Беседы о русской культуре - Юрий Михайлович Лотман
857
Топография хутора сотника поразительно напоминает то, как вздыбилось фантастическое пространство под дедом в «Заколдованном месте»: «Вокруг провалы; под ногами круча без дна; над головою свесилась гора» (I, 314).
858
Весьма сходная художественная конструкция, как кажется, присуща роману М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита».
859
Превосходный анализ этого места, как и вообще установление связи Гоголя с просветительскими идеями XVIII в. (проблема «человека и чина»), см. в кн.: Гуковский Г. А. Реализм Гоголя. — М.; Л., 1959. — С. 275–295.
860
Heнаправленность пространства эквивалентна бесцельности существования находящегося в нем человека.
861
Ср. в вариантах «Вия»: «Труп глухо топнул своею мягкою, почти без костей, ногою о пол», «Этот звук раздался совершенно беззвучно».
862
Аксаков С. Т. Собр. соч.: В 4 т. — М., 1956. — Т. 3. — С. 160.
863
Там же. — С. 165.
864
Там же.
865
Белинский В. Г. Полн. собр. соч. — М, 1953. — Т. 3. — С. 454.
866
Там же. — С. 465.
867
Там же. — Т. 12. — С. 108.
868
Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. — М.; Л., 1951. — Т. 4. — С. 118.
869
Державин Г. Р. Стихотворения. — Л., 1957. — С. 98–99.
870
Карамзин Н. М. Полн. собр. стихотворений. — М.; Л., 1966. — С. 195.
871
Воспоминания Бестужевых. — М.; Л., 1951. — С. 787.
872
Там же.
873
Бестужев Н. А. Статьи и письма. — М.; Л., 1933. — С. 271.
874
Восстание декабристов. — М.; Л., 1927. — Т. 3. — С. 264.
875
Восстание декабристов. — М.; Л., 1927. — Т. 3. — С. 224.
876
Восстание декабристов. — Т. 3. — С. 237.
877
Романович-Славатинский А. Дворянство в России от начала XVIII века до отмены крепостного права. — СПб., 1870. — С. 11.
878
Толстой Л. Н. Собр. соч.: В 22 т. — М., 1979. — Т. 4. — С. 314.
879
Памятники русского права. Вып. VIII: Законодательные акты Петра I. — М., 1961. — С. 193. Показательно, что Пушкин в «Моей родословной» историю фаворитизма в России начинает с Меншикова («Не торговал мой дед блинами…»).
880
Барсков Я. Л. Письма имп. Екатерины II к гр. П. В. Завадовскому // Русский исторический журнал. — 1918. — Кн. 5. — С. 240–241.
881
О Пестеле: «Увертками, телодвижением, ростом, даже лицом очень походил на Наполеона» (Щукинский сборник. — М., 1905. — Вып. 4. — С. 39). О С. Муравьеве-Апостоле: «Имел <…> необычайное сходство с Наполеоном I» (Декабристы: Летописи. Государственный Литературный музей. — М., 1938. — Кн. 3. — С. 485).
882
Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. — М.; Л. — 1951. — Т. 4. — С. 48.
Исключительно интересное свидетельство связи ситуации социальной униженности с психологической реакцией ненависти к себе и стремлением переродиться (не «возродиться» — толстовская жажда возрождения связана с совершенно иным идейно-психологическим комплексом), перестать быть собой, вплоть до мифологической жажды «переменить имя», находим в письме Вяземского Жуковскому от 13 декабря 1832 г. Вяземский не был «маленьким человеком», и сознание своей приниженности было ему глубоко чуждо. В 1826 г. он писал:
Твердят, что люди эгоисты.
Где эгоизм? кто полный я?
Кто не в долгу пред этим словом?
Оно глядит в изданьи новом
Анахронизмом словаря.
(«Коляска»)
Тем более остро должен был он чувствовать себя безликим винтиком, когда правительственный нажим вынудил его пойти на государственную службу. Вяземский писал Жуковскому: «Вот тебе сюжет для русской фантастической повести dans les moeurs administratives: чиновник, который сходит с ума при имени своем, которого имя преследует, рябит в глазах, звучит в ушах, кипит в слюне; он отплевывается от имени своего, принимает тайно и молча другое имя, например начальника своего, подписывает под чужим именем какую-нибудь важную бумагу, которая идет в ход и производит значительные последствия; он за эту неумышленную фальшь подвергается суду и так далее. Вот тебе сюжет на досуге. А я по суеверию не примусь за него, опасаясь, чтобы не сбылось со мной» (Русский архив. — 1900. — Кн. 1. — С. 367). Бросается в глаза совпадение ряда черт этой «русской фантастической повести» с «Записками сумасшедшего» Гоголя. Поскольку письмо Вяземского хронологически совпадает с началом работы Гоголя над повестью, можно предположить, что последний через Жуковского ознакомился с сюжетом.
«Записки сумасшедшего» во многом — трагическая параллель к «Ревизору». То избавление от самого себя и взлет на вершины жизни, которые Хлестакову обеспечиваются «легкостью в мыслях необыкновенною» и бутылкой-толстобрюшкой губернской мадеры, Поприщину даются ценой безумия. Однако основная параллель очевидна. Поприщин, подавленный своей приниженностью, не стремится изменить мир. Более того, мир в его сознании настолько незыблем, что именно вести о социальных переменах — изменение закона о престолонаследии и вакантность испанского престола — сводят его с ума. Он хочет сделаться «анти-собой» и, доводя это до предела, производит себя в короли (Хлестаков, действуя в условиях России, по цензурным обстоятельствам останавливается на фельдмаршальстве и руководстве государственным советом; ср. сюжет «Золотой рыбки»). Сцена перемены имени и подписания бумаги («на самом главном месте, где подписывается директор департамента» — «Фердинанд VIII», III, 209), совпадая с замыслом Вяземского, знаменует момент перевоплощения Поприщина. Убеждение в том, что подлинная жизнь — по ту сторону двери, рождает сначала страсть к
