Рой Медведев - К суду истории. О Сталине и сталинизме
Однако именно эти «справки биографического характера» и подвели Троцкого. Сталин и Зиновьев не были особенно щепетильны. Вскоре после смерти Ленина, которая ненадолго прервала полемику с оппозицией, в только что созданный Институт партийной истории были переданы различные документы из архива царской полиции. Среди этих документов находилось написанное еще в 1913 г. письмо Троцкого одному из лидеров меньшевиков Н. Чхеидзе. В этом письме Троцкий писал о Ленине с нескрываемой злобой, давал ему грубые и нелестные характеристики. Для эмигрантских склок это было обычное дело. Ленин в письмах и статьях того времени не раз грубо отзывался о Троцком, Радеке и многих других будущих большевиках, не говоря уже о меньшевиках. Однако публикация этого письма как раз в то время, когда партия скорбела о смерти Ленина, была тяжелым ударом по престижу Троцкого. Мало кто сопоставлял дату написания письма с датой его публикации. Но все читали обидные и несправедливые слова о Ленине из письма Троцкого политическому врагу Ленина, активному противнику Октябрьской революции, бежавшему в 1921 г. из Грузии за границу. Троцкий негодовал. Он заявлял, что этот политический подлог является «одним из величайших обманов в мировой истории», намного превосходящим по своему цинизму «фальшивые документы французских реакционеров во время дела Дрейфуса». Но Троцкий не мог отрицать, что именно он написал и отправил Чхеидзе письмо с грубой руганью в адрес Ленина. И хотя письмо было написано задолго до Октября, Троцкий сам видел, что в сознании его читателей «хронология исчезала перед лицом голых цитат» [132] .
Итоги первого этапа дискуссии были подведены на XIII партийной конференции, состоявшейся в январе 1924 г. Предшествовавшие конференции партийные собрания в ячейках показали все еще значительное влияние «левой» оппозиции. Даже на районных партийных конференциях в Москве за троцкистскую оппозицию было подано 36% голосов [133] . Ни одна из последующих оппозиций не собирала такого большого числа голосов рядовых членов партии. И все же в целом «левая» оппозиция потерпела поражение. На XIII партийной конференции она была осуждена как «мелкобуржуазный уклон» в партии. Решения конференции были одобрены и на XIII съезде РКП(б), который проходил в конце мая 1924 г. Съезд постановил приобщить резолюции XIII конференции к постановлениям XIII съезда РКП(б).
Троцкий не присутствовал на XIII конференции РКП(б). Он находился на лечении в Сухуми. Не вернулся он в Москву и после получения известия о смерти Ленина. Все политические и организационные решения, которые принимало Политбюро после смерти Ленина, проходили без его участия. Впрочем, ему в то время было, вероятно, одинаково безразлично, кто будет назначен на пост председателя Совнаркома СССР – Л. Каменев или А. Рыков. В отсутствие Троцкого деятельностью оппозиции в Москве руководила главным образом группа из трех его приверженцев: Преображенского, Осинского и Сапронова. Но Троцкий принял участие в работе XIII съезда. Его появление на трибуне съезда было встречено едва ли не столь же продолжительными аплодисментами, как и на XII съезде. Речь Троцкого носила скорее примирительный, чем наступательный характер. Он довольно вяло защищал себя и всю оппозицию. Именно в этой речи он произнес свои известные слова о «вечной» правоте партии, которые мало согласовывались и с реальной действительностью, и со всей прежней позицией самого Троцкого. Он, в частности, сказал: «Никто из нас не хочет и не может быть правым против своей партии. Партия в последнем счете всегда права, потому что партия есть единственный исторический инструмент, данный пролетариату для разрешения его основных задач… Я знаю, что быть правым против партии нельзя. Правым можно быть только с партией и только через партию, ибо других путей для реализации правоты история не создала. У англичан есть историческая пословица: права или не права, но это моя страна. С гораздо большим историческим правом мы можем сказать: права или не права в отдельных частных конкретных вопросах, в отдельные моменты, но это моя партия» [134] .
