Сергей Мельгунов - Красный террор в России. 1918-1923
Я покинула Петропавловск 10-го мая. В городе все было спокойно, если не считать громадного количества красноармейцев, какого никогда не бывало. В уезде же восстание все еще не было по давлено, все еще приводили из деревень массы арестованных крестьян, и все еще с музыкой хоронили по праздникам изуродованных коммунистов“.
Ожесточение крестьян действительно доходило до таких пределов, что я знаю факт, когда под самой Москвой в Можайском уезде крестьяне пойманного комиссара распиливали деревянной пилой.
Вышедший в январе 1919 г. № 1 „Бюллетень лев, с.-р.“, констатирует нам массовые крестьянские расстрелы в ряде губерний в период конца 1918 г. Напр., в Епифанском уезде Тульской губ. расстреляно — 150, в Медынском уезде Калужской губ. — 170, в Пронском уезде Рязанской губ. — 300, в Касимовском — 150, в Спасском — также сотни, в Тверской губ. — 200, в Велижском уезде Смоленской губ. — 600 и т. д.
В июле 1919 г. происходит „восстание“ в деревнях в окружности Кронштадта. Имеем точное свидетельство: в одном селе расстреляно 170, в другом 130; расстреливали попросту через третьего.
Во время Колыванского восстания крестьян в 1920 г. в Томской губ.[198] было расстреляно более 5000 человек. Аналогичное восстание в Уфимской губ., по словам лев. с.-р., было подавлено с такой жестокостью, что по „официальным данным расстреляно было 10 тысяч крестьян, а по неофициальным — 25 и больше“.[199] Расстреливают сотнями крестьян в Валковском уезде Харьковской губ. — пишет корреспондент издававшегося в Москве нелегально л. с.-р. „Знамя Труда“. В одном селе он насчитывает расстрелянных 140.[200] А вот описание борьбы с повстанческим движением в Белоруссии в 1921 г. Это также страницы из истории гражданской войны, возникавшей исключительно на почве собирания продовольственных налогов. Противодействие вызывает жестокую отместку.
Так почти вся Лясковическая волость Бобруйского уезда сожжена большевиками дотла. Арестованных отправляют в Вологодскую губ. или в голодные места, имущество их конфискуется, берутся десятками заложники в округах, где появляются партизаны. В уезде оперирует карательный отряд некоего Стока — он пытает допрашиваемых, зажимая пальцы рук дверями и т. д.[201]
Приведу еще один лишь документ, относящийся уже к подавлению восстания, возглавляемого Антоновым и вышедшего далеко за пределы Тамбовской губ. Документ издан от „полномочной комиссии ВЦИК“ 11-го июня 1921 г.[202]
„1. Граждан, отказывающихся назвать свое имя, расстреливают на месте, без суда.
2. Селянам, у которых скрывается оружие, объявлять приговор о взятии заложников и расстреливать таковых, в случае несдачи оружия.
3. Семья, в доме которой укрылся бандит (т. е. восставший крестьянин), подлежит аресту и высылке из губернии, имущество ее конфискуется, старший работник в этой семье расстреливается на месте без суда.
4. Семьи, укрывающие членов семьи или имущество бандитов, рассматривать, как бандитские, и старшего работника этой семьи расстреливать на месте без суда.
5. В случае бегства семьи бандита, имущество таковой распределять между верными советской власти крестьянами, а оставленные дома сжигать.
6. Настоящий приказ проводить в жизнь сурово и беспощадно“.
Кровью, действительно, оказались залитыми Тамбовская и соседняя губернии. Не преувеличивая л. с.-р. Ган мог на суде перед Революционным Трибуналом сказать:[203] „Сотни крестьян расстреляны выездными сессиями ревтрибуналов и губчека; тысячи пали безоружными под пулеметами курсантов и красноармейцев и десятки тысяч сосланы в северные губернии с семьями, а имущество их сожжено и разграблено.[204] Подобные картины по имеющимся у партии л. с-р. данным могут быть нарисованы по целому ряду губерний: Самарская, Казанская, Саратовская“. И эти сведения идут отовсюду: в Бузулуке в 1920 г. расстреляны 4000 повстанцев, в Чистополе — 600,[205] в Елатьме — 300, причем эти „триста“ должны были вырыть себе предварительно могилу.[206] Все это касается только центра или вернее Великороссии. А Украина? Сибирь?..
