Ю Фельштинский - Коммунистическая оппозиция в СССР (1923-1927) (Том 4)
"Капиталистический мир, -- утверждает документ 15-ти, - еще до мировой войны вошел в эпоху войн и революций, которая может окончиться лишь с гибелью капитализма, с торжеством пролетарской революции". В развитие этого общего положения документ продолжает: "Наивно полагать, что весь период войн и революций, т.е. многие десятилетия, будут сплошной войной и революцией, сплошной вооруженной схваткой между пролетариатом и буржуазией. Перерывы, в течение которых происходит более или менее "мирное" развитие - неизбежны. Но эти "мирные" периоды ничуть не похожи на мирные периоды до эпохи войн и революций. И во время их классовые противоречия остаются крайне напряженными и могут в любой момент вновь превратиться в вооруженную схватку.
Поэтому всякий спор о стабилизации, как о каком-то, хотя и временном, но определенном периоде мирного сосуществования и развития капитализма, является пустой схоластикой. Всякие предсказания, всякая ориентация на то, что революция не вспыхнет в течение такого-то промежутка времени (как из этого исходят теоретики социализма в одной стране) является знахарством в теории и оппортунизмом на практике.. Предсказания и прогнозы здесь можно делать только на месяцы, но не на годы".
Как будто бы ясно и на "ликвидаторскую оценку перспектив мировой революции" совсем не похоже. Но Слепков предпочитает все это процитировать с конца и прежде всего выдергивает фразу о том, что "предсказания и прогнозы здесь можно делать только на месяцы, но не на годы", для того, чтобы приписать нам "отсутствие сколько-нибудь определенных взглядов на перспективы мировой революции". Между тем, совершенно ясно, что эта фраза говорит не об отсутствии у нас сколько-нибудь определенных перспектив на мировую революцию, а об отсутствии, по нашему мнению, перспектив на продолжительность стабилизации, на продолжительность реакции. Нехорошо путать революцию с реакцией, тов. Слепков, даже для посрамления оппозиции!
А от прогнозов и предсказаний вообще мы не отказываемся. В этой же главе, например, сказано, что создавшееся после войны положение "ставит капиталистическую Европу под удар социальной революции в первую очередь", А в главе о политике Коминтерна дан и такой прогноз: "Расчет на гоминдановское правительство - прежнее кантонское или теперешнее уханское - безразлично, как на орудие войны с империализмом, так же неверен, как и расчет на английскую рабочую партию, как на орудие мира в Европе. После позорной сдачи уханского правительства, после начала переговоров о соглашении между гоминдановскими генералами и Чжан Цзолинем, после предательской позиции Генсовета в вопросе о войне - в правильности этого прогноза сомневаться не приходится. Но Слепков заявляет, что нашу тактику в китайской революции и Англо-Русском комитете лучше рассмотреть особо. Что ж, подождем.
Как бы то ни было, ясно одно: наша оценка перспектив мировой революции названа Слепковым ликвидаторской только на том основании, что мы не признаем прочности мировой реакции. Слепков сулит ей блестящие перспективы и, по этому случаю, яростно нападает на нас.
Во-первых, видите ли, мы, по своему невежеству, утверждаем, что Европа только подошла к довоенному уровню, а на самом деле она уже в 25 году "по индексу производства Европы" перешла его на целых 5%, а во-вторых, "речь идет не о простом (курсив наш), хотя и медленном подъеме капитализма, а о подъеме, сопровождающемся рационализацией, в первую очередь, - техническим переоборудованием производства". "Мало сказать, - продолжает Слепков, - что мировое капиталистическое производство перешло довоенные нормы, надо сказать, что этот переход сопровождается техническим прогрессом, сильным развитием новых видов продукции, использующих иные виды сырья, чем прежде".
Здесь все замечательно: и трогательно-наивное доверие начинающего профессора к "индексам производства", которые, якобы, в состоянии отражать действительность с точностью до 5%; и еще более -- хвалебный гимн прочности капитализма, гимн, которому мог бы позавидовать и сам Каутский. Какая же к черту непрочность стабилизации, о какой революции может идти речь, если капитализм в состоянии производить переоборудование промышленности, пока капитализм не "загниет" настолько, что начнет сокращать "виды продукции", отказываться от тех или иных видов сырья. Слепков утверждает без всякого стеснения, что происходит не "простой подъем капитализма, а начало нового цикла расцвета капитализма, на время которого о революции не может быть и речи. Непонятно только, почему он не попытался здесь дать предсказания на годы. Совестно, что ли, стало?
