Вингейт (СИ) - Левит Илья Исаевич

Муссолини в то время враждебности к сионизму не проявлял. О считал всё, что способствует экономическому прогрессу Средиземноморья потенциально полезным для Италии. А сионистов впечатляли его успехи в деле орошения засушливых земель и осушения малярийных болот. Это был вдохновляющий пример для Земли Израиля.

Говорят, сам Муссолини все время хотел познакомиться с Жаботинским, учитывая, что Жаботинский до Первой мировой войны несколько лет прожил в Италии, любил эту страну и ее язык. Но Жаботинский уклонился от чести быть принятым Муссолини.

Дружба с итальянцами имела для нас значение лишь в одном важном вопросе. А именно: есть в Италии город Триест. 200 лет он был главным выходом к морю огромной страны — империи Габсбургов (Австро-Венгрии). Когда-то это был один из крупнейших портов Южной Европы, возвышение которого в XVIII веке нанесло последний сокрушительный удар по Венеции. Первая железная дорога в империи Габсбургов соединила Вену с Триестом. Накануне Первой мировой войны он соперничал с Одессой, Генуей, Марселем. В те времена именно Триест был самым крупным портом по торговле с Землей Израильской. Уже тогда через него к нам ехали евреи. В основном это были люди нелегально покинувшие Российскую империю. Большинство же евреев в те годы прибывало к нам через Одессу.

Но в Триесте жило много итальянцев (приблизительно половина населения города). Они присутствовали во всех слоях общества от работяг до капиталистов. И мечтали об объединении с Италией. Рупором этих людей в итальянском парламенте стал еврей, уроженец Триеста. В Австро-Венгрии во времена Франца-Иосифа власти евреев не обижали. Но это не мешало вышеупомянутому парламентарию гореть итальянским национализмом. Вот образец его красноречия: «Мои бедные братья, порабощенные австрийцами, ждут и надеются, что наша великая общая Родина — Италия — вспомнит, наконец, о нас, о своих детях[32]».

И вот свершилось: в результате Первой мировой войны Триест стал итальянским! Тут-то его звезда и закатилась: перестав быть морскими воротами огромной страны, он начал приходить в упадок. Единственно в чем этот порт добился тогда все возраставших успехов — обслуживание сионистов[33]. Теперь все эмигранты Центральной Европы ехали к нам через Триест: «поляки», «немцы» и многие другие. Это было важно для города, поэтому евреями там дорожили. И сионисты этим пользовались. «Хагана» готовилась к грядущим событиям: даже евреи, в конце концов, могут стать менее наивными. Через Триест и в 20-е годы кое-что к нам пересылалось, а уж в первой половине 30-х — в тысячах чемоданов, принадлежавших тысячам евреев, ехавших в это время в Страну Израиля, было не только шмотье. В Триесте багаж набивали пистолетами, патронами — короче, оружием. Делалось это, конечно, нелегально, но соответствующие итальянские службы притворялись, что ничего не замечают. С тех пор у нас очень популярны итальянские пистолеты. И вот, осенью 1935 года, отлаженный канал пришлось быстренько свернуть — и все из-за того, что Италия напала на Эфиопию (Абиссинию).

Итальянцы уже пытались захватить эту страну в конце XIX века, но тогда потерпели позорное поражение. Теперь по мнению Муссолини пришло время для реванша.

Глава 53

Место под солнцем для солнечной Италии.

Тут уж не скажешь, что это чье-то внутреннее дело. Ибо Эфиопия была в то время общепризнанным независимым государством, членом Лиги Наций. Здесь надо напомнить, что Америка так и не вступила в Лигу Наций, хотя инициатором ее создания и был Вудро Вильсон — президент США в 1913–1921 годах. Ведущим членом Лиги Наций оказывалась Британская империя, которая кроме голоса Англии располагала еще голосами доминионов, особенно в делах заморских. Франция традиционно больше связана с европейским континентом. Так что в первую очередь от Британской империи мир ждал реакции на агрессивные действия Италии. Британия пыталась посредничать. Но Муссолини заявил: «Я не хочу никаких соглашений, пока мне не дадут всего, включая голову негуса». («Негус» — главный титул императора Эфиопии.)

