Этьен Кассе - Люди-Х

Случай с месье Крийо весьма загадочен и необычен. Изначально не исключалось, что он находится под воздействием каких-то психотропных препаратов, но медицинская проверка не показала их присутствия в его крови. Мы будем продолжать информировать наших читателей обо всех обстоятельствах этого удивительного дела.

Прочитав это, я понял одно: мне нужно встретиться с Крийо. Я нутром чуял, что именно здесь находится если не вся разгадка целиком, то, по крайней мере, весьма важные ее элементы.

Как вы, думаю, понимаете, проникнуть в стены больницы оказалось делом нелегким. В первую очередь потому, что врачи запрещали Крийо разговаривать с кем бы то ни было. Он оказался слишком слаб и запросто мог умереть от перенапряжения. Врачи удивлялись, как он смог доковылять до полицейского участка. Лишь через 5 дней меня пустили к больному, строго-настрого наказав не утомлять его разговорами. Сестра Жана, Элиз — темноволосая женщина средних лет, присутствовала при нашей беседе.

— В тот день, а было это 4 апреля 1996 г., — начал свой рассказ Крийо, — я вышел из дома на работу, как всегда. Живу я в пригороде Дижона, там у нашей семьи старинный дом с большим садом. Так вот, выйдя утром из дома, я увидел, что в саду клубится какой-то странный туман…

— Почему туман показался вам странным?

— Дело в том, что дом наш стоит на пригорке, и тумана там отродясь не было. Я сначала даже подумал, что где-то поблизости прорвало трубу с горячей водой и над землей висит пар. Но, сделав несколько шагов, понял — это именно туман, белесый и холодный. В общем я удивился и даже немного испугался, но не будешь же звонить на работу и говорить, что ты остался дома из-за тумана. Ну я и пошел вперед. Сделал несколько шагов — и больше ничего не помню. Помню только, как шел по этому туману.

— А потом?

— А следующее мое воспоминание — уже тут, в Париже, неделю назад. Я оказался неподалеку от Сены на одной из улочек. Позади висели клочья тумана…

— Как вы там оказались?

— Не помню. Кажется, я выбегал из тумана. По-моему, я бежал изо всех сил, сердце отчаянно колотилось в груди…

Я понял, что дело безнадежное, но все-таки спросил еще раз:

— Вы совсем не помните ничего из того, что с вами произошло?

— Нет, совсем… хотя… в последнее время ко мне приходят странные воспоминания, в основном во снах. Какое-то багрово-красное солнце, постоянная усталость. Высокие темные фигуры странных людей, покрытых шерстью. Ощущение постоянного страха… Но я не уверен, что все это — не плод моего больного воображения.

Элиз сделала мне знак, что беседу пора заканчивать. Я поднялся, положил на столик свою визитку и сказал:

— Спасибо огромное, вы очень помогли мне. Я обязательно загляну к вам, когда вы немного окрепнете.

Перед уходом из больницы я нанес еще один визит — лечащему врачу Крийо. У него я надеялся узнать кое-какие интересующие меня подробности. Врач, благообразный мужчина с седой бородой, внимательно выслушал меня.

— Простите, доктор, я хотел бы узнать поподробнее о состоянии больного. Он ничего не помнит из того, что с ним произошло, но по состоянию его организма наверняка ведь можно что-то определить, — начал я беседу.

— Разумеется, вы правы. По общему состоянию и по имеющимся на теле повреждениям можно многое сказать…

— А что, есть и повреждения? — удивился я.

— Увы, есть, и в достаточном количестве. На ладонях — вы, наверное, не заметили — довольно крупные кровавые мозоли. Причем мозоли застаревшие, ясно, видно, что кожа рук давно находится под большой нагрузкой. Рентген Показал, что у пациента были сломаны примерно три года назад и не очень правильно срослись два ребра и левая нога. Поэтому при ходьбе он заметно хромает — но этого вы тоже заметить не могли, мы ведь не разрешаем ему вставать. Истощение организма серьезное, явно длительное, хотя до настоящей дистрофии, хвала господу, далеко. На запястьях какие-то следы, как от кандалов. На поверхности тела в нескольких местах довольно крупные шрамы, но внутренние органы не задеты, т. е. ранения не были проникающими…

Доктор хорошо поставленным голосом продолжал свое перечисление, а я лихорадочно обдумывал только что услышанное. Выходит, что Крийо не просто шагнул сквозь туман на 10 лет вперед! Все эти 10 лет он где-то был! Эту мысль я и озвучил врачу. Выслушав меня, он удовлетворенно кивнул головой и произнес;

— То-то и оно. Ваши коллеги уже поспешили написать о каком-то мгновенном путешествии через годы, временной дыре и тому подобной чепухе. На самом деле Крийо все эти годы где-то находился.

