Прометей № 3 - Альманах Российский колокол
Среди важных исследований о политике Коминтерна на Балканах стоит назвать монографию А.А. Улуняна «Коминтерн и геополитика. Балканский рубеж 1919–1938 гг.»[89], в которой автор рассматривает деятельность Третьего интернационала с точки зрения геополитики, что на мой взгляд является явным анахронизмом. Улунян пытается сопоставить немецкую и советскую школу геополитики, концентрируясь на Балканах как на регионе, олицетворяющим «фронтир», т. е. своеобразный рубеж в политических концепциях геополитических направлений разных стран.
Важно напомнить, что геополитика – это учение о том, что внешняя политика каждой страны определяется ее физической и экономической географией. Однако, в политике Коминтерна переплетались две важных целей – мировая революция и внешнеполитические интересы Советского Союза. Зачастую они отождествлялись, но было бы явным упрощением тезис о том, что идеология мировой революции была с самого начала существования СССР лишь инструментом реализации его геополитических задач. Дело обстоит куда сложнее – СССР пытался маневрировать в послевоенных 1920-х гг., пытаясь нащупать слабые точки в архитектуре Версальской системы. Улунян уделяет слабое внимание внутренней специфики рассматриваемых стран и конкретной деятельности Коминтерна, стараясь рассматривать регион в целом, что не позволяет читателю понять, чем, например, отличалась политика штаба мировой революции в Болгарии от Югославии или Греции.
Еще одна важная работа принадлежит российскому слависту Сергею Романенко – «Между пролетарским интернационализмом" и "славянским братством»[90]. Исследование Романенко носит фундаментальный характер и охватывает практически весь период взаимоотношений Югославии и СССР. Большое внимание автор уделяет изучению деятельности Коминтерна в Югославии в 1920-30-х гг., демонстрируя развитие противоречий между НКИД и Третьим интернационалом, которые зачастую мешали друг другу. Это важный аргумент в пользу тезиса о том, что полное подчинение Коминтерна внешнеполитическим интересам СССР произошло не сразу в начале 1920-х гг., а было параллельно политической централизации в ВКП (б) и утверждению единоличной власти И.В. Сталина. Достоинство работы Романенко также состоит в том, что он приводит в своей книге интересные отрывки из документов посольства Великобритании в Королевстве сербов, хорватов и словенцев, где содержатся оценки советско-югославских отношений[91]. Таким образом мы можем узнать не только бинарное восприятие – советский политический режим/югославская монархия – но и взглянуть на конфликт со стороны великой державы.
В 2000–2003 гг. вышел двухтомник «Национальный вопрос на Балканах через призму мировой революции»[92], который содержит множество документов Балканской коммунистической федерации, Югославской комиссии ИККИ и других организаций, участвующих в выработке и реализации политики Коминтерна на Балканах. Однако данный сборник не включает в себя документы конца 1920-х – начала 1930-х гг. Не в полном составе, но недостающие документы представлены в оцифрованном архиве Коминтерна[93].
Чем нам может быть интересен полузабытый сюжет, связанный с политикой Коминтерна относительно национальных движений Югославии? Базируясь на концепции революционного экспансионизма, Третий интернационал в отношении западноевропейских стран делал основную ставку на революционное движение пролетариата. Исключением были Балканы, где тесно сплелись национальные, конфессиональные и социальные противоречия. На частном югославском примере, мы сможем лучше понять стратегию Коминтерна в национальном вопросе на рубеже 1920-30-х гг. и характер взаимоотношений Третьего Интернационала с Коммунистической партией Югославии.
Политическая философия большевизма рассматривала западные страны через призму классовости, а полуколониальные страны Востока (Турция и Персия и др.) и мусульманские регионы России (Северный Кавказ, Татарстан) через призму этничности. Это обуславливалось степенью социально-экономического развития и размытостью восточных обществ, где не существовало индустриальных классов в современном смысле, а превалировали зачастую клановые, религиозные и иные групповые интересы. В силу слабой структурированности восточных обществ и желания большевиков найти союзников против империалистических стран, большевики обращались не к восточному пролетариату, а к «народам востока». Даже в известном документе «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока», несмотря на его название, содержится призыв к мусульманским народам не бороться против собственных феодалов, а восстать именно против «империалистического запада»: «Мусульмане Востока, персы и турки, арабы и индусы, все те, головами и имуществом которых, свободой и родиной которых сотни лет торговали алчные хищники Европы, все те, страны которых хотят поделить начавшие войну грабители! <…> Свергайте же этих хищников и поработителей ваших стран. Теперь, когда война и разруха растаптывают устои старого мира, когда весь мир выдает негодованием против империалистов-захватчиков, когда всякая искра возмущения превращается в мощное пламя революции, когда далее индийские мусульмане, загнанные и замученные чужеземным игом, подымают восстание против своих поработителей, – теперь молчать нельзя. Не теряйте же времени и сбрасывайте с плеч вековых захватчиков ваших земель!»[94]. В этом контексте совершенно закономерно, что именно в советскому Баку 1920 г. прошел съезд народов Востока.
Балканы занимали серединное положение в политическом пространстве Европы, выступая промежуточным звеном – интерлендом – между Востоком и Западом. Г. Зиновьев говорил: «По своему географическому и экономическому положению балканско-дунайские страны давно уже были втянуты в сферу интересов империалистических государств. Стремление царско-капиталистической России к Средиземному морю, империалистической Австрии и Германии, к берегам Эгейского моря, к Малой Азии и Месопотамии, борьба Англии, Франции и Италии за преобладание на Средиземном море, в Египте, на Месопотамии, – всё это встречалось и переплеталось на Балканском полуострове, являвшимся центральным узлом дорог к югу и к Ближнему и к Дальнему Востоку…”[95].
В первой половине 1920-х гг. Болгария рассматривалась Коминтерном в качестве наиболее перспективной страны с точки зрения развития революционного процесса на Балканах. Однако поражение коммунистического восстания 1923 г., заставило руководство Коминтерна искать новое слабое звено на южном крыле Версальской системы, вырвав которое можно было бы разрушить «санитарный кордон», выстроенный вокруг Советской России. С середины 1920-х гг. таким слабым звеном становится Югославия – страна, созданная из осколков Австро-Венгерской, Османской империй и раздираемая противоречиями между сербами, хорватами, словенцами, македонцами и другими народами[96]. По мысли руководителей Третьего интернационала, сербская буржуазия благодаря поддержке империалистических стран Антанты силой присоединила к Сербии хорватов и словенцев, навязав им свою гегемонию. Королевство СХС – это детище империалистической войны, и соответственно в рамках данного государства национальный вопрос может быть решен только революционным путем.
Хотя на деле Государство сербов, хорватов и словенцев, возникшее на территории Австро-Венгрии в октябре 1918 г., под влиянием внутреннего кризиса и осложнения внешнеполитической ситуации вынуждено было самостоятельно обратиться за военной помощью к Сербии. Отступающие части австрийской армии взрывали железнодорожные пути и занимались мародерством, на территории нового государства
