Юрий Акимов - От межколониальных конфликтов к битве империй: англо-французское соперничество в Северной Америке в XVII-начале XVIII в.
Здесь Яков I откровенно грешил против истины. За время его царствования Франция неоднократно заявляла о своих притязаниях на территории Североамериканского континента, расположенные между 40 и 46° с.ш., в особенности на Акадию (см. раздел II), не говоря уже о том, что с 1608 г. существовало поселение Квебек, а на полуострове Новая Шотландия в районе мыса Нэгр в это время продолжали находиться французские поселенцы во главе с Ш. де Ля Туром. Однако это не помешало английскому королю включить в состав владений Компании Новой Англии все атлантическое побережье США к северу от Нью-Джерси и побережье Атлантических провинций Канады до бухты Шалёр со всеми прилегающими островами (Кейп-Бретон, Принца Эдуарда и др.), а также долину реки Св. Лаврентия и прилегающие территории.
Обоснование английских и французских притязаний на Северную Америку
Нарушая установления папских булл и Тордесильясского договора, английские и французские правители в то же время постоянно подчеркивали, что они ни в коем случае не собираются посягать (по крайней мере, открыто и официально) на те территории за пределами Европы, которые активно эксплуатировались пиренейцами и/или находились иод их непосредственным контролем (т. е. где существовали их поселения, фактории, форты, миссии, или где местное население в той или иной форме признавало их власть). Таким образом, постепенно стала получать распространение идея о том, что только «реальное владение», может дать европейской державе право на заморские земли.
Наиболее четко эта мысль была сформулирована в вышеупомянутом заявлении советников Елизаветы I испанскому послу, жаловавшемуся на проникновение английских «морских псов» во владения Мадрида. Там подчеркивалось, что единственным основанием для обладания заморскими землями служит факт основания там поселений и совершения открытий, зафиксированный в географических названиях: «Испанцы не имеют никакого права владеть им [Новым Светом. — Ю. А.], за исключением того, что они основали там несколько поселений и дали названия рекам и мысам».[320]
И англичане, и французы всеми правдами и неправдами прежде всего стремились доказать, что именно им принадлежит приоритет в открытии восточного побережья Северной Америки. В многочисленных работах о путешествиях и исследованиях, выходивших по обе стороны Ла-Манша, реальные факты нередко переплетались с вымыслом, который, в свою очередь, с одной стороны, был связан с многочисленными легендами, окружавшими всю эпоху Великих географических открытий, а с другой — с явным политическим «заказом». В Англии это было характерно не только для авторов многочисленных памфлетов на заморские темы, активно выпускавшихся с конца XVI в., но и для таких авторитетных специалистов, как Хэклуйт, Ди и Пёрчес. В своих произведениях они не только пропагандировали реальные достижения английских мореплавателей (Дж. и С. Каботов, Дж. Рута, Р. Хора, М. Фробишера и др.), но и извлекли на свет Божий фантастическое средневековое предание об уэльском принце Мадоке, якобы совершавшем плавания в какую-то страну на запад еще в XII в.[321] В то же время английские историки и географы стремились по возможности умолчать о путешествиях, совершенных представителями других держав. Признавая приоритет французов в открытии залива и реки Св. Лаврентия, они часто не упоминали об экспедиции Веррацано, первой посетившей Атлантическое побережье нынешних США.[322] Так, капитан Эдвард Хейс, автор памфлета, увидевшего свет в начале 1600-х годов, убеждал своих соотечественников в том, что «французы лишь снова посетили те места, которые раньше были открыты английской нацией, узурпировав наши права и дав имена странам, рекам, бухтам, мысам и утесам, как будто они первыми нашли их».[323] В адресованном Ф. Сидни предисловии к своему трактату «Различные путешествия…» Р. Хэклуйт младший прямо писал, что «не нужно откладывать время овладения этими странами [Америкой. — Ю. А.], тем более, что они по праву принадлежат нам [англичанам. — Ю. Л.]».[324]
