Елена Майорова - Викарии Христа: папы Высокого Средневековья. С 858 г. до Авиньонского пленения
Это был уже не первый случай, когда папа действовал вопреки воле своего родственника-императора. Отношения между ними становились все холоднее.
Прямолинейный Григорий V проявлял заботу о нравственности паствы, невзирая на лица.
В 998 г. на Римском соборе был осужден брак французского короля Роберта I с его родственницей Бертой. Эта женитьба наделала так же много шума, как много лет назад увлечение Лотаря Вальрадой.
Едва получив корону государства франков, Гуго Капет занялся поисками супруги для семнадцатилетнего сына Роберта. Брак являлся средством, с помощью которого можно было увеличить владения, усилить влияние, завязать полезные связи. Король Гуго сосватал Роберту «престарелую итальянку», вдову графа Фландрского, дочь бывшего короля Италии Беренгара. Не прошло и года, как Роберт оставил супругу, несмотря на то, что Церковь всегда настаивала на незыблемости брака. Он глубоко и нежно полюбил Берту, жену графа Шартрского, ненадежного вассала франкского короля. Граф интриговал против Гуго Капета с целью передать королевство франков Отгону III, но неудачно. Вскоре он умер. Но вдова, прекрасная Берта Бургундская, согласно церковным законам не могла стать женой Роберта: они были троюродными кузенами. Кроме того, молодой король крестил одного из сыновей Берты, то есть любимая приходилась ему еще и кумой.
Папа Григорий всеми возможными средствами стремился помешать этому неканоническому браку. Но как только умер, вероятно, от оспы, король Гуго, Роберт заставил французских епископов обвенчать его с Бертой.
Григорий собрал в Павии синод, наложивший на короля и Берту семилетнюю епитимью; турский архиепископ Аршамбо, благословивший этот брак вопреки каноническим постановлениям, был отлучен от причащения. Понтифик пригрозил Роберту церковным проклятием, если он не отошлет жену. Но Роберт не устрашился, видя в отлучении германским папой лишь происки имперского двора. Он оказал Риму более упорное и продолжительное сопротивление, чем обычно принято думать. Папе пришлось отступить.
Он вознаградил себя, запретив брак завоевателя Англии Вильгельма Незаконнорожденного с Матильдой Фландрской. До сих пор неизвестно, по какой причине Григорий и его преемники отказывали в разрешении на этот союз — английские историки недоумевают.
Григорию принято воздавать хвалу за умение заметить и воздать должное уму и талантам Герберта Орильяка. За эти достоинства папа возвел его в сан архиепископа Равеннского. Впрочем, ряд исследователей полагает, что в этом заслуга скорее императора, чем папы.
Когда Григорий V скончался на 27-м году жизни от естественных причин, многие о нем искренне сожалели.
Для реформы Церкви было необходимо, чтобы императорский престол занял благочестивый человек и сделал римским епископом добродетельного прелата. Отгон III, внук великого Отгона I, отличался пылкой фантазией и получил превосходное образование. Сын отца, рожденного от брака саксонца и итальянки, и матери гречанки, ученик француза, Отгон не был связан никакими национальными пристрастиями. Мать, греческая принцесса, рисовала ему волшебными красками великолепие византийского двора и блестящие картины императорского всемогущества. Наставник, Герберт Орильяк, внушал пламенную любовь к республиканским добродетелям античного Рима и к могущественному порядку империи Августа.
Отгон III усвоил все уроки и составил совершенно фантастическое представление о характере своей власти и ее задачах. Он стремился создать такую империю, в которой была бы возможна администрация Траяна, законодательство Юстиниана, деспотизм Константина и в то же время сохранялось республиканское устройство. В его политические идеалы одинаково входили империя и республика, римский народ и рыцарство, земная жизнь и загробное блаженство. Для осуществления этих идеалов император переселился в Рим, построил для себя дворец на Авентине, завел гвардию и придворный штат в римско-византийском вкусе. У него еще не было королевы, поэтому главной дамой двора стала его любимая сестра София.
Отгон назначил республиканских чиновников для города. Но перед юным императором стояла первостепенная задача — замещение вакантной римской кафедры единомышленником. Он, однако, не задавался вопросом о кандидатуре, поскольку знал ответ. И вскоре город и мир получили нового понтифика.