Практикуются и массовые фиктивные расстрелы с инсценировкой раздевания, рытья могил, традиционного „пли“, выстрелов над головой — о чем рассказывает в своей книге С. С. Маслов.[207] Эту утонченность при подавлении „восстаний“ надо особо подчеркнуть: ведь здесь действует власть, говорящая о великом будущем коммунизма и так часто живописующая зверства „белых“. В Арской волости Казанского уезда — свидетельствует все тот же № 1 Бюллетеня лев. с.-р. — ставили подряд 30 крестьян и рубили головы шашками…
А порки? Они производятся — утверждает орган лев. с.-р. — повсюду. „Секут розгами, шомполами, палками и нагайками…“
„Бьют кулаками, прикладами, револьверами“.
И идет длинное перечисление губерний, где зарегистрированы телесные наказания.
Официально можно говорить, что в России розги не применяются, ибо телесное наказание явление позорное там, где власть принадлежит „рабочим и крестьянам“. В действительности иное. И. 3. Штейнберг в своей книге[208] собрал недурной букет сообщений о советских держимордах первоначального периода большевистского властвования. Что особенно важно — эти сведения почерпнуты из самой большевистской печати — „Правда“ и „Известия“. „Держиморды под Советским флагом“ — так была озаглавлена даже статья в „Правде“,[209] повествующая о том, как Николаевская (Вологодской губ.) Ч.К. выколачивала „излишки“ хлеба из населения и усмиряла восстание „кулаков“: „Чрезвычайка запирала крестьян массами в холодный амбар, раздевала догола и избивала шомполами“. В Бельском уезде Витебской губ. крестьян порют по постановлению Исполкома. В с. Урени Костромской губ. мужикам приходилось надевать по пяти и более рубах для того, чтобы не ощущать порки, но и это мало помогало, так как плети были свиты из проволок, и случалось, что после порки рубахи врезались в тело и засыхали, так что приходилось отмачивать их теплой водой».
«Ставили нас рядом — добавляет одно частное сообщение, цитированное Спиридоновой в письме к Ц.К. большевиков — целую одну треть волости шеренгой и в присутствии тех двух третей лупили кулаками справа налево, а лишь кто делал попытку улизнуть, того принимали в плети» (дело касается действий реквизиционного отряда).
В Ветлужском и Варнавинском уездах Костромской губ. начальство, приехав в деревню, «целиком ставило сход на колени, чтобы крестьяне почувствовали почтение к советской власти».
«Всыпьте им, пусть помнят советскую власть…»
Что же удивительного, если «под словом коммунист», как признает сама «Правда», «именуют всех хулиганов, лодырей и шарлатанов». «Над нами издеваются, как над бессмысленным скотом…» Чтобы понять террор в деревне, террор реквизиционных отрядов, террор так называемых «комитетов деревенской бедноты» — хулиганов, сделавшихся вооруженными диктаторами, действительно надо вникнуть в современную бытовую обстановку.
«В старое время — говорят в Макарьеве — становые на мужиках ездили, а теперь коммунисты катаются». Это тоже из «Правды». Приезжает продовольственный отряд в одно село в Хвалынском уезде Саратовской губ. Собирает мужиков ночью, приказывает истопить баню и привести «самых красивых девушек молодых»… А вот приказ продовольственного комиссара комбеду: «объявите вашим гражданам, что я им даю сроку три дня свезти десять тысяч пудов хлеба… За неисполнение такового будут мною поголовно расстреливаться, ибо мною уже сегодня в ночь расстрелян один мерзавец в д. Варваринке. Уполномоченным (таким-то) дается право при неисполнении расстреливать, в особенности подлую волость такую-то».[210]
Расстрел и порка — вот поистине символ «переходной эпохи» к социализму. Что тут говорить о «белых». Никто не перещеголяет большевиков в их кровавом угаре.
Найдем ли мы в жизни и в литературе описание, аналогичное тому, которое приводит Штейнберг о происшествии в Шацком уезде Тамбовской губ. Есть там почитаемая народом Вышинская икона Божьей Матери. В деревне свирепствовала испанка. Устроили молебствие и крестный ход, за что местной Ч. К. были арестованы священники и сама икона… Крестьяне узнали о глумлении, произведенном в Ч.К. над иконой: «плевали, шваркали по полу», и пошли «стеной выручать Божью Матерь». Шли бабы, старики, ребятишки. По ним Ч.К. открыла огонь из пулеметов. «Пулемет косит по рядам, а они идут, ничего не видят, по трупам, по раненым, лезут напролом, глаза страшные, матери детей вперед; кричат: Матушка, Заступница, спаси, помилуй, все за тебя ляжем…»
Для того, чтобы подвести итоги, следовало бы сказать еще о массовых высылках крестьян, идущих вслед за расстрелами, контрибуциями, сожжением и конфискацией имущества при местных восстаниях.
