Кристин Бар - Политическая история брюк
Везувианская мистификация
Тысячелетняя схема супружеских отношений в 1848 году претерпевает изменения: некоторые карикатуристы изображают дам, поработивших своих мужей, носящими брюки. Нет ничего лучше униформы для изменения своего гендера{267}. Это символ самой мужественности, конденсированной в воинственную вирильность. Женщина в униформе и причудливых кюлотах почти нарушает табу (демонстрируя женскую агрессию), и это вызывает смех. Сатира на феминисток приобретает форму воображаемых «везувианок», которые восстали, словно вулкан{268}, и которых можно встретить на рисунках, в историях, песнях и других свидетельствах того времени… Впервые эти вооруженные и страшные женщины в брюках выйдут из-под карандаша Шама в газете Charivari, которая также публикует рисунки Бомона. Газета, основанная в 1832 году Шарлем Филипоном, открыла рисунку дорогу на страницы прессы, в ней работали лучшие графики того времени. Во время Июльской монархии она подверглась цензуре, но затем вернулась к свободе политической карикатуры. Таким образом, газета не была консервативной в классическом смысле этого слова, но нам известно, что антифеминизм во многом путает привычные ориентиры. Эдуар де Бомон (1821–1888), чьи акварели впервые были представлены на Парижском салоне в 1838 году, начиная с 1 мая 1848 года сделал для издания серию везувианок. Благодаря сотрудничеству с Charivari, Modes parisiennes, Journal amusant, Journal pour rire и Revue pittoresque он оставил крупное карикатурное наследие.
Везувианки Бомона вполне симпатичные, в них есть сексуальная привлекательность, как у содержанок Гаварни. Они красивы, несмотря на форменные брюки, сильно отличающиеся от целомудренных белых брюк, украшенных кружевами, в которых рисовали сенсимонисток{269}. Один наблюдатель за парижскими нравами в 1848 году замечает: «Уже какое-то время жеманницы и худые женщины пытаются ввести моду на очень широкие матросские брюки, доходящие до ботинок и с развевающимися штанинами. Какое лекарство от любви!»{270}
Начиная с самой первой иллюстрации Ма-ам Кокардо, одетая в брюки и вооруженная ружьем, готовится покинуть свой дом. Она делает нос своему мужу, одетому в колпак и ночную рубашку, из-под которой торчат голые ноги, который в бессилии говорит ей: «Я запрещаю тебе идти в армию… Неразумно оставлять меня так с тремя детьми на руках… И без бутылочки для молока!..»
Расцвет женщин в брюках, вызванный активно формирующимся запросом на равенство полов, был спровоцирован событием, во многом бывшим розыгрышем.
Все начинается в первых числах марта 1848 года с плаката, появившегося на парижских улицах. В нем содержался призыв к незамужним патриоткам и республиканкам вступать в полк, который будет носить имя «везувианок». Шутник и прохвост Даниэль Борм, подписавший плакат, утверждает, что он потребовал от правительства создать этот легион. Скорее всего, молодой химик хочет таким образом заставить всех говорить о своем изобретении — оружии, которое выпускает 300 снарядов в минуту, благодаря которому «2000 гражданок могут победить 50000 неприятелей-мужчин». Очень может быть, что затем с помощью своих знакомых женщин именно он организует небольшую манифестацию «везувианок», прошедших от Вандомской площади до городской ратуши{271}. Voix des femmes от 28 марта дает краткую заметку об этом событии, но прямых свидетельств у газеты о нем нет. Это дает основания верить в существование везувианок, вроде бы вышедших из числа трудящихся, входящих в общую ассоциацию и преследующих одинаковые интересы, как об этом пишет историография феминизма{272}.
В апреле 1848 года публикация брошюры «Везувианки, или Политическая конституция женщин. Авторства одного общества французских женщин»{273}будет принята за чистую монету. Но фактов, указывающих на неподлинность этого текста, довольно много, к тому же в нем встречаются многочисленные остроты из репертуара юмористов. Среди наиболее забавных:
• призыв женщин в армию касается девушек в возрасте от 15 до 20 лет;
• обязательное вступление в брак в возрасте 21 года для девушек и 26 лет для юношей, для нарушителей — вечная военная служба;
• обязательство разделять работу по дому под угрозой судебного наказания.