В то время престол занимал Хайме Селассие, претендовавший, кстати говоря, на то, что он — 225-й потомок царя Соломона и царицы Савской. Поэтому один из его титулов был «лев Иудеи», а династия называлась «Соломониды» и считалась самой древней из всех существующих.

Эфиопия (Абиссиния) — государство, имеющее очень почтенную историю. Предания говорят о частых контактах древних евреев с древними эфиопами. Предполагают даже, что эфиопы сперва приняли иудейскую религию, а уж из неё перешли в христианство в IV веке. Потомками тех, кто в христианство не перешел, являются эфиопские чернокожие евреи (фалаши).

Но история Эфиопии до XVI века известна плохо. В первой половине того века, страна подверглась длительному и разрушительному мусульманскому нашествию. При этом мусульмане целенаправленно уничтожали монастыри — книгохранилища и центры летописания. Так что очень мало уцелело документов от более ранних эпох. Приходится довольствоваться преданиями.

Осенью 1935 года развернулась уже большая итало-эфиопская война. Часть Сомали и Эритрея на Красном море давно были в руках итальянцев. Сосредоточив там силы, численно превосходившие эфиопскую армию, итальянцы перешли в наступление. О техническом перевесе итальянской армии спорить не приходилось. Всем было ясно, что, если не вступится Лига Наций, Эфиопии самой не выстоять. Энергично вмешаться, казалось бы, было проще простого, тем более что события развивались в Восточной Африке. Путь туда лежал через Суэцкий канал, находившийся под полным контролем англо-французского капитала, и там стояла английская армия. Муссолини делал заявления, что никакие угрозы его не остановят, что он отвоюет для своей Италии место под солнцем. Мир затаил дыхание… Но ничего не случилось. Итальянские корабли с войсками и техникой спокойно проходили через Суэцкий канал, оплачивая, между прочим, проход по льготному тарифу (из-за массовости).

Лига Наций приняла решение об экономических санкциях. В Италии запрещалось что-либо покупать и запрещалось продавать ей какое-либо вооружение. Это могло бы помочь, если бы эмбарго включало нефть и нефтепродукты, но тут-то и возникли споры. Основным экспортером нефти и нефтепродуктов в Италию были США. Америка не была членом Лиги Наций и враждебности к Италии не проявляла. Кроме того, было ясно, что и Рузвельту, и всем остальным приходится учитывать силу электората американцев итальянского происхождения, которые тогда чуть ли не все были за Муссолини. Негры же, хотя кое-кто из немногочисленной чернокожей интеллигенции и сочувствовал эфиопам, были в большинстве своем малограмотны и разобщены. В итоге было неясно, насколько эффективным окажется нефтяное эмбарго, если Америка его не поддержит. СССР занял выжидательную позицию. Русские, ведь, тоже продавали Италии жидкое топливо и постановили, что если решение о нефтяном эмбарго будет принято Лигой Наций, то и они подчинятся ему, но сами проявлять инициативу не станут. Итальянцы же тем временем беспрепятственно наступали, используя ядовитые газы, рассеиваемые с самолетов, а арабы это видели и наматывали на ус.

Сами эфиопы именно газам (иприту) приписывали свои неудачи. Помимо тяжелых потерь, химические атаки производили на абиссинцев (эфиопов) сильное психологическое действие, вследствие неожиданности и полного неумения бороться с этой опасностью. Тут стоит заметить, что рельеф местности, где итальянцы вели свое главное наступление, идеально подходит для химической войны. Это горная местность, где пути и вообще почти вся жизнь сосредоточены в узких горных долинах. Дороги часто идут по каньонам (ущельям). Это важно и для дальнейшего повествования. А здесь замечу, что это оказалось в 1935–1936 годах благоприятным для применения химического оружия — в таких местах газ медленно развеивается, в силу чего его опасная концентрация быстрее достигается и дольше сохраняется.