Это была пустая риторика, и она не встретила поддержки оппонентов Троцкого. Даже Н. К. Крупская, незадолго до этого отправившая в Сухуми теплое письмо Троцкому, в котором она писала, что Ленин вспоминал о нем в последние дни жизни, в своей речи на съезде сказала, что если партия всегда права, то Троцкому не следовало бы начинать дискуссии. Зиновьев довольно язвительно заметил, что «кисло-сладкие комплименты по адресу партии ей не нужны». Еще более решительно отверг риторику Троцкого Сталин. Он заявил, что Троцкий в данном случае допустил еще одно принципиально неверное утверждение. «Партия, – сказал Сталин, – нередко ошибается. Ильич учил нас учить партию правильному руководству на ее собственных ошибках. Если бы у партии не было ошибок, то не на чем было бы учить партию. Задача наша состоит в том, чтобы улавливать эти ошибки, вскрывать их корни и показывать партии и рабочему классу, как мы ошибались и как мы не должны в дальнейшем эти ошибки повторять. Без этого развитие партии было бы невозможно. Без этого формирование лидеров и кадров партии было невозможно, ибо они формируются и воспитываются на борьбе со своими ошибками, на преодолении этих ошибок. Я думаю, что такого рода заявление Троцкого является некоторым комплиментом с некоторой попыткой издевки, – попыткой, правда, неудачной» [135] .
Было ясно, что большинство членов Политбюро решили довести борьбу с «левой» оппозицией до конца. Впрочем, и оппозиция отнюдь не собиралась складывать оружие.
Немало споров происходило в ту пору по проблемам коммунистического движения и международного положения. Еще в 1923 г. тяжелые поражения потерпели революционные выступления рабочего класса в Германии. Эти поражения можно объяснить в первую очередь объективной и субъективной обстановкой в Германии. Однако Троцкий и его приверженцы старались возложить главную ответственность за неудачи немецкого рабочего класса на руководство Коминтерна, во главе которого стоял в то время Г. Зиновьев. В мире капитализма началась определенная стабилизация, и вопрос о революции здесь был временно снят с повестки дня. Это ставило в новой плоскости и вопрос о перспективах развития русской революции, о возможности успешного строительства социализма в одной стране и, в частности, в такой отсталой стране, как Россия.
Троцкий еще в 1906 г. писал: «Без прямой государственной поддержки европейского пролетариата рабочий класс России не сможет удержать свою власть и превратить свое временное господство в длительную социалистическую диктатуру. В этом нельзя сомневаться ни на минуту» [136] .
В 1917 г. в брошюре «Программа мира» Троцкий продолжил эту мысль: «Сейчас, после столь многообещающего начала русской революции, у нас есть все основания надеяться на то, что еще в течение этой войны развернется по всей Европе могущественное революционное движение. Ясно, что оно сможет успешно развиваться и прийти к победе только как общеевропейское. Оставаясь изолированным в национальных рамках, оно оказалось бы обречено на гибель… Спасение русской революции – в перенесении ее на всю Европу… Европейской революции не приходится дожидаться революции в Азии и Африке, ни даже в Австралии и Америке. А между тем победоносная революция в России или Англии немыслима без революции в Германии – и наоборот» [137] .
Эта точка зрения не совпадала тогда с мнением Ленина, который еще в 1915 – 1916 гг. попытался доказать, что в отдельной капиталистической стране можно не только осуществить революцию и завоевать власть, но и «организовать социалистическое производство», а также отстоять власть пролетариата от посягательств со стороны других стран. В 1918 – 1920 гг. взгляды Ленина и Троцкого по этому вопросу почти совпали. Во-первых, Ленин был уверен в скорой победе мировой или, во всяком случае, европейской революции. Во-вторых, экономическая разруха в России была столь сильна, что Ленин несколько раз говорил о том, что построить социализм в России без поддержки социалистической Европы будет невозможно. Однако к концу 1922 г. Ленин вернулся к своей более оптимистической точке зрения. Именно нэп Ленин стал рассматривать как долговременную политику, рассчитанную на построение социализма в России. Хотя Россия оказалась в одиночестве, хотя в Европе социалистическое движение потерпело поражение, Ленин с уверенностью говорил, что из России нэповской будет Россия социалистическая.
«Нам наши противники не раз говорили, что мы предпринимаем безрассудное дело насаждения социализма в недостаточно культурной стране, – заявлял Ленин. – Но они ошиблись в том, что мы начали не с того конца, как полагалось по теории (всяких педантов), и что у нас политический и социальный переворот оказался предшественником тому культурному перевороту, той культурной революции, перед лицом которой мы все-таки теперь стоим.