— У вас есть версия на этот счет?

— Та же, что и у полиции, — доктор пожал плечами, — парня похитили, а потом выкинули за ненадобностью, обработав мозг каким-то неизвестным препаратом.

Мы распрощались, и я вновь погрузился в размышления. Версия доктора, конечно, была проста, и эта простота подкупала. Может, Крийо — один из тех несчастных, которых превратили в „универсальных солдат“? Но почему тогда его выпустили? И куда девались его „сверхчеловеческие“ качества? Может, они действуют только временно?

Предположение заманчивое, но слишком простое. Во-первых, если Крийо похитили, то слишком уж сложно было обставлено похищение. Выкрасть человека из двора собственного дома, да еще и организовав искусственный, вернее, вполне естественный туман, — это уж слишком! Есть более короткие, дешевые и безопасные пути к намеченной цели. Да и какую ценность представлял Крийо, чтобы так вот его похищать? По сути дела, никакой — он не был носителем каких-то военных секретов. Обычный французский клерк, каких тысячи в каждом более или менее крупном городе.

Далее. Бели Крийо похитили, то зачем его выпустили? Даже в гораздо менее масштабных и засекреченных проектах живых свидетелей оставлять не принято. Может, Крийо каким-то образом сбежал? Но сбежать из лап организации, обладающей столь совершенными техническими средствами и столь большими возможностями, немыслимо.

Я возлагал большие надежды на следующий разговор с Жаном. В конечном счете он ведь начал что-то смутно вспоминать — значит, „промывка“ его памяти действовала недостаточно глубоко. Но этому не суждено было свершиться.

Три дня спустя мне позвонила Элиз Крийо. Ее голос дрожал, чувствовалось, что она не может сдержать волнение.

— Жан убит! — огорошила она меня первой же своей фразой.

— Как? Кем?

— Я не знаю. Более того, официальная причина смерти — остановка сердца вследствие истощения. Но я в это не верю. Вчера ему сменили лечащего врача безо всяких на то оснований. Тот вечером ввел ему какое-то лекарство, а утром Жана не стало. Полиция отказывается возбуждать дело, говорят, смерть наступила в результате естественных причин. Каких естественных причин, скажите на милость? Месье Кассе, вы — моя последняя надежда.

Да, быть последней надеждой мне не привыкать. А еще я вновь почувствовал леденящее дыхание преследователей за своей спиной. Преследователей, которые снова вышли на свою дьявольскую охоту.

В первую очередь в рассказе Крийо мое внимание привлекли не багровое солнце и не люди, покрытые шерстью, как вы могли бы подумать. Больше всего меня заинтересовал странный белесый туман, в который вошел и из которого вышел Жан. Только потом я понял, почему, — и все сразу встало на свои места.

Эту историю я слышал еще будучи корреспондентом одной парижской газеты. Ее любили смаковать мои коллеги из желтой прессы, дополняя все новыми и новыми подробностями. Может, она и не стоила бы моего внимания, если бы в ее основе не лежали совершенно реальные события.

14 июля 1911 г. с римского железнодорожного вокзала в круиз, устроенный фирмой „Санет-ти“ для богатых итальянцев, вышел прогулочный поезд. 106 пассажиров рассматривали достопримечательности, окружавшие новый участок дороги. Поезд приближался к весьма длинному, по меркам начала XX в., километровому туннелю. И вдруг начало происходить что-то ужасное. По свидетельству двух пассажиров, успевших выскочить на ходу, все вдруг покрылось молочно-белым туманом, который по мере приближения к туннелю густел, превращаясь в вязкую жидкость. Поезд вошел в туннель и… пропал.

Сперва предполагали, что состав мог застрять в туннеле. Однако обследование не дало никаких результатов — поезда в нем просто не было! Три дня его искали по всем окрестным железнодорожным станциям и разъездам, и только после этого объявили всех пассажиров пропавшими без вести.

Началось расследование, к которому привлекли лучшие умы — социальный статус пассажиров исчезнувшего поезда был очень высок. Построили даже специальную модель туннеля, чтобы понять, что могло случиться с этим составом. Бесполезно. Постепенно о пропавшем поезде стали забывать, а когда грянула Первая мировая война, стало и вовсе не до того. Туннель, где исчез поезд, замуровали от греха подальше. Типичная манера поведения — если не можешь что-то понять и объяснить, надо от этого отгородиться.