Да и в отношении реакции оценка Слепкова - отнюдь не ликвидаторская оценка. Но она насквозь ликвидаторская по отношению к мировой революции. Никого не обманут словечки "временная", "относительная", которыми Слепков старается прикрыть срамное место своей стабилизации. Если Слепков выводит стабилизацию из развития техники, если он не указывает, да и не может указать тех причин, по которым это развитие техники могло бы остановиться, то позволительно спросить, на сколько же времени, по мнению Слепкова, она "временная"?
Позорно оппортунистический, позорно ревизионистский подход Слепкова к вопросу о стабилизации заключается в том, что классовые противоречия из его анализа исчезают. Капитализм двигает технику вперед, - значит, ему обеспечена стабилизация. О том, что при этом развитии техники капиталисты в Европе должны понижать заработную плату, что они не могут, как это было до войны, поддерживать в известной мере классовый мир внутри за счет грабежа колониальных стран, что наряду с использованием новых видов сырья обостряются отношения между метрополиями и колониями, между Европой и Америкой, между отдельными странами Европы, обо всем этом ни звука. Ведь именно для ревизионистов Второго Интернационала характерно представление, что на известной стадии развитие производительных сил при капитализме автоматически останавливается. Ведь именно революционный марксизм, в противоположность этому, всегда подчеркивал, что такой автоматической остановки нет, что капитализм гибнет в результате обострения классовых противоречий, что наша задача - не ждать гибели капитализма, а готовить ее. Недаром Слепков в молодости был кадетом.
"Нет никакого сомнения, - писали мы в нашем документе по поводу "теории социализма в одной стране", - что политика ЦК исходит из молчаливого предположения, что Международная революция задержалась всерьез и надолго. Это означает отказ от ленинской формулы о "вступлении мира в эпоху войн и революций" - ликвидаторскую позицию по отношению к "мировой революции"." В первом же своем выступлении против нашего документа сторонники "теории социализма в одной стране" рукой Сталина расписались в правильности этого нашего обвинения.
Открыто становясь на ликвидаторскую ревизионистскую позицию по отношению к мировой революции, Слепков имеет наглость еще упрекать нас в том, что мы якобы противопоставляем интересы Международной революции интересам защиты СССР. Основывается это умозаключение на следующей цитате: "Рабочее движение на Западе рассматривается здесь прежде всего как способ охранения СССР от нападений империалистов, а не как путь к Международной революции.". Всякий, кто прочтет документ 15-ги, увидит, что слово "здесь" означает: у теоретиков социализма в одной стране. Мы обвиняем этих теоретиков в том, что они противопоставляют защиту СССР мировой революции, а Слепков, вместо того, чтобы опровергнуть это обвинение, приписывает нам это противопоставление. Слепков здесь основательно передергивает, ибо он, "проработавший" наш документ, не мог не прочесть в нем хотя бы следующие места:
"Политика ЦК все время сбивается с линии классовой борьбы международного пролетариата за мировую революцию на линию сотрудничества с мелкобуржуазными партиями: в Англии -- во имя сохранения мира, в Китае - во имя войны с империалистами. Но этих целей она не достигнет. Ограждение от нападения СССР, как первого государства пролетарской диктатуры в Европе, и подрыв мощи империалистов на Востоке, возможны лишь путем классовой борьбы пролетариата за свержение капитализма". Здесь сугубо подчеркивается то, что задача развития международной революции и задача защиты СССР одно и то же, в противоположность линии ЦК, который пытается мировую революцию подчинить задачам обороны СССР и именно поэтому портит дело обороны СССР.
Но правильно ли это наше обвинение? Мы не можем здесь повторять то, что говорили в нашем документе. Но Слепков здесь вновь целиком расписывается в его правильности.
"Угроза интервенции, - пишет он, -- снимается только победой мировой революции, и бороться против этой угрозы и значит бороться за установление диктатуры пролетариата в мировом масштабе".
Вдумайтесь в эти слова. Ведь в них все поставлено на голову: не диктатура пролетариата в СССР нужна для мировой революции, а мировая революция нужна для того, чтобы снять угрозу интервенции. Что удивительного после этого в том, что сохранение Англо-Русского комитета, в котором сидят предатели английской стачки, объявлено было истинно революционной тактикой, тактикой развития мировой революции. Что удивительного после этого в том, что, говоря словами документа 15-ти, в этом случае "интересы международного профдвижения были принесены в жертву иллюзиям, будто бы оппортунисты английского рабочего движения могут и будут бороться против войны". Недаром Слепков об Англо-Русском комитете предпочитает "говорить особо".
