Герберт Уэллс - Очерки истории цивилизации
Однако научный и материальный прогресс продолжается, особенно наука социальной психологии и анализа человеческого сознания. Возможно, для обеспечения дальнейшего поступательного движения человечества понадобится новое и более точное представление о человеческой воле и человеческом воображении, и на этом пути уже есть определенные успехи. Толпа — отсталая, но и мобильная. То немногое, что она усваивает, она быстро забывает.
Ее можно вливать в новые мехи, и она очень быстро примет форму новых институтов. Ее патриотизм, преданность, враждебность и даже ее наиболее страстно отстаиваемые убеждения являются не более чем поверхностными явлениями. В настоящее время все средства и методы представления идей людям, доведения до них различных точек зрения и содействия четкому пониманию окружающего являются гораздо более эффективными, чем когда-либо ранее. Мы уже выходим из первой стадии примитивной демократии, концепция которой предполагала обращение к голосующим массам за идеями и инициативами. Мы все яснее начинаем понимать, что будущее конструируется в лабораториях и исследованиях; будущее уже не делается на улицах.
Господствующий сейчас в мире национализм подобен пьяному наглому хулигану, который верховодит в комнате и затыкает всем рты, пока его из этой комнаты не выкинут, после чего все будут удивляться, почему они терпели его раньше. Жестокость, с которой патриотизм подавлял и убивал в Италии, а также попытки проделать то же самое во Франции, Германии, Британии и Соединенных Штатах демонстрируют степень его страха перед окончательным решением вопроса.
Новые силы, космополитические концепции, которые когда-нибудь воцарятся на земле, противодействуют этой вселенской неразберихе своей неизбежной нелояльностью притязаниям каждого действующего правительства. Те, кто увлечены идеей объединенного человечества, должны либо устраниться от политической жизни, и этим обречь себя на тщетность, либо войти в законодательные структуры и принести клятву верности, осознанно стремясь к подчинению себе системы, которой они пообещали служить, и настойчиво работая на реализацию общего плана. Но правительства и законодательные органы являются будто специально созданными для конфликта и выражения националистических чувств, и попадающие в них люди с самыми благородными намерениями вскоре оказываются во власти ограничений, обусловленных их конкретным положением.
Частным компаниям и финансовым организациям гораздо легче преодолеть границы государств и империй, чем политикам. Союз банкиров возвращает мир к интернационализму золотого стандарта, а большие транспортные и торговые компании дают надежду на освобождение мирового производства от удушающей хватки таможенных тарифов.
Однако конфликт между нацией и человечеством, между обществом-крепостью и открытым обществом не всегда и не во всем будет конфликтом между разными типами людей. Скорее, это будет конфликт внутри их сознания. Новые представления о человеческих возможностях проникают повсюду, становясь достоянием каждого. Сегодня король может быть исполнен чувства собственной важности и мыслей о правах своей династии, а завтра он может почувствовать себя идиотом в своей униформе и среди своих церемоний.
Сейчас деловой человек может интриговать, упорствовать, загонять соперника в угол, изо всех сил стараясь его превзойти, а сегодня ночью он может проснуться с мыслью о том, действительно ли он наилучшим образом тратит свой короткий промежуток времени между двумя вечностями. Глубоко в человеческой совести живет страх собственной бесплодности. Каждый человек время от времени спрашивает себя: «Что я делаю со своей жизнью?» Только по мере раскрытия будущего мы сможем оценить степень и глубину этого всеобщего проникновения нового мировосприятия в умы и сердца людей.
12Наш «Очерк» отслеживал непрерывный рост социально-политических единиц, в которые объединились люди. За короткий исторический период в десять тысяч лет эти единицы выросли от небольшого родового племени ранней неолитической культуры до обширных объединенных государств современности — обширных и все же слишком маленьких и неполных. И эти изменения размера государства, изменения явно незавершенные, сопровождались глубокими изменениями в самой его природе. Принуждение и покорность уступили место идеям свободы объединений, а власть, когда-то сконцентрированная у деспотического богоподобного короля, широко рассредоточилась по всему обществу.
