Александр Шевякин - Как убили СССР. «Величайшая геополитическая катастрофа»
Сложным конгломератом проблем представляется научная составляющая этой — подчеркиваю — особой руководящей должности. И глубоко ошибаются те, кто думает, что кафедра — это тихая заводь для отдохновения от трудов праведных в бурном море оперативной работы. Таких ждет в лучшем случае разочарование; но гораздо хуже и для несостоявшегося начальника кафедры, и для его подчиненных, а всего прежде — для дела, когда неудовлетворенность новым положением вырождается у «отбывающего должность» руководителя в раздражительность, слепое метание туда-сюда или, напротив, в тупое равнодушие ко всем и вся. Вот эти последние черты в стиле работы были присущи побывавшим в роли начальника спецкафедры генералам Симцову и Биндюку. Неумение понять специфику научной деятельности и на ее основе организовать творческий поиск силами научно-педагогического коллектива привело к тому, что они под флагом принципиальной научной критики просто-напросто шельмовали разработчиков теории КРИ, а саму теорию низводили до набора примеров из оперативной практики, кое-как сгруппировав по случайным основаниям. (…)
Отношение отдельных руководителей Высшей школы КГБ, факультетов и кафедр к теории КРИ в немалой степени определялось мнениями должностных лиц с Лубянки. «А генерал имярек на этот счет сказал так-то», — говорили оппонентам в дискуссиях. И все противоположные аргументы становились излишними, непригодными, так как точки над «i» этим суждением как бы расставлялись раз и навсегда. Чем выше стоял в служебной иерархии начальник, тем весомее и неоспоримее считалось его утверждение. (…) (Как тут не вспомнить популярный анекдот: спорят полковник и прапорщик, суть их спора — летают или нет… крокодилы. Прапорщик доказывает, что летают, полковник — противное. Прапорщик ссылается на генерала. Полковник тут же меняет позицию: да, летают, но очень-очень низко. В жизни же, для тех, кто с этим сталкивался, это не смешно! — А.Ш.)
В. В. Федорчук, сменивший Ю. В. Андропова на посту председателя КГБ, был полной противоположностью ему. Наука, в том числе специальная, его не привлекала. Не проявлял он интереса ни к книгам, ни к театру, ни к музыке. Андропов и Федорчук — небо и земля, открыто говорят чекисты, и это же отмечается в литературе. Он и сам чуть ли не бравировал своей неотесанностью и вызывал эпатаж резкими демонстративными смещениями и перемещениями подчиненных.
В нашу задачу, однако, не входит описание фактов невероятной жестокости, самовластья и примитивного эмпиризма, с помощью которых Федорчук осуществлял руководство различными подразделениями и КГБ в целом, а также МВД СССР. О нем работники этих ведомств вспоминают с ужасом.
Особенно ярко у Федорчука проявилась одна удручающая черта — маниакальное чувство всеподавляющей ненависти к теории КРИ и к сотрудникам, так или иначе связанным с ней. (…)
Особенно В. В. Федорчук неистовствовал в этом плане на посту председателя КГБ Украины (1970–1982 гг.). Вот некоторые факты. До него КГБ Украины многие годы (1954–1970 гг. — А.Ш.) возглавлял кандидат экономических наук генерал-полковник В. Ф. Никитченко. При нем здесь был образован научно-исследовательский отдел, в котором работали рядом с опытными чекистами видные юристы, психологи, кибернетики. В НИО разрабатывались актуальные вопросы теории и практики КРИ, другие проблемы. Вступив в должность председателя КГБ Украины, Федорчук первым делом ликвидировал единственный в своем роде НИО, а его сотрудников в приказном порядке направил на работу в оперативные подразделения в отдаленные от Киева города. (Действительно, в Киеве дела с информационно-аналитической работой обстояли так. В апреле 1960 г. КГБ при СМ УССР создана группа по изучению и обобщению опыта органов госбезопасности республики. Такие же группы были созданы в 1-м (разведывательном) и 2-м (контрразведывательном) управлениях КГБ Украины. 6-й отдел создан 18 декабря 1967 г. приказом КГБ при СМ УССР № 00154 как научно-исследовательское подразделение для разработки и внедрения в оперативную практику научных основ ведения борьбы с подрывной деятельностью противника. В мае 1971 г. отдел был ликвидирован, а его функции частично возложены на Инспекцию при председателе КГБ УССР и 4-й отдел КГБ, который выполнял информационно-аналитическую работу по обеспечению оперативной деятельности органов госбезопасности. В связи с необходимостью создания единой системы информационного обеспечения контрразведывательной деятельности приказом КГБ СССР от 22 июня 1980 г. № 0045 в КГБ УССР создана Информационно-аналитическая служба на правах отдельного подразделения. — А.Ш.)
