Нина Соротокина - Закон парности (Гардемарины, вперед - 4)
Вернемся на фрегат "Св. Николай". С пассажирами Корсак смог встретиться только к ночи. Прежде всего он осведомился, накормили ли пассажиров ужином. Услышав утвердительный ответ, он велел пригласить их к себе в каюту, а вахтенному приказал подать туда портеру в достатке и приличные бокалы.
Каюта капитана была тесной. Фрегат, как и всякое другое судно, это дом моряка, и каждый капитан устраивает его по-своему- На фрегате "Св. Николай" царила безукоризненная чистота, все металлические детали пускали солнечных зайчиков в морские просторы, оснастка была в полном порядке, пушки в полной боевой готовности, паруса без заплат, а быт чрезвычайно скромен. Каюта капитана была образцом этой простоты и чистоты. Узкая койка, два столарабочий и обеденный, на стене карты, а также развешенные в удобном порядке шкалы, радиусы и квадранты, на полках в специальных гнездах покоились зрительные трубы, рядом готовальни, справочники и таблицы, к столу был жестко прикреплен большой компас- Единственной роскошью в каюте были икона в золоченом окладе и висящие над койкой отменно выполненные миниатюры Софьи и детей. Жена, изображенная в белом платье, с розой в напудренных волосах и с неприсущим ей торжественным выражением на бледном лице, была вставлена в прямоугольную рамку, дети в овальные- Лизонька на портрете была еще младенцем, а сейчас уже взрослая особа - двенадцать лет, посещает пансион, в коем учат арифметике, танцеванию, языкам разным, шитью и прочая, прочая... Николенька Корсак был в форме, поскольку проходил курс в Морском кадетском корпусе в классе гардемаринов.
Алексей оторвал взгляд от милых его сердцу миниатюр и подумал: хорошо, что пассажиров только двое, а то и усадить их было бы негде.
- Присаживайтесь, господа...
Бородатый, бледный, утомленный, в камзоле светлого шелку сразу сел в дальний угол под икону, второму ничего не оставалось, как сесть напротив Корсака. Сей невеликий господин тут же отодвинул от себя свечу, а потом он как-то странно потупился и прикрыл маленькой ручкой половину лица, словно оно у него было запачкано, оцарапано или пчелой укушено, словом, девицы, эдак жеманясь, прячут от жениха родинку, которая, по их понятиям, уродует лицо.
Представились:
- Барон Хох,- маленький господин вскочил, поклонился, не отрывая ладони от лица.
- Банкир Бромберг,- важно и высокомерно назвался плотный господин,я вольный коммерсант из Кенигсберга, плавал в Англию по торговым делам.
- Куда плыл галиот?
- В Щетин.
- Вы, барон, тоже из Англии?
- Тоже... плавал по торговым делам,- Хох упорно смотрел в угол.
- Так вы вместе?
Никоим образом,- четко произнес Бромберг.- Я познакомился с милейшим бароном уже на борту судна,-он доброжелательно улыбнулся, расслабившись, закинул ногу на ногу, хоть это и трудно было при тесноте каюты,- насколько я помню, барон из Гамбурга.
Принесли портер и бокалы на подносе, стекло осторожно позвякивало в такт качке фрегата.
- Прошу,- Корсак разлил пиво по бокалам.- За ваше спасение, господа! Я хочу уведомить вас, что вы ни в коем случае не являетесь моими пленниками. Мы не воюем со штатскими, а посему вы вольны сами себе выбрать судно. Сейчас мой фрегат и галиот следуют по одному курсу, но скоро наши пути разойдутся. Галиот с русской командой на борту, но со старым капитаном Поплывет в Пиллау. Мой же фрегат продолжит путь в Мемель.
Банкир слушал капитана с величайшим спокойствием и достоинством.
- Я благодарю вас,- сказал он с чувством.- Вы спасли нам жизнь. И если теперь великодушно предлагаете выбрать судно, то я бы предпочел плыть на галиоте, с вашего позволения. Я к нему уже привык.
Алексей повернулся к барону, который, потянувшись к портеру, ослабил меры предосторожности, убрав руку от лица. Пламя свечи вдруг вспыхнуло, осветив его испуганную физиономию.
"Да мы знакомы,- подумал уверенно Корсак,- Откуда?"
Он вдруг отчетливо вспомнил резвую фигурку барона, как он" бежит вприпрыжку по палубе и длинная шпага его цепляется за мачты и снасти. В памяти, как бы параллельным планом, возник образ умирающего Брадобрея, и умоляющие глаза его, и синюшные ногти.
- А ведь мы встречались, барон,- сказал Алексей весело.- Или вы меня не узнали?
Барон поперхнулся пивом и затряс отрицательно головой. Спутник посмотрел на него сурово.
- О, господин барон, всмотритесь в капитана повнимательнее. Почему вы отказываетесь от такого приятного и полезного знакомства?.. В вашем-то положении...
