П Перминов - Под сенью восьмиконечного креста (Мальтийский орден и его связи с Россией)

11 июня 1797 г. те же уполномоченные составляют другой акт конвенции, идентичный с первым. Второй курьер достигает Валлетты в середине июля.

Однако за два дня до его прибытия, 13 июля 1797 г., Роган умирает. Дела Ордена были так плохи, что членам капитула с трудом удалось собрать денег на похоронную мессу. Отлитый в спешке бронзовый бюст на могиле Рогана до сих пор является одним из самых бедных в соборе Св. Иоанна.

Преемником Рогана орденский капитул единогласно избирает великого приора Бранденбурга Фердинанда фон Гомпеша. Новым великим магистром стал 52-летний австриец, занимавший дипломатические посты в качестве посла Мальты в различных странах и известный своей осторожностью. Обосновавшись во дворце великих магистров, Гомпеш принимается налаживать отношения Ордена со всеми странами, которые, по его расчетам, могли быть ему полезны. Тем самым он пытается предотвратить становившуюся все более реальной угрозу оккупации Мальты какой-либо иностранной державой. К сожалению, эта политика в итоге принесла обратные результаты. {101}

7 августа 1797 г. орденский капитул утвердил и ратифицировал конвенцию от 4 января. Акт ратификации скрепил своей подписью Гомпеш. В знак признательности Совет решил возложить на Павла I титул протектора Ордена, а Литта был назначен чрезвычайным послом Ордена в Петербурге. Ему было поручено объявить о ратификации конвенции.

Только в начале ноября Рачинский доставил в Петербург ратификационную грамоту. 17 ноября 1797 г. было провозглашено создание великого приорства российского (католического). Великим приором император назначил принца Конде, жившего в эмиграции, в России. Видный пост в русском католическом приорстве занял и Лоренцо Литта. Утвержденный императором текст конвенции был отправлен на Мальту с Энтони О'Хара, ирландцем, сыном Чарльза Хьюберта О'Хара, который был принят на русскую службу во времена Елизаветы Петровны. О'Хара был назначен русским поверенным в делах при дворе великого магистра.

Павел, чуткий к тонкостям дворцового церемониала, настоял на том, чтобы Литта совершил церемониальный въезд в столицу в качестве посла Ордена. Эта церемония свершилась в пятницу, 27 ноября 1797 г. К подъезду Зимнего дворца подъехал кортеж из сорока экипажей. Из первой кареты, запыленной, будто она долго колесила по дорогам Европы, вышел Литта, облаченный, как и подобало странствующему рыцарю, в красный супервест с белым мальтийским крестом на груди. Его сопровождали сорок рыцарей Ордена Св. Иоанна. Вечером в честь высокого гостя был представлен французский балет. Когда Литта вышел из дворца, небо над Петербургом расцветилось фейерверками.

Через два дня, в воскресенье, 29 ноября, Павел дал Литте торжественную аудиенцию в тронном зале Зимнего дворца. Вступив в зал и сделав три глубоких поклона императору, сидевшему на троне в короне и мантии, Литта вручил верительные грамоты и произнес по-французски речь, в которой благодарил императора за внимание, проявленное к Ордену, и просил его объявить себя его протектором. Послу отвечал вице-канцлер граф Растопчин, заявивший, что император готов постоянно оказывать свое покровительство мальтийским рыцарям и принимает на себя звание и обязанности протектора Ордена.

После обмена речами Литта поднес императору на бархатной подушке привезенный с Мальты серебряный крест на старинной цепи. Павел сам надел на себя этот знак рыцарского достоинства. Затем император приколол на левое плечо Марии Федоровны, преклонившей перед ним колено, черный бант с белым {102} финифтяным крестом. По окончании этой церемонии к трону, сняв шляпу, подошел великий князь Александр. Павел, сняв корону и опустив мантию, надел поданную ему треугольную шляпу и, обнажив шпагу, сделал ею три рыцарских удара плашмя по левому плечу наследника, после чего, вручив ему шпагу, возложил на него знаки Большого креста и троекратно расцеловал его как своего брата по Ордену.

По окончании аудиенции Литта был введен в зал, где находились великий князь Константин и великие княжны, которым он поднес на золотой глазетовой подушке орденские кресты. На этом, однако, милости, пожалованные Ордену, не кончаются. Павел предоставляет в его распоряжение великолепный Воронцовский дворец (впоследствии Пажеский корпус) в Петербурге, приказав выстроить рядом с ним капеллу Иоанна Крестителя. Нунцию Лоренцо Литте отводится в нем великолепная резиденция; его орденское жалование устанавливается в 36 000 флоринов.