А также: присвоение гражданства для иностранки, которая возьмет опекунство над французским стариком! Провоцирующий антиклерикализм: ношение одежды священнослужителя приведет к лишению гражданства. Не забывают и о костюме:
Женщины должны незаметно работать над тем, чтобы стереть разницу, которая существует между мужским и женским костюмом, но при этом не переходя границы целомудренности и смешного и не удаляясь от грациозных форм и хорошего вкуса. В конечном итоге это будет изменение, по поводу которого мужчины, одетые в свои костюмы гробовщиков, не смогут пожаловаться.
Отметим, что (вероятно, чтобы быть достоверным?) автор избегает делать обязательным ношение униформы, в составе которой могут быть брюки. Блумеры, придуманные спустя два года, пока еще не стали частью реальности юмористов.
Феминисты этой эпохи не выступают ни с одним из этих предложений. Радикализм приведенного выше текста заключается в желании навязать определенное поведение — за счет обязательства и наказания в случае несоблюдения закона. Как поверить в требование обязательного брака? Публика, привычная к антифеминистским клише, считает забавным то, что феминистки сами узаконили собственную моральную и физическую неполноценность, которая отпугивала от них любых кандидатов на супружество! Но это не так. Требуя обязательного брака, они не сводят счеты со свободной женщиной-сенсимонисткой, обманутой и одураченной мужским распутством{274}…
Непопулярность данного текста среди мужчин гарантирована всеми этими предложениями, в том числе о запрете публичных домов («Дома, где женская честь продается с согласия полиции, навсегда закрываются»). Удивительно, что подобный текст приняли за чистую монету не только в то время, но и в наши дни. Историки без колебаний оценили это сочетание провокации, политического радикализма, феминизма и пролетарского характера. И все же 10 мая Charivari указывает, что Февральская революция 1848 года ничего не сделала для женщин, если не считать создания легиона везувианок, что, впрочем, само по себе является неудачной шуткой, способом ввести в заблуждение провинцию относительно происходящего в Париже. И 17 мая газета вновь сообщает, что везувианки — изобретение популярной прессы.
Надо признать название «везувианки» удачной находкой. Настолько удачной, что в июне у везувианок появляются подражатели — «Вулканийки Сен-Мало», комедия Дартуа и Рошфора о группе женщин, которые хотят носить брюки{275}. Почему же «везувианки»? Ради смеха и из желания вывернуть стигматы наизнанку, а также потому, что Везувий «прекрасно иллюстрирует наше положение». «Только лава, которая так долго сдерживалась и которая должна наконец разлиться вокруг нас, совсем не приведет к пожарам, это восстановительная лава»{276}.
Как объяснить это извержение? 5 марта 1848 года был принят закон о всеобщем голосовании, однако француженки не вошли в число «всех французов».. В последующие за этим дни количество петиций суфражисток увеличивается, создается Комитет за права женщин, возникают женские газеты, среди которых Voix des femmes, первый феминистский ежедневник, выходивший с 19 марта по 18 июня{277}. Среди протестующих — Эжени Нибойе (1796–1883), родившаяся в буржуазной семье протестантов, сформировавшаяся под влиянием сенсимонистов, писательница, журналистка, переводчица, посещавшая тюрьмы, активно выступавшая за отмену смертной казни, участвовавшая в обществе христианской морали. Бок о бок с ней — Жанна Деруан (1805–1894), рабочая, торговка бельем, ставшая преподавательницей, также использовавшая в своей деятельности прессу: Voix des femmes, Politique des femmes, затем Opinion des femmes, продержавшуюся до 10 августа 1849 года. И Дезире Гей (1810–1891), швея, ставшая журналисткой, бывшая сенсимонистка (она участвовала в авантюре Femme libre), член всех социалистических групп. Все они проникнуты идеей эмансипации женщин и пролетариата, борясь за то, чтобы недавно признанные права на гражданство и работу были распространены и на женщин. Ценности свободы, равенства и братства должны распространяться на всех, независимо от пола. Их поддерживают некоторые мужчины, а феминистки, в свою очередь, поддерживают кандидатуры мужчин-социалистов, поскольку Жорж Санд и Полина Ролан отказались участвовать в выборах, сочтя, что час женщин еще не пробил и что важнейшие приоритеты — реформа гражданского статуса и образование для девочек.
Три эти крупные фигуры 1848 года с непринужденностью высказываются в прессе и широко используют право на петицию. В свою повестку дня женщины пока не включили право на проведение манифестаций: именно эта несообразность порождает везувианскую мистификацию. В то же время тот факт, что женщины в принципе начали высказываться, стал одним из важнейших опытов начала Второй республики.
