Александр Плотников - Визитная карточка Флота
Ян Томп рассказывал ей, что Семен Ильич Сорокин капитанит в два раза дольше, чем плавает Алмазов; начинал он с портовых буксиров, таскающих на рейд обшарпанные баржи-грязнухи. Генрих Силантьевич Алмазов начинал плавать в военном флоте, быстро вырос до командира тральщика, но попал под сокращение, обменял диплом и стал штурманить на большегрузных океанских судах торгового флота.
Если Семен Ильич подолгу упорно одолевал каждую ступеньку трапа, ведущего на капитанский мостик, то Алмазов перепрыгивал через одну. Зато, осилив новый судоводительский рубеж, Сорокин по-хозяйски прочно закреплялся на нем, а Генрих Силантьевич мог запросто кубарем скатиться вниз.
Несколько последних лет Алмазов ходил в вечных старпомах. "У вас сплошные достоинства, - сказал ему один кадровик, - только единственный недостаток - легкомыслие..."
Ян утверждал, что при всем при этом "человек с драгоценной фамилией" слыл в пароходстве толковым судоводителем, умеющим ладить с людьми, потому его охотно брал к себе любой капитан, а вот молодые штурманы шли к Семену Ильичу Сорокину без особой радости.
"Кому понравится, коли кэп сутками торчит за спиной в рулевой рубке", - комментировал этот факт Алмазов. Сам же он так представлял свое будущее капитанство: "Вышколю своих штурманов и буду весь рейс заниматься в каюте самообразованием..."
Ян говорил также, что на вахте старпома капитан почти никогда не появляется на мостике.
- Вы знаете, доктор, в чем мы принципиально расходимся со старпомом? - словно прочитав ее мысли, спросил Семен Ильич и тут же ответил на свой вопрос: - В комплектовании экипажа, особенно женской его части. Я считаю, что на должности поварих, буфетчиц, дневальных надо брать пожилых женщин. Опыта побольше и соблазна для экипажа поменьше... А вот Генрих Силантьевич убежден, что надо, наоборот, брать молодых и красивых. Они, мол, всех подтягивают, а кой-кого и вдохновляют на доблестный труд...
- Интересно, а я по чьей мерке прохожу, по вашей или по старпомовской? - улыбнулась Татьяна.
- Вы особая статья, вы комсостав, - ловко выкрутился капитан. - А вот наша Лида - протеже чифа. Зато Варвара Акимовна - мой кадр.
- Но Варвара Акимовна почти двадцать лет плавает. Начинала тоже молодой и красивой.
- Не знаю, не знаю, в ту пору я с нею не служил...
На горизонте вдруг заклубилась голубовато-серая дымка, длинные языки ее поднимались все выше и выше. Тотчас же на мостике потянуло сырым ветерком. Татьяне показалось, что ветер оставляет на ее оголенных до локтей руках мокрые следы.
- Кажется, шквальчик идет, - забеспокоился капитан. - Штурман! окликнул он стоявшего вахту Рудякова. - Быстро уберите всех с палубы!
Еще через несколько минут хмарь заволокла солнце, сделав его тусклым медным пятаком, на который можно было смотреть простым глазом. Спокойное пока море приняло зеленовато-угрюмый оттенок. Потом налетел другой, более сильный порыв ветра и как плугом взрыл все пространство. Следующий порыв растрепал макушки мелких крутобоких волн, погнал, словно перекати-поле, крупные хлопья бурой пены.
Татьяна выросла у моря, любовалась не раз штормовыми накатами, но впервые видела такую пену, бурую, как в красильном котле. Она догадалась, что ветер захватил частицы водорослей, которые придали пене такую странную окраску.
А от горизонта стремительно мчались навстречу "Новокуйбышевску" полчища растерзанных туч, словно сказочные чудища, на лету проглатывая друг друга.
- Не завидую я давешнему конфинансу, если он не сумел отремонтировать машину, - сказал Семен Ильич, зябко поеживаясь в своей тропической форме. - Идемте в рубку, доктор, - предложил он, - не то нас мигом просифонит...
В ходовой рубке среди бела дня был полумрак, и вахта включила освещение приборов.
- Карту погоды принимали? - спросил капитан у вахтенного штурмана.
- Только что приняли, Семен Ильич, в нашем районе ни одного паука, ответил Рудяков.
Татьяна уже знала, что пауками на морском жаргоне называются графические изображения циклонов.
- Как барометр?
- Держится.
- Значит, в вороночку угодили, - сделал вывод капитан. - Везучий, видно, этот конфинанс...
"Дался ему злосчастный панамец, - мысленно усмехнулась Татьяна, задел какую-то больную струнку капитанского самолюбия".
