Сергей Кузьмин - Сроку давности не подлежит
Для расследования фашистских злодеяний на польской земле Польский комитет национального освобождения — первое народное правительство Польши — создал специальную комиссию, которая тесно сотрудничала с советской Чрезвычайной государственной комиссией.
Одним из первых совместных расследований, осуществленных польской и советской сторонами в освобожденных районах Польши, было выяснение сущности злодеяний, совершенных гитлеровцами в ныне известном всему миру лагере уничтожения людей близ Майданека (недалеко от Люблина).
Польско-советская комиссия установила, что гитлеровцы создали на территории Польши разветвленную сеть концентрационных лагерей: в Люблине, Демблине, Холме, Собибуре, Бяла-Подляске, Треблинке и в других местах.
В эти лагеря они свозили для уничтожения сотни тысяч людей из Франции, Бельгии, Голландии, Италии, Чехословакии, Югославии, Греции, Дании, Норвегии, СССР, Польши и других стран.
Концентрационный лагерь Майданек, расположенный в двух километрах от Люблина, нацисты назвали «Фернихтугнслагер» — «лагерь уничтожения».
Строительство лагеря гитлеровское правительство начало в 1940 году. Первоначально это был лагерь военнопленных, а с февраля 1943 года существовал уже как концентрационный лагерь, куда свозили и мирное население.
Лагерь включал в себя, не считая построек для складов, мастерских, охраны и т. д., 144 барака. Каждый барак вмещал до 300 человек. Располагались они на полях, разделенных между собой целой системой проволочных ограждений под током высокого напряжения, с караульными вышками, с пулеметами и 200 служебными собаками (овчарками). Одновременно в лагере находилось до 45 тысяч узников.
Лагерь был преднамеренно и продуманно оборудован для массового уничтожения людей. Фашисты соорудили на его территории несколько камер, приспособленных для умерщвления людей газами: синильной кислотой («Циклон») или окисью углерода. Одновременно в камерах умерщвлялись около 2 тысяч человек. Для сжигания трупов гитлеровцы в начале 1942 года построили две печи, а к осени 1943 года — еще новый крематорий с пятью печами. Для того чтобы в печь вмещалось больше трупов, палачи расчленяли их — отрубали конечности. Газовые камеры и крематории работали круглосуточно.
По рассказам моего коллеги Д. И. Кудрявцева, расследовавшего злодеяния фашистов, к моменту приезда туда комиссии лагерь представлял страшное зрелище.
Открытые жерла печей крематориев смотрели на мир своими черными глазницами. Рядом валялись черные, просмоленные разные приспособления для вталкивания в эти жерла трупов и недогоревшие человеческие кости. А дальше на огромной территории лагеря, заросшей пожелтевшим бурьяном и горькой полынью, — невысокие холмики из человеческих костей и черепов, уложенных в костры для сжигания. Тут же кучи компоста из навоза, пепла от сожженных трупов и мелких человеческих костей, — это удобрение для полей и лагерных огородов. Комиссия обнаружила 1350 кубометров этого компоста на территории лагеря.
— На все это, — продолжал Дмитрий Иванович, — без горечи и гнева нельзя было смотреть. Равнодушным никто не оставался. Когда мы проводили расследование, лагерь посещали многие жители Люблина, деревень Десента и Кремнец и других близлежащих сел. Они смотрели на это чудовищное кладбище — обличитель фашистских зверств — со слезами. Мужчины и те плакали.
Режим лагеря оправдывал его название — лагерь смерти. Заключенные влачили голодное существование. Один раз в день кофе из жженой брюквы, два раза суп из травы и от 180 до 270 граммов хлеба, наполовину с древесными опилками или каштановой мукой — обычный рацион заключенного. За малейшую «провинность» лишали и этой скудной пищи на несколько дней, что, по существу, означало голодную смерть.
По словам бывшего заключенного лагеря чеха Томашека, «люди все время голодали, наблюдалось массовое истощение заключенных и смертность от истощения. Заключенные ели падаль, кошек, собак. Большинство заключенных представляло собой или ходячие скелеты, обтянутые кожей, или были неестественно толстыми от отеков и опухания на почве голода».
Особенно тяжелые условия в лагере создавались для военнопленных и интеллигенции.
Бывший заключенный лагеря — капрал польской армии Резник показал: «Я видел, что русских военнопленных почти не кормили, они дошли до крайней степени истощения, опухли и не в состоянии были даже говорить. Они умирали массами».
