Николай Шпанов - Поджигатели (Книга 1)
Дорога сделала крутой поворот. На мгновение в полосе света появилась человеческая фигура, прижавшаяся к придорожной скале. Гитлер испуганно откинулся на спинку сиденья: вот оно!.. Он пригнулся, пряча голову. Ноги его судорожно уперлись в переднюю стенку кабины, словно понуждая машину к еще более быстрому движению.
Но фигура на дороге так же мгновенно исчезла в темноте, как и появилась. Страх, жаркой волной ожегший лицо, медленно холодной струей стекал вдоль спины, расслабил мышцы, неприятным зудом защекотал пальцы ног...
Автомобиль стремительно пронесся мимо маленького городка, прилепившегося у самой реки, над пристанью. Мелькнули огни, стены домов. Прозвучал, словно оброненный оркестром, обрывок веселой музыки. Из-за поворота реки вынырнул ярко освещенный пароход. И снова впереди не было ничего, кроме мрака, раздвигаемого лучами автомобильных фар...
Одинокий пешеход, прижавшийся к скале, отделился от нее, как только автомобиль промчался мимо него. Он закурил и снова зашагал по шоссе. Тот, кто увидел бы в короткой вспышке спички его лицо, без сомнения, успел бы узнать Паркера, занесенного в список пассажиров теплохода "Фридрих Великий" под именем Чарльза Друммонда, инженера и коммерсанта.
Не доходя метров пятидесяти до развалин башни "Семи жен", Паркер свернул в темную аллею старых лип и вскоре очутился перед уединенной маленькой виллой, погруженной в полную темноту. Ему пришлось дважды позвонить, прежде чем дверь отворилась. Он ни слова не сказал вышедшей к нему заспанной старухе, только сделал пальцами несколько знаков, похожих на те, какими объясняются глухонемые. Старуха так же молча провела его в комнату, слабо освещенную лампой под низким абажуром. Окна комнаты были плотно затянуты толстыми шторами. Стоял неприятный запах давно не проветривавшегося помещения.
Дверь за Паркером затворилась, и он остался в одиночестве.
Прошло около получаса. Паркеру показалось, что он услышал слабый звонок.
Через минуту в комнату вошел Кроне.
Удостоверившись в том, что каждый из них видит перед собой именно того, кто был ему нужен, они перебросились несколькими короткими фразами. В заключение Кроне сказал:
- Больше мы с вами не должны встречаться. Связь мы будем осуществлять... через Геринга.
Как ни был спокоен Паркер, Кроне все же уловил легкое движение бровей, выдавшее удивление.
- Было бы лучше, если бы вас прислали с паспортом журналиста, - сказал Кроне. - Но раз уже вы "инженер", Геринг подходит больше других...
- Конечно, сэр, - скромно согласился Паркер.
- Ну что же, "инженер Чарльз Друммонд"... В первый раз вы попросите у него свидания по телефону.
- Слушаю, сэр.
- Из моей телеграммы вы узнаете день и час, когда нужно позвонить Герингу. Вы должны быть абсолютно точны.
- Разумеется, сэр.
Кроне прошелся по комнате, вспоминая, не упустил ли чего-нибудь.
- Не знаю, когда мы с вами сможем снова встретиться. Было приятно увидеть своего человека. Постарайтесь не быть простаком. Это будет стоить шеи и вам и... может быть, мне.
Не подавая Паркеру руки, Кроне кивнул головой и вышел.
Подавленный и злой, Гитлер поднялся в номер гостиницы в Годесберге. Он ничего не ответил на нетерпеливый вопрос Геббельса. Только когда вышел адъютант и когда Геббельс повторил вопрос, Гитлер с неохотою рассказал о происшедшем в замке Шрейбера.
- И вы уехали? - в неподдельном ужасе воскликнул Геббельс.
- Не мог же я сидеть в прихожей!
Грубое ругательство по адресу Тиссена сорвалось с уст Геббельса.
- Как можно было делать такую глупость! - крикнул он, обращаясь к Гитлеру. - Унижение! Мало мы их вынесли! Еще бы одна ночь... одна-единственная ночь... - он сделал широкий жест, - и больше никаких препятствий!.. Вы не должны были оставлять их без присмотра. Такие события происходят раз в жизни.
- Теперь поздно, - устало пробормотал Гитлер.
- Гесс был прав: вас нельзя было пускать одного... Унижение! А когда ремовские молодцы будут выпускать нам кишки - это будет веселее?
При имени Рема Гитлер вскинул голову и, багровея, крикнул:
- Этого не будет! Не будет, я вам говорю! Тиссен понимает, что это было бы крахом.
- Для нас.
- И для него тоже!
- Он выложил бы еще немного денег, и глотки штурмовиков были бы заткнуты.
Гитлер бросил на Геббельса гневный взгляд.
- Не дергайте мне нервы, Юпп... Слышите? Оставьте меня в покое!.. Уйдите, убирайтесь!..
В его голосе прозвучала угроза.
Геббельс присмирел. Припадая на одну ногу, он забегал по комнате.