Пока Римская республика не расширилась на всю Италию, не существовало свободного общества большего, чем город-государство; все большие общества были обществами, подчинявшимися монарху. Объединенная республика Соединенных Штатов была бы невозможна до появления печатного станка и железной дороги. Телеграф и телефон, самолет, непрерывный прогресс сухопутного и морского транспорта настоятельно требуют более крупной политической организации.
Если наш «Очерк» исторически точен и эти краткие выводы правильны, это означает, что мы участвуем сейчас в выполнении огромной задачи по настраиванию самих себя на новый и более масштабный лад, и эта настройка является общей характеристикой состояния дел в мире. Наши войны, наши социальные конфликты, наши экономические кризисы — все это аспекты подобной трансформации. Сегодняшние лояльность и клятвы в лучшем случае являются временными. Нашим истинным государством, государством, которое лишь нарождается, которому каждый человек должен отдать максимум политических усилий, должно стать Федеральное Мировое Государство, к появлению которого взывают нужды человечества. Наш истинный Бог — это Бог всех людей. Обожествленный национализм должен, подобно племенным божествам, кануть в забвение. Наша истинная национальность — человечество.
Насколько глубоко современные люди смогут уяснить эту необходимость и отождествить себя с ней, взяться за пересмотр прежних убеждений, переделку своих институтов, подготовку подрастающих поколений к этому окончательному расширению гражданства? И насколько глубоко они останутся темными, отсталыми, костными, традиционными и будут противостоять сходящимся силам, которые предлагают им либо единение, либо нищету? Рано или поздно единство наступит, иначе люди просто исчезнут из-за собственных изобретений. Нам, поскольку мы верим в силу здравого смысла и рост доброй воли в людях, придется отбросить эту альтернативу. Но путь к единству может оказаться очень длинным и скучным, трагическим и изнурительным; это может быть либо мученичество для многих поколений, либо быстрый переход в течение одного-двух поколений.
Это зависит от сил, природу которых мы уже в некоторой степени понимаем, но еще ничего не знаем об их интенсивности. Необходимо провести большую образовательную работу через обучение определенным правилам, распространение информации и опыта, но мы еще ничего не знаем об объеме этой работы по образованию, чтобы сделать выводы относительно тех усилий и времени, которые для нее потребуются. Эта оценка зависит от нашего настроя; это время может длиться намного дольше, чем будут жить наши надежды, и закончится гораздо раньше, чем исчезнут наши страхи.
Ужасающий опыт мировой войны очень многих людей заставил с исключительной серьезностью относиться к политическим делам, которые прежде они воспринимали без должной серьезности. Для некоторого небольшого количества мужчин и женщин уже само достижение мира во всем мире стало главнейшим делом жизни, превратилось в факт, достойный религиозного служения. Для гораздо большего числа людей это наконец стало руководящим мотивом.
Многие из них ищут способы посвятить себя работе ради этой великой цели или уже работают — пером или убеждением — в школах, колледжах и на страницах книг, на тех главных и второстепенных дорогах, по которым движется жизнь общества. Возможно, сейчас большинство людей в мире настроены благожелательно к такой деятельности, но каким-то противоречивым образом: у них отсутствует какое-либо четкое понимание того, что именно нужно делать и что именно следует предотвратить, а также понимание необходимости развивать человеческую солидарность, Всемирный всплеск надежды на президента Вильсона и веры в него, пока он не начал падать духом и подводить нас, был очень важным знаком для будущего всего человечества.
Мотивам единства противостоят другие, совершенно противоположные мотивы: страх и ненависть к незнакомым явлениям и людям, любовь и доверие к вещам старым и традиционным, патриотизм, расовые предрассудки, подозрительность, недоверчивость — и элементы злобы, подлости и крайнего эгоизма, которые все еще сильны в душе каждого человека.
Господствующими мотивами, которые до недавнего времени боролись и в душе индивидуума, и в обществе в целом и побеждали злобные, низкие и эгоистические импульсы, отчуждающие нас друг от друга, были мотивы религиозные и образовательные.