Вопрос о происхождении крестов, которые Дж. Литта возложил на Павла и членов императорской фамилии, заслуживает особого разговора. Считается, что депутацией рыцарей, сопровождавшей Рачинского, с Мальты были привезены подлинные кресты, принадлежавшие ранее великим магистрам ля Валетту и де Лиль Адаму и хранившиеся ранее в часовне мадонны Филермо в соборе Св. Иоанна. Однако переписка Литты с великим магистром, частично опубликованная Русским историческим обществом, заставляет усомниться в том, что госпитальеры так легко расстались со своими реликвиями 56. Большие кресты были возложены также на А. А. Безбородко и А. П. Куракина, которые вместе с Литтой подписали конвенцию 4 января. Эта церемония сама по себе была необычной, и уже тогда многие смотрели на нее как на нарушение устава Ордена, поскольку не только Павел, но и Безбородко, и Куракин были православными.

НАПОЛЕОН НА МАЛЬТЕ

Еще в мае 1797 года, за несколько недель до кончины Рогана, Бонапарт впервые сформулировал мысль о необходимости военной оккупации Мальты. "Этот остров бесценен для нас", - писал он в послании руководителям Директории.

Осенью 1797 года на острове появились агенты Бонапарта француз Пуссьельг и мальтиец Винченцо Барабара. С помощью {103} французского консула Карюсона они тайно обследовали состояние военных укреплений Валлетты и Мдины. 24 февраля 1798 г. Пуссьельг в письме к Бонапарту нарисовал полную картину положения дел на острове. Он сообщал, что великий магистр Фердинанд фон Гомпеш пользуется популярностью среди рыцарей и мальтийцев и в значительной степени восстановил древние уставы и обряды Ордена. Убедившись в мощи фортификаций Валлетты, Пуссьельг советовал Бонапарту покончить с Орденом дипломатическим путем, убедив короля Испании аннексировать владения Ордена по примеру Франции. Это, по его мнению, окончательно истощило бы финансы Ордена и ускорило его конец.

В конце февраля 1798 года французская эскадра под командованием адмирала Брюэса, вышедшая из Корфу, показалась вблизи Мальты. Гомпеш, не зная о намерениях адмирала, объявил тревогу. Однако французы, приняв ночью на борт Пуссьельга и Барабару, удалились.

12 апреля 1798 г. Директория санкционировала планы Бонапарта в отношении Мальты. Орден был обвинен в том, что после начала революционных войн в 1793 году он занял враждебную Франции позицию. Особое раздражение в Париже вызвало принятие на Мальте французских эмигрантов, некоторые из которых были назначены на высокие посты. Упоминалось и о том, что Орден готовился сдать остров стране, находившейся в состоянии войны с Францией, правда, непонятно, о ком шла речь - об Англии или о России.

8 июня 1798 г. флот Бонапарта, вышедший из Тулона в Египет, показался в виду Мальты. "Мальта никогда не видела такого бесчисленного флота в своих водах, - писал Дубле в своем дневнике, - море было покрыто на целые мили кораблями всех размеров, чьи мачты напоминали густой лес". 9 июня в 4 часа пополудни от борта французского флагмана отвалила шлюпка, взявшая курс на Большую Гавань. Бонапарт требовал впустить флот в гавань, чтобы он мог пополнить запасы воды. В 6 часов фон Гомпеш собрал орденский капитул. Подавляющим числом голосов (против голосовал лишь испанец де Варгас) капитул постановил, сославшись на прецедент времен русско-турецкой войны 1768-1774 годов, что в порт Валлетты может быть допущено только четыре военных корабля иностранной державы. "Они отказали нам в воде, - сказал Бонапарт, прочтя ответ великого магистра. - Тогда мы возьмем ее сами".

Защитники укреплений Валлетты заняли свои позиции. Орден располагал всего лишь 200 французскими рыцарями, 90 итальянскими, 25 испанскими, 8 португальскими, 5 баварскими, {104} 4 германскими. Едва ли не четвертая часть их состояла из больных и стариков, не способных носить оружие. К бойницам были выкачены пушки, которые не использовались более века. Порох отсырел, опытных канониров не хватало. Солдаты городского ополчения выполняли приказы без энтузиазма, сама мысль о предстоящем сражении против французской армии, считавшейся лучшей в Европе, казалась им неприемлемой.

10 июня Доломье, который находился на борту одного из французских кораблей в группе ученых, сопровождавших Бонапарта в египетской экспедиции, передал своему другу, командору овернского языка Жану де Басредону-Рансижа письмо, содержавшее весьма великодушные условия капитуляции. Басредон передал их Гомпешу, добавив, что "отказывается воевать с оружием в руках против своей родины". По приказу Гомпеша он был немедленно арестован и посажен в тюрьму. Однако по примеру Басредона ряд французских рыцарей отказались стрелять, в своих соотечественников.