- Придется туда поехать, - сказал он уже совершенно спокойно. - Может быть, я сумею пролезть на это совещание.
- Чорта с два!.. Впрочем, вам это, может быть, и удастся.
- Если нет, по крайней мере буду знать, кто еще туда явится и когда это кончится.
- Я с вами! - сказал Гитлер, шагнув к двери.
Он не мог решиться отпустить на такое совещание даже этого, самого верного своего приспешника. Но Геббельс потянул его за рукав и силою усадил в кресло.
- Вам там нечего делать.
- Нечего делать?! Мне там нечего делать?! - хрипло выкрикнул Гитлер. А содержать партию будете вы? Вы найдете мне других кредиторов?
Геббельс в раздражении швырнул на стол шляпу, которую уже держал в руках.
- Вы, повидимому, забыли, кто привел к вам Шрейбера! - Он, подбоченившись, стоял перед Гитлером.
- В Руре найдутся деньги и без Шрейбера! - крикнул Гитлер. - Там знают, кому их дать. Во всяком случае, не вам! Вы мне не нужны... Мне никто не нужен! - Гитлер вскочил и с угрожающим видом подошел к телефону.
Геббельс отстранил его руку от трубки.
- Ага! Испугались! - торжествующе сказал Гитлер. - Вы знаете, что достаточно одного моего слова - и...
- Я ничего не боюсь.
- Не врите, Юпп, вы всегда чего-нибудь боитесь. Ну, ну, будет, Юпп, неожиданно мирно сказал Гитлер. - Меня-то вы можете не бояться. - Он подошел к Геббельсу, положил ему руку на плечо.
Геббельс исподлобья посмотрел на Гитлера.
- Величайшая неосторожность, какую вы можете совершить, - проговорил он, - это поссориться со Шрейбером!
- Он взял в разговорах со мною неподходящий тон.
- Реже с ним встречайтесь. Не афишируйте эту дружбу.
- В ней нет ничего предосудительного.
- Никто не должен знать, что деньги идут из-за границы.
- Гамбург - не заграница.
- Но Шрейбер - это не столько Гамбург, сколько Лондон, не столько Лондон, сколько Нью-Йорк.
- Об этом знают сто человек.
- Достаточно.
- Ваша обязанность, Юпп, чтобы люди знали то, что им следует знать.
- Довольно тяжелая обязанность, мой фюрер!.. Я забыл сказать: если Шрейбер представит вам на-днях... того американца... третий раз приезжающего к нам...
- Ванденгейма?
- Да... Держите себя с ним... - Геббельс запнулся, подыскивая слово. Ему хотелось сказать: "почтительно", но он не решался, зная заносчивость Гитлера. Ограничился тем, что сказал: - ...как друг.
- Они дадут денег?
- Это во многом зависит от него.
- Нам... мне?
- Да, - уверенно сказал Геббельс.
Гитлер потер лоб.
- Вы думаете, Ванденгейм кое-что привез?
- Достаточно для Рура.
- Рур - Руром. Сейчас меня больше занимает "ИГФИ".
- Они обещают помочь и в этом. Если вам удастся поставить на ноги тяжелую промышленность и химию...
Гитлер перебил:
- На чорта это будет нужно, если они не позволят мне вооружаться!
- Шрейбер уверяет, что Ванденгейм за тем и приехал, чтобы предпринять кое-что в этом направлении.
Гитлеру хотелось еще и еще раз слышать подтверждение этому. Оно звучало для него как музыка. Он возбужденно вскочил с кресла. На лице его отразилась неподдельная радость:
- Слушайте, Юпп!.. У наших американских друзей не должно появиться даже подозрения, что мы помним эти глупые разговоры Штрассера: сорок девять процентов - предпринимателям, сорок один - государству и десять - рабочим. Бред безумца!
- Было бы еще полезнее, мой фюрер, чтобы наши собственные промышленники уверовали в то, что эти штрассеровские глупости никогда не принимались нами всерьез.
- Сейчас меня интересуют американцы... Понимаете ли, вы, Юпп, ведь Америка... Америка... Это же Америка!
- Да, конечно... - неопределенно пробормотал Геббельс.
Но со свойственной ему непоследовательностью Гитлер тут же многозначительно проговорил:
- Напомните нашим друзьям с берегов Рейна, что на дурацкий вопрос Штрассера, останется ли в случае прихода национал-социалистов к власти собственность, прибыль и руководство хозяйством в руках предпринимателей, я еще в 1930 году ясно ответил: "Понятно! Ведь я же не безумец, чтобы разрушать свое собственное хозяйство".
Гитлер пробежал по комнате, быстро потирая руки.
- Вы не представляете себе, Юпп, как вы меня обрадовали! - Вдруг он остановился и с беспокойством спросил: - А не может случиться, чтобы американцы... давали деньги Шлейхеру... или Рему?
- Янки хотят иметь солидные гарантии. Чего они могут ждать от Рема с его шайкой? А со Шлейхером им, вероятно, не удастся сговориться насчет России. Он нерешителен. Едва ли им удастся повернуть его на восток так быстро, как это нужно американцам.