Ясность внес сам Семен Ильич:
- В сорок девятом в Каттегате мы тоже потеряли управление. Лопнул штуртрос. Штормишко был приличный, потому я попросил встречного шведа подержать меня буксиром на волну, пока я цепочку склепаю. Охотно, стервец, согласился, держал-то всего ничего: полчаса вместе с заводкой буксира. А потом шведы прислали нам счет за спасение судна от гибели... Мол, когда б не они, русский пароход выбросило на камни острова Лесе. Сумма, разумеется, сногсшибательная. Судиться пришлось. Хорошо, что штурмана у меня были толковые, вахтенный журнал оформили как следует. Присудили шведам ноль целых хрен десятых от того, что заломили...
Судно стало заметно покачивать, а из сгрудившихся над мачтами туч ударил дождь похлестче утрешнего. Тот был почти в безветрие, а сейчас шквал удесятерил силу дождевых струй, и они стучали в рубочное стекло будто пулеметные очереди.
- Вот тебе, чиф, и пожарная тревога, - сказал капитан поднявшемуся на мостик Алмазову. - Тут в пору водяную объявлять...
- Человек предполагает, а стихия располагает, - резюмировал старпом, в тоне которого не чувствовалось огорчения. - Доктор, - обратился он к Татьяне, - вас помпа ждет в кают-компании.
- Кто ждет? - переспросила она.
- Кузьма Лукич, первый помощник. Работу вам какую-то нашел.
Татьяна торопливо сбежала вниз.
Воротынцев был не один, рядом с ним сидел председатель судового комитета электромеханик Александр Александрович Сидорин, очень степенный и немногословный человек средних лет, которого в экипаже уважительно звали Сан Санычем.
- Извините, доктор, что потревожили вас, - с затаенной насмешкой глянул на нее помполит. - Однако вы сегодня достаточно отдохнули, приняли водные процедуры, солнечные ванны. Пора и за работу...
- Кто-то заболел? - встревожилась Татьяна.
- Нет, у вас по-прежнему два пациента - Томп с бессонницей и Рудяков с травмой...
"Так вот кто заглядывал в кормовую рубку, - сообразила Татьяна. Интересно, отчего ему самому не спится?"
- Надеюсь, вы знаете, что по функциональным обязанностям вам положено следить за порядком в каютах членов экипажа?
- Но здесь не детский сад, Кузьма Лукич... - начала было Татьяна, но помполит остановил ее.
- Во-первых, товарищ первый помощник, а во-вторых, не мы с вами выдумывали функциональные обязанности, не нам с вами их нарушать... Чтобы вам не было неловко, мы с товарищем Сидориным составим вам компанию... Начнем с ваших, Александр Александрович?
Предсудкома неопределенно передернул плечами, вряд ли ему нравилась затея помполита.
Татьяна сделала новое открытие: стандартные каюты отличаются одна от другой характерами и склонностями их хозяев. В каюте одного из электриков она увидела небрежно заправленную постель, оборванные петли альковной занавески. Из плохо закрученного крана сочилась тоненькая струйка воды. Даже портрет Блока на переборке был немного перекошен. Татьяна припомнила матроса - резкого, нетерпеливого, вечно куда-то спешащего. Вот уж не подумала бы, что тот увлекается поэзией.
В каюте самого предсудкома был идеальный порядок. Белая полоска простыни поверх одеяла, аккуратно взбитые подушки. На полке выстроенные по ранжиру книги, а над столиком множество семейных фотографий. Во всем чувствовалась степенная предусмотрительность.
- Что за почтенная компания? - послышался в коридоре голос Яна Томпа.
- Комиссия по проверке порядка в жилых помещениях, - пояснил Воротынцев.
- Тогда прошу в гости! - распахнул дверь каюты второй механик.
Татьяна даже немного растерялась, перешагнув порог. На множестве прилаженных к переборке полочек стояли диковинные раковины и кораллы, с подволока на шнурке свешивалось круглое чучело рыбы-ежа. Рыба легонько покачивалась, и казалось, она парит в воздухе на расправленных плавниках. Между полок закреплена перламутровая рамочка с женским портретом. Татьяна взглянула и поняла - это мать Яна. Постель была смята, на ней недавно лежали поверх одеяла.
- Ну и сколько паллов поставит мне комиссия? - добродушно улыбнулся Ян. Его забавное "паллов" вызвало ответную улыбку Татьяны.
- У вас здесь что, филиал музея? - спросила Татьяна.
- Передвижная выставка, - подыграл ей Томп.
- А как называются ваши раковины?
- Вот это кассис или зубатка, это стромбус гигантус, у нас его называют крылаткой, это рог тритона...
- Спасибо за лекцию по океанологии, - перебил его помполит, - но нам надо продолжать осмотр кают...
Он повернулся и вышел в коридор. Раздосадованной Татьяне пришлось последовать за ним.