В свою очередь, французские авторы также стремились доказать, что честь открытия Североамериканского континента (и особенно его северной части, включая Ньюфаундленд и прилегающую к нему Большую банку) принадлежит их соотечественникам. При этом они также часто смешивали достоверные факты и сомнительные предположения. Первый хронист Новой Франции М. Лекабро в своей очень обстоятельной и в целом объективной работе, впервые увидевшей свет в 1609 г., утверждал, что «название Ньюфаундленд не ново, поскольку, по воспоминаниям многих людей, жители Сен-Мало, Ля-Рошели, Гавра, Онфлёра и других приморских городов в течение вот уже нескольких веков совершали путешествия в этот район для ловли трески».[325] П. Бержерон в 1630 г. так говорил об Атлантическом побережье Североамериканского континента: «Нормандцы и бретонцы первыми нашли эти земли, и с самых давних пор они торговали с дикарями».[326] В выпущенной в середине XVII в. книге Э. де Клейрака утверждалось, что острова Ньюфаундленд и Кейп-Бретон были открыты гасконцами еще за сто лет до плавания Колумба, т.е. где-то в конце XIV в.[327]
Со временем эти и подобные им аргументы стали использоваться представителями английских и французских властей в полемике о правах на те или иные районы Североамериканского континента. Так, в 1686 г. губернатор колонии Нью-Йорк Томас Донган в письме к наместнику Новой Франции маркизу Денонвилю безапелляционно заявил, что, «прежде чем король — Ваш Государь — стал претендовать на Канаду, все индейцы вплоть до Южного моря находились под английским господством».[328] В петиции, направленной руководством Компании Гудзонова залива английским представителям в комиссии уполномоченных, собравшихся после окончания Войны Аугсбургской лиги для урегулирования территориальных споров между двумя державами в Северной Америке, говорилось: «Мы апеллируем ко всем подлинным старинным и современным картам и ко всем историческим сочинениям и книгам по космографии. Если это было бы необходимо, мы могли бы пойти дальше и показать, что британцы за много столетий до союза Англии и Уэльса [курсив мой. — Ю. А.] совершали путешествия в эти северные страны [речь идет о побережье Гудзонова залива. — Ю. Л.]».[329] В то же время французы по ходу заседаний той же комиссии уполномоченных заявили, что еще в 1504 г. (!) племена Лиги ирокезов якобы признали себя их поданными.[330]
Мы видели, что, критикуя аргументы, выдвигавшиеся Мадридом и Лиссабоном, англичане и французы на официальном уровне постоянно подчеркивали, что они ни в коем случае не собираются посягать на те территории за пределами Европы, которые активно эксплуатировались испанцами и португальцами и/или находились под их непосредственным контролем (т. е. где существовали их поселения, фактории, форты, миссии или где местное население в той или иной форме признавало их власть). Иначе говоря, с одной стороны, по обе стороны Ла-Манша признавалась идея о том, что только «реальное владение» может дать европейской державе право на заморские земли. С другой стороны, англичане (а в несколько меньшей степени и французы) зачастую обосновывали свои собственные притязания на Североамериканский континент всего лишь «простыми» открытиями и символическими актами вступления во владение (имевшими место в ходе экспедиций Дж. Кабота, Фробишера, Гилберта, Амадаса и Барлоу), за которыми не последовало никаких «реальных» действий. Французский историк Э. Лабулэ раздраженно отмечал, что Англия, пользуясь принципом «реального владения» в своих столкновениях с Испанией, «никогда не признавала его во всех своих столкновениях с Францией на американской почве».[331]
Поскольку в течение полутора веков существование в Северной Америке владений Лондона и Парижа было фактом, с которым, несмотря на все доказательства и хартии, приходилось считаться, большое значение имел вопрос о территориях, занимаемых английскими и французскими колониями, и границах между ними. В дальнейшем мы подробно рассмотрим переговоры и дискуссии по этому поводу, а пока отметим, что обе стороны всегда стремились доказать, что они «реально» занимают и контролируют как можно большую территорию и преуменьшить размеры владений соперника. Так, английский автор XVIII в., стремясь преуменьшить сферу влияния французов в Северной Америке, писал: «Разве мы найдем Новую Францию и Луизиану вне пределов досягаемости больших пушек фортов на реке Св. Лаврентия и Миссисипи?».[332] В свою очередь, во французском справочнике для моряков, изданном во второй половине XVII в., говорилось: «… под именем Канада мы [французы. — Ю. А.] понимаем Новую Бретань, Сагене, собственно Канаду, Акадию, Страну Гуронов, Страну Ирокезов, Новую Шотландию, Новую Англию, Новые Нидерланды».[333]
