Олег Курбатов - Военная история русской Смуты начала XVII века
Пестрота состава отразилась и на образе действий подходящих к Москве ратей. «Тушинцы», особенно казаки, обычно бились «огненным боем» под прикрытием подвижного обоза: конница их не могла тягаться с польскими латниками; Ляпунов также выступил из Серпухова с «гуляй-городом», но «черные люди» его войска в массовом порядке вооружились и длинными пиками; такое же оружие, пользоваться которым ратники научились еще в войске Скопина-Шуйского, имелось и в поволжских полках. Но, главное, к московским стенам двинулась многочисленная пехота с «огненным боем» и артиллерией, что должно было дать ополчению превосходство в уличных боях над кавалерийским, по преимуществу польским гарнизоном столицы.
8.3. Московское восстание 19 марта 1611 г
Еще до подхода полков в Москву тайно проникло некоторое количество ратных людей и воевод, в том числе кн. Д. М. Пожарский, для подготовки восстания. К обороне готовился и Гонсевский: в качестве головы Стрелецкого приказа он заранее разослал из столицы по разным городам стрельцов, а затем приказал ставить пушки на ворота и стены Москвы. В Страстной вторник 19 марта 1611 г., когда обстановка была уже накалена до предела, ссора солдат с извозчиками на рынке в Китай-городе привела к кровопролитию и вызвала всеобщее восстание. Конные шляхтичи оказались бессильны в уличных боях, однако «немецкие» мушкетеры полковника Борковского (бывшие солдаты Делагарди, перешедшие к полякам при Клушине) с большим успехом атаковали плохо обученных и вооруженных горожан. Особенно упорно сопротивлялись кн. Пожарский на Лубянке и Сретенке, стрелецкие слободы у Тверских ворот и в Замоскворечье и И. М. Бутурлин у Яузских ворот. На следующий день поляки, по совету верного Сигизмунду боярина М. Г. Салтыкова, зажгли деревянные строения Москвы, и пожар заставил повстанцев отступить. Огонь уничтожил Замоскворечье, Белый город и вообще почти всю столицу. Восстание было подавлено буквально накануне подхода ополченцев.
8.4. Блокада польского гарнизона Москвы земскими ратями
Уже во вторник, узнав о случившемся, власти Троице-Сергиева монастыря в лице архимандрита Дионисия послали отряд к Москве и воззвали о скорейшем походе Ляпунову и иным воеводам. В среду И. В. Плещеев с передовым полком рязанцев попытался соединиться с москвичами, но был атакован подоспевшей от Можайска польской конницей Струся и отступил, бросив щиты «гуляй-города» и сотни копий. Еще через два дня врагу столь же успешно удалось отразить натиск отрядов Просовецкого из-под Суздаля. Однако, когда в Светлый понедельник (25 марта) под прикрытием сомкнутых «гуляй-городов» подошла вся объединенная рать Земского ополчения (более 10 тыс. человек), отбитые огнем польские латники были вынуждены «сесть в осаду» за стенами Белого города.
«Таборы» земских полков разместились следующим образом[172]. При впадении Яузы в Москву-реку, против Яузских ворот Белого города — Ляпунов с рязанцами; против Воронцовского поля (северо-западнее) — бывшие «тушинцы» Заруцкого и Трубецкого; с севера, против Покровских ворот, к ним примкнули ярославская, костромская и романовская рати; Измайлов с владимирцами — против Сретенских ворот, а Мосальский с муромцами — на правом берегу Неглинки, против Тверских (северо-запад Москвы). Полякам таборы представлялись как единый обоз, «один конец которого упирался в берег Москвы-реки, а другой протянулся к реке Неглинной»[173].
Скоро ополченцы без особого труда овладели слабо защищенными стенами Белого города (от Яузских ворот до Тверских) и сильно стеснили поляков. Гетман Я. П. Сапега с войском поляков — бывших приверженцев Второго самозванца (5–8 тыс. человек), остановившись 7 июня на Поклонной горе, не пришел к соглашению с вождями Земского ополчения и предпочел прийти на выручку соотечественников. Однако в последующих боях его конница потерпела ряд поражений, после чего гетман присоединил к себе войско Гонсевского (3,5 тыс. человек) и ушел к Переславлю для сбора кормов и захвата добычи. Воспользовавшись ослаблением противника, ополченцы отбили остальную часть Белого города и заперли поляков в Кремле и Китай-городе. В Замоскворечье для перекрытия выхода из столицы были поставлены «острожки» у каменных церквей Святого Климента и Святого Георгия и вырыт ров.
