открыт, при этом лодку необходимо твердо держать на положенной глубине. Именно об этом беспокоился боцман Николай Степанович Торопов, он не мог ослабить внимание и силы, если бы он это допустил, то лодка способна нырнуть вниз, а когда ледяная вода хлынула бы в открытый люк, тогда была бы возможна гибель корабля.
Из-за плохой видимости определить тип цели было пока невозможно, но по шуму винтов акустик предположил, что идет крейсер. Экипаж понял, что цель наконец найдена и, значит, будет атака. А план атаки рождался и отрабатывался на ходу. Ночь была темная, видимость не улучшалась, но по мере сближения Маринеско увидел по курсу силуэт небольшого судна, а за ним огромную величину крупного корабля.
— Вызвать наверх Волкова! — Старшина 1-й статьи Волков видел ночью, так же как и днем.
Волков доложил, что впереди идет миноносец, а за ним — лайнер.
Естественно, что с моря огромный лайнер, тысяч на двадцать тонн, должны были охранять боевые корабли. Значит, выйти в атаку с моря очень трудно: лодку легко будет обнаружить и атака может быть сорвана. Но в принципе можно атаковать и со стороны берега. Надо думать, что они не ждут нападения со стороны берега. Размышления убедили Александра Ивановича в том, что противник со стороны берега чувствует себя спокойно. Но, если лодку там обнаружат, тогда ему некуда ни отвернуть, ни погрузиться из-за малых глубин…
Итак, заманчиво, но и опасно!
Однако упускать такой лайнер нельзя. Может быть, теперь следует жертвовать собой, экипажем, лодкой. Неожиданно миноносец начал поворот на курсе. Пришлось срочно погрузиться на 20 метров, чтобы не попасть под таран.
Наверху прокатился грохот винтов и начал удаляться. Значит, одна опасность миновала и участок моря очистился. Поэтому командир поднял лодку в крейсерское положение и скомандовал: «Полный вперед!»
Развили скорость 16 узлов, затем достигли 18 узлов. Но лодка не могла обогнать лайнер. Маринеско вызвал на мостик Коваленко и объяснил ситуацию. Потребовал от командира боевой части перевести дизели на форсированный режим работы.
В дизельном отсеке температура воздуха поднялась до 60 градусов. От перегрузочных давлений на цилиндрах «стреляли» предохранительные клапаны. Мне на другом корабле и в других условиях приходилось выводить дизели на перегрузки и наблюдать «стрельбу» предохранительных клапанов, которые резко задымляют отсек газами. Так было и здесь. В отсеке стоял плотный чад, становилось трудно дышать. Мотористы беспрерывно на ощупь проверяли температуру охлаждающей воды и подшипников. От жары мотористы разделись до пояса. Старшины Плотников, Прудников и мичман Масенков пытались смягчить удары предохранительных клапанов, подсовывая под них пучки проволоки.
Аварии дизелей были вероятны. Если бы лодку обнаружили и она осталась бы без хода, то сложилась бы смертельная опасность, и это было, конечно, большим риском.
Маринеско послал Бориса Сергеевича Крылова по отсекам, чтобы объяснить людям обстановку. Из отсеков передали, что готовы на риск. Нагоняя лайнер, лодка шла тем же курсом, что и он. Затем командир круто повернул лодку, пересек пенную дорожку лайнера и вышел на его левый борт. Лайнер шел, не меняя курса и скорости и не производя противолодочных зигзагов. Значит, фашисты не предполагали, что рядом с ними под водой спешит их смерть. Скорость лодки была уже больше 19 узлов. Второй час продолжалась небывалая погоня. Командир приказал Ефременкову рассчитать число торпед в залпе. По расчету, их требовалось четыре. Приближался главный момент. Но вдруг с левого крыла мостика лайнера скоропалительной очередью заработал сигнальный прожектор. Его луч вытанцовывал точки и тире на рубке лодки.
— Что он пишет?
— А черт его знает. — Не мог же Антипов перевести на русский азбуку немца.
— Отстучите ему что-нибудь! — приказал командир.
С умопомрачительной скоростью Антипов отстучал немцу короткое «соленое» словечко. И странное дело, запросы с лайнера прекратились. Возможно, ответ оказался близким к запрашиваемому вопросу или фашисты приняли наш корабль за корабль своей охраны.
Можно допустить и то, что открыто отвечать, по их мнению, на запрос мог только свой. Для нашей лодки главным было то, что фашисты поверили отчаянному обману.
Погоня продолжалась. Наконец лодка миновала форштевень лайнера. Он начал отставать.
Приближался момент атаки.
Командир скомандовал:
— Стоп дизели!
— Механик — погружаться под среднюю!
— Право на борт!
И лодка легла на боевой курс.
— Моторы — малый вперед!
Маринеско буквально врезался глазами в силуэт, надвигающийся из мрака ночи. Величина лайнера была желанной целью для поражения противника.
Лодка шла навстречу лайнеру. На ночной прицел командир поставил Ефременкова.
— Как только визирная линейка придет на цель, подавайте команду! — приказал командир.
После информации замполита Крылова весь экипаж знал, на какую важную атаку идет лодка, все были готовы к бою и нетерпеливо ждали пуска торпед.
— Внизу! Как носовые аппараты?
— Носовые на «товсь»! — доложил мичман Поспелов.
Лайнер все еще не приходил на нужный угол курса.