Тадеуш Будзынь, бывший узник лагеря, сообщил, что «большую группу профессоров, врачей, инженеров и других специалистов в 1200 человек, привезенных из Греции, немцы поставили на непосильную работу по переноске тяжелых камней… Системой голода, изнурительного труда, избиений и убийств вся эта группа греческих ученых была в течение пяти недель истреблена».
Кровавая история этого лагеря начинается с массового расстрела советских военнопленных в ноябре — декабре
1941 года. Из 2 тысяч находившихся там осталось в лагере только 80 человек. Массовое уничтожение советских людей производилось и в дальнейшем. Работавший в лагере по найму Недзялек Ян рассказал:
«Около 5 тысяч русских военнопленных немцы зимой
1942 года уничтожили таким образом: грузовыми автомобилями вывозили из бараков к ямам на бывшей каменоломне и в этих ямах их расстреливали».
Польские военнопленные, захваченные фашистами еще в 1939 году и содержавшиеся в различных лагерях Германии, были в 1940 году собраны в Люблинском лагере на Липовой улице. Оттуда они партиями привозились в Майданек и подвергались той же участи, что и советские военнослужащие, — систематическим истязаниям, убийствам, массовым расстрелам.
Житель деревни Кремпец Драбик Тадеуш был очевидцем того, как однажды эсэсовцы на 88 машинах привезли в Кремпецкий лес людей различных национальностей — детей, женщин, мужчин, отобрали у них вещи и ценности и над заранее выкопанными ямами расстреляли. Весной 1942 года в лагерь привезли 6 тысяч человек, их расстреляли в течение двух дней.
В ноябре 1943 года в лагере расстреляли 18 400 человек. Этот расстрел палачи назвали «Зондербехандлюнг» (специальное мероприятие). Они доложили в Берлин: «Разница между количеством содержащихся в лагере заключенных утром и вечером возникла в результате специального уничтожения 18 тысяч человек».
Гитлеровцы не щадили и детей. Так, во второй половине мая 1943 года эсэсовцы привезли в Кремпецкий лес две платформы и грузовой автомобиль трупов только одних польских детей. Они были совсем голые. В лесу их сложили в штабеля и сожгли.
Свидетель Атрохов заявил комиссии, что видел, как «ребенка отняли у матери от груди и на ее глазах убили о стену барака». Другой свидетель, Эдвард Баран, сообщил: «Я видел лично, как у матерей брали маленьких детей и на их глазах убивали».
Чтобы заглушить крики жертв, задыхавшихся в газовых камерах, расстреливаемых и истязуемых, гитлеровцы на территории лагеря поставили мощные динамики, из которых с грохотом рвалась бравурная музыка.
Перечень надругательств, истязаний и расстрелов в этом лагере, вскрытых комиссией, можно продолжать и дальше. Но думается, что и приведенного достаточно, чтобы увидеть масштабы страшных по изуверству злодеяний фашистов.
То, что происходило в Майданеке, не было секретом ни для местного населения, ни для находившихся в Люблине военнослужащих германской армии. Однако последние помалкивали, то ли опасаясь перечить всесильным эсэсовцам, то ли соглашаясь с их действиями. И лишь после того, как некоторые из них были взяты в плен Советской Армией и Войском Польским, они заговорили, надеясь запоздалым осуждением гитлеризма доказать свою «непричастность» к фашистским злодеяниям. Даже бывший военный комендант города Люблина генерал-лейтенант германской армии Гильмар Мозер вынужден был признать, что зимой 1943–1944 годов в Майданеке было уничтожено большое количество заключенных, в том числе женщин и детей. По его словам, число убитых достигло сотен тысяч человек. Несчастные частично были расстреляны, частично умерщвлены газами.
«Мне неоднократно рассказывали, — сказал Мозер, — что обреченных людей в „лагере уничтожения“ заставляли выполнять чрезвычайно тяжелые работы, превосходящие их силы, и подгоняли их при этом побоями. С возмущением я узнал, что заключенных в лагере перед тем, как уничтожить, пытали и мучили.
Весной этого года было вновь выкопано бесчисленное количество трупов и сожжено в специально сооруженных печах, видимо, чтобы замести следы преступлений, совершенных по приказу Гитлера.
Массивные печи были построены из кирпича и железа и представляли собой крематорий с большой пропускной способностью. Запах трупов проникал часто в город, по крайней мере в восточную часть его, поэтому даже менее информированным лицам было ясно, что творится на этом страшном месте…