8.5. Совет всея земли
Тем временем было образовано земское правительство. В начальники выбрали П. П. Ляпунова, кн. Д. Т. Трубецкого и И. М. Заруцкого. Советы ратных людей отдельных полков слились в единый Совет всея земли, содействовавший выработке постановлений: таким образом, в него вошли представители прибывших ратей, а не выборные от сословий и земель. «Приговор» Совета от 30 июня 1611 г. стал программным документом Первого ополчения. Он оформил уже сложившуюся административную систему, построенную по образцу прежней московской: приказы Разрядный, Поместный, Дворцовый, Большого прихода, территориальные Четверти. Подробно оговаривался порядок поместного обеспечения служилых людей «по отечеству», за основу которого брались нормы Васильева царствования, а не совершенно бесконтрольных земельных раздач Лжедмитрия II или Сигизмунда.
8.6. Убийство Прокопия Ляпунова
Однако руководители ополчения не имели достаточного желания, воли и возможности провести в жизнь принятые решения. Слишком разные идеалы и стремления владели бывшими противниками, что не замедлило проявиться. Едва наступило затишье в боях, казаки снова принялись разбойничать в окрестностях Москвы, захватывать селения «на приставства» и оказывать неповиновение властям.
Ляпунов — недавно лишь городовой дворянин, ставший полновластным наместником Рязанского края и уже привыкший принимать решения о судьбах царей. Властностью и произволом он нажил себе врагов как среди дворян, которых бесчестил, лишал поместий и даже убивал, среди казачества и даже среди посадских людей Рязанской земли[174]. После принятия упомянутого приговора «всей земли», когда Прокопий явно принял сторону дворянства, казаки увидели в нем своего врага и задумали расправиться с ним. По справедливому замечанию A. Л. Станиславского, приговор не касался вопроса о «разборе» казаков и не содержал угрозы возвращения всех показачившихся беглых прежним хозяевам, так что возникший конфликт не имел какого-то «классового», «антикрепостнического» характера[175] — скорее, он был вызван взаимным озлоблением и ожесточением сторон, а также соперничеством Ляпунова и Заруцкого. «Вольных людей» возмутило письмо, говорящее о замыслах Ляпунова «побить» их под Москвой и по городам (оно было подделано и подослано Гонсевским)[176], а также намерение его подчиненного, воеводы Плещеева казнить пойманных на «воровстве» 28 казаков, которых отбили их товарищи[177]. Для разбирательства Прокопий был приглашен на казачий круг, с обещанием не причинять ему зла. Однако здесь Ляпунов, по своему обычаю, держался весьма высокомерно и властно, много оправдывался и препирался с казаками. Все это вызвало взрыв ярости у вольных людей, и они, возможно, послушав наущения Заруцкого и иных врагов думного дворянина, изрубили его.
8.7. Распад Первого ополчения
Переход всей власти к Заруцкому и Трубецкому спровоцировал жестокие распри в ополчении и его фактический распад. «Вольные люди», почувствовав себя хозяевами положения, стали издеваться над дворянами и иными ратниками земских полков. Грабежи и прямая угроза жизни вынудили многих из них покинуть таборы. Административный аппарат принял на себя только заботу об обеспечении казаков. Кроме того, Заруцкий открыто вернулся к идее утверждения на престоле очередного самозванца — на этот раз сына Марины Мнишек Ивана Дмитриевича, родившегося в Калуге в конце 1610 г. При слухе об этих замыслах патриарх Гермоген уже в августе отослал в Нижний Новгород грамоту, проклинающую «воренка», запрещающую городам ему присягать и, наоборот, призывающую «против его стояти единодушно». В итоге к ноябрю под Москвой почти не осталось дворян, и вся тяжесть борьбы с польским гарнизоном легла на одних казаков.
Гибель Ляпунова стала только первой бедой: вскоре пришли известия о падении Смоленска и Новгорода, а затем последовали поражения ополченцев. Вернувшись из-под Переславля-Залесского, челядники осажденных поляков пробились в Кремль через Замоскворечье, а затем совместным ударом Гонсевский и Сапега отбили западную часть Белого города (от Никитских ворот до Москвы-реки). Блокада была прорвана. Гетман Сапега вскоре умер, но его отряды еще долго носили название «сапежинцев».
В конце сентября с боеспособным, но малочисленным (2 тыс. человек) и исключительно конным войском из Лифляндии подошел к столице литовский гетман Я. К. Ходкевич. Он овладел Красным селом и Спасо-Андронниковым монастырем, загнав казаков в таборы и отрезав им дороги на юг и восток. Ополченцы сами оказались в роли осажденных, стали подходить к концу запасы пороха, а надежда на помощь извне таяла с каждым днем.