- Да не помню я их,- с раздражением бросил Хох, переходя вдруг на лакейское "их" без добавления титула, "сиятельства", скажем, или "превосходительства".- Вероятно, я похож на какого-то другого господина.
Теперь Алексей вспомнил все с полной отчетливостью. Удивляло только поведение барона. Почему-то странный пассажир никак не хотел быть узнанным.
- Мы встречались около года назад на шхуне с романтическим названием "Влекомая фортуной",- обратился Алексей к невозмутимому Бромбергу.- Меня подняли на борт в Мемеле. Я был ранен и ничего не соображал,- добавил он смущенно.
Бромберг, соболезнуя, покивал головой, а строптивый Хох буркнул:
- Не помню.
- На этой шхуне еще плыла очаровательная девушка,- теперь Корсак обращался уже непосредственно к барону.- Ее звали... сейчас вспомню... ее звали Анна. А пассажиры называли ее леди. Ну как же вы забыли? Вы еще волочились за ней! Сознайтесь, барон!
- Ну же, барон,- со смехом поддакнул Бромберг.
- Я никогда не волочился за Анной Фросс,- обиженно засопел барон Хох.
- Не волочились, и хватит об этом,- с неожиданной запальчивостью воскликнул Бромберг и тут же умолк с вежливой улыбкой.
- А вас тоже мудрено узнать,- барон как-то съежился, сморщился на табурете, ни дать ни взять лесной гном. Видно, что ему не хотелось говорить, но его словно бес под ребро толкал.- Вы были такой больной, такой бледный. А потом еще и антонов огонь у вас начался. Брадобрей ходил к вам в каюту, советовал ногу отнять.
- Брадобрей?- переспросил Алексей.- Ах, да, конечно... Я ведь был без сознания, и -воспоминания мои смутны. А вы любите путешествовать, барон?
Хох пожал плечами, испуганно зыркнул на Бромберга и присосался к портеру.
Обычная история, встретились два старых попутчика, что может быть проще, однако Алексей точно знал, что барона он от себя не отпустит. Может быть, он излишне подозрителен, ну что ж, получит в Мемеле выговор, но с Хохом необходимо разобраться. Если бы маленький барон, увидев Корсака, закричал: "Ба, какая встреча! Так вы капитан? А помните?.."- и так далее, может быть, Алексей и не заподозрил бы ничего. Но ведь все было совсем не так.
- Господа, простите формальность. Я прошу ваши бумаги. В Кенигсберге вам выдали паспорт?- вежливо обратился он к банкиру.
Ах, паспорт, пожалуйста... Бумага Бромберга была извлечена из кожаной сумки. Корсак пробежал ее глазами, все, кажется" по правилам. Паспорт выдан в Кенигсберге на двух языках, печать и подпись генерала-наместника.
-А я путешествую без бумаг,- пролепетал Хох, когда капитан обратил на него свой взгляд.- Может быть, простите мне это... по дружбе?
- Увы, барон. Более того, я вынужден обыскать ваш багаж,- Корсак вежливо поклонился и крикнул вахтенного.
Барон рванулся было к двери, но потом застыл с горестным выражением на лице. Паспорт лежал на самом дне дорожного сундука. Может, не найдут? Но судьбу горемычную не переспоришь. "Попался, попался окончательно!"- завыло, закричало все внутри, когда он увидел входящего в каюту вахтенного. В руках у него был кенигсбергский паспорт.
- А вы, оказывается, Блюм?- с удивлением спросил Корсак, прочитав бумагу барона.
- Это не мой паспорт, я барон Хох.,.- продолжал упираться Блюм, понимая, что все потеряно.
Глаза Бромберга жгли его, как угли, дырки в бароне прожигали, всего-то его глаза, а он чувствовал себя продырявленным, как дуршлаг.
Паспорт Блюма был удивительно похож на паспорт банкира, та же кенигсбергская печать, та же подпись наместника, только выдана была сия бумага на день раньше.
- Почему вы не сказали мне, что оформляли паспорт в Кенигсберге? Зачем надо было говорить, что вы из Гамбурга?
- Ничего подобного я вам не говорил! - взвизгнул Блюм и сам смутился этого визга.- Это вот .они говорили,- добавил он, кивнув в сторону банкира.
- Помилуйте, барон, но вы же сами уверяли меня, что вы из Гамбурга.Бромберг широко, вальяжно рассмеялся, оглаживая свою ассирийскую бороду.Видимо, барон счел нужным скрыть правду. Мало ли какие у него были соображения.
- А почему я должен говорить правду,- тут же вскинулся Блюм, с обидой глядя на Корсака.- У меня были соображения... И почему я должен кричать на всех углах: я из Кенигсберга, я из Кенигсберга...- он неожиданно умолк, воздуха не хватило продолжать.
- А чем вы объясните, что у вас документы оформлены почти одновременно?- спросил Корсак, обращаясь уже к банкиру.