Или другой пример. Усилиями В. Ф. Никитченко в КГБ Украины была создана одна из лучших информационных служб. Во всех областных управлениях КГБ Украины также были образованы информационно-аналитические подразделения. При В. В. Федорчуке они были значительно сокращены, а их сотрудники опять-таки были направлены в оперативные подразделения или уволены. (…)
В Москве свою деятельность на посту председателя КГБ СССР В. В. Федорчук начал так же, как и в Киеве. Еще не до конца приняв дела у своего предшественника, он назначил комиссию по проверке работы (…) Научно-исследовательского института по защите государственной тайны — с целью его закрытия. Это, естественно, вызвало нервозность, чувство неопределенности и тревоги у сотрудников НИИ, что незамедлительно сказалось на эффективности научно-исследовательского поиска.
Главное же — повисла на волоске судьба НИИ, создание которого было продиктовано высшими интересами государства и отвечало конкретным условиям оперативной обстановки, так как защита военных, научных, промышленных и других секретов была, есть и будет весьма актуальной и сложной проблемой. (…)
Поэтому решение Федорчука сразу же вызвало глубокие расхождения во взглядах на коренные контрразведывательные задачи между Федорчуком и Андроповым, а также другими руководящими кадрами КГБ. Коллизию, связанную с судьбой НИИ, удалось решить лишь вмешательством Ю. В. Андропова, занимавшего должность секретаря ЦК КПСС и курировавшего силовые структуры.
Подобная ситуация возникла и вокруг профилированного научно-исследовательского центра КГБ, выполнявшего специфические разработки. Ко времени прихода Федорчука на должность председателя КГБ центр был еще далеко не укомплектован нужными специалистами, и многие должности оставались вакантными. Федорчук, узнав об этом, принял категорическое решение: передать вакантные штатные единицы в практические подразделения 1-го Главного управления (внешняя разведка). Потребовались определенные усилия, чтобы дезавуировать это скоропалительное решение.
Новый председатель Комитета приказал также закрыть ряд ведомственных периодических изданий, где печатались статьи о теории и практике КРИ. И опять-таки потребовались большие усилия, чтобы спасти некоторые из них, ранее утвержденные Высшей аттестационной комиссией при Совете Министров СССР в качестве научных источников информации.
Мы иногда задаем себе гипотетический вопрос: что было бы с НИР, если бы Федорчук «добрался» (его любимое выражение) до Высшей школы, на которую приходилась основная часть проводимой в КГБ научно-исследовательской работы? К счастью, он вплотную не добрался до альма-матер (на самом деле В. И. Федорчук окончил Киевское войсковое училище им. Калинина в 1938 г. [20. С. 292]. — А.Ш.) из-за короткого пребывания на посту председателя КГБ СССР. И все же мы косвенно почувствовали стиль его работы при назначении начальника факультета повышения квалификации. По требованию Федорчука ему был предоставлен список кандидатов на этот пост. Он выбрал полковника Солодуба, которого знал еще по совместной учебе в вузе. Солодуб оказался неисправимым самодуром — под стать Федорчуку» [34. С. 50–51, 92–93, 109, 116–123, 129, 158–161].
Наступательная часть — разведка — в позднем СССР также не обошлась без проблем. Многому не доучивали в разведшколах, и за это незнание потом приходилось расплачиваться срывом операций. Вспоминает бывший начальник Информационно-аналитического управления КГБ генерал-лейтенант Н. С. Леонов: «Вообще надо сказать, что овладение специальными дисциплинами, то есть техническим инструментарием разведчика, шло успешно. Гораздо сложнее обстояло дело с изучением иностранных языков. (…) Еще хуже обстояло дело с общеполитической, страноведческой подготовкой будущих разведчиков. Почему-то никому в голову не пришло включить в программу подготовки курсы «Современная внешняя политика», или «Внешняя политика Советского Союза», или «Основные региональные проблемы современности». Куцые курсы страноведческого профиля давали элементарные справочные знания. Мы не изучали и не знали внешней политики тех стран, куда готовились ехать на работу. В школе не было профессоров-политологов, специалистов-международников, социологов, юристов. Не было и соответствующей литературы, пособий. Практически вся информация ограничивалась читкой газет. Эта зияющая прореха в учебных программах давала о себе знать на протяжении всей жизни выпускника школы. Такая «черная дыра» превращала разведывательную школу в ремесленное училище, выпускавшее специалистов в лучшем случае средней квалификации. Наиболее способные продолжали свое образование уже во время практической работы, а большинству это оказывалось не под силу» [18. С. 51–52].