Такого главы, как Сильвестр II (ок. 950–2.4.999–12.5.1003), никогда еще не имела Западная церковь. Новый папа Герберт д'Орильяк был самый ученый человек своего времени. Он вознесся так высоко отнюдь не в силу высокого происхождения. Герберт родился в небогатой крестьянской семье, жившей близ города Орильяк в Оверни. Отроком он ушел в местный монастырь. В 967 г. обитель посетил граф Барселоны Боррель II, и настоятель уговорил его захватить любознательного молодого монаха с собой в Испанию.
Сначала в Барселоне, а затем у арабов, в Кордове и Севилье, Герберт изучал медицину, математику и естественные науки, а также магию, астрологию и алхимию. По возвращении это был уже совсем другой человек. Рассказывали, что он мог войти в доверие к любому лукавцу; ему подчинялись бессловесные твари; с этого времени и до самой кончины его окружал таинственный ореол волшебника и некроманта.
В 969 г. граф Боррель направился в паломничество в Рим. Он взял с собой Герберта и представил папе Иоанну XIII. Познания Орильяка в математике и музыке (тогда музыка была частью математики) поразили папу. Эти науки, если можно так выразиться, были почти забыты в Италии. Оценив таланты молодого монаха, папа рекомендовал его императору Отгону I в качестве наставника для наследника. Таким образом, француз по рождению, Орильяк успел послужить и на родине, и в Италии, долгое время жил при немецком дворе, хорошо знал Средиземноморье и Испанию, владел почти всеми европейскими языками и понимал душевное устройство различных народов.
Разностороннее образование разительно выделяло его теоретические воззрения из общего уровня тогдашней науки. Он, например, не разделял обычного взгляда, что теология — величайшая из наук, а философия — ее служанка. Самые образованные люди в то время считали именно так. Но определенное свободомыслие не мешало Герберту быть убежденным сторонником неограниченной власти пап задолго до того, как он сам взошел на кафедру св. Петра.
Отгон II направил Герберта в Реймс к архиепископу Адальберону, который сделал Герберта преподавателем в школе при соборе. Адальберон был, прежде всего, человеком дела. Его набожность не имела ничего созерцательного; она претворялась в дела и преобразования. Прелат поручил Герберту управление соборной школой, где тот провел около десяти лет, и именно там приобрел репутацию первого ученого своего времени. Но, несмотря на романтический ореол, окружавший его, «первый ученый» был практичен и хорошо знал жизнь. «В практических делах, — говорил он, — самое большое значение имеют человеческие свойства и стремления».
Адальберон и Орильяк близко сошлись на почве общности мыслей и склонностей.
Герберт испробовал силы и в политике.
В 983 г. Отгон II назначил необыкновенного клирика настоятелем аббатства Боббио. Но монастырь был столь беден, что Герберт предпочел вернуться в Реймс. Вместе со своим другом архиепископом Адальбероном он включился в политическую борьбу и сыграл немаловажную роль в интригах, предшествовавших свержению власти последних франкских Каролингов и избранию королем Гуго Капета. Крупнейшие бароны королевства легко признали сюзеренитет Гуго, но не дали ему вассальной присяги и не несли службу, поэтому его власть имела во многом формальный характер.
После кончины Адальберона казалось, что у Герберта есть все шансы получить должность архиепископа Реймсского. Он утверждал, будто усопший Адальберон с одобрения всего духовенства, епископов области Реймса и некоторых рыцарей перед смертью назначил его своим преемником (что весьма вероятно). Но Герберт сам погубил себя, ведя двойную игру. Перед тем как вступить на путь, который должен был сделать его примасом Франции, он хотел убедиться, что в случае необходимости сможет достичь и в империи равноценного положения. Из Германии, по-видимому, от императрицы Феофано, Герберт получил более или менее ясные предложения, но он хотел твердых гарантий, как это явствует из его ответного письма. Он уверял, что предпочел бы служить Отгону III, нежели Гуго Капету. И, хотя предложения французского короля были выгодны и очень соблазнительны, писал Орильяк, он обещал пока ничего не предпринимать. Однако Герберт жестоко заблуждался насчет доброжелательности Гуго (или сознательно ее преувеличивал), поскольку появился другой кандидат на место архиепископа Реймсского. Это был Арнульф, внебрачный сын Каролинга Лотаря, который предал ради этого своего дядю Карла и передал узурпатору Гуго Капету его столицу город Лан. В награду он жаждал заполучить великолепное Реймсское архиепископство. У Арнульфа нашлись сторонники, да и Гуго Капет видел в подобном назначении превосходное средство разъединить оставшихся Каролингов.
