Олег Козинкин - Почему не расстреляли Жукова? В защиту Маршала Победы
Второй эшелон приграничных округов, «глубинные дивизии» получили свой приказ на вывод в районы сосредоточения или районы сбора и начали выводиться с 7—11–15 июня. Правда, чаще всего они шли своим ходом и по ночам, что увеличивало время на этот вывод.
«В каждом соединении для борьбы против диверсионно-разведывательных групп выделялся специальный отряд, как правило, в составе роты, имеющей постоянную боевую готовность и усиленной танками и артиллерией. План прикрытия предусматривалось вводить в действие при объявлении мобилизации автоматически, а в других случаях только распоряжением наркома обороны СССР шифрованной телеграммой: «Приступить к выполнению плана прикрытия 1941 г.» (104. ЦГАСА, ф. 40442, oп. 1, д. 1872, л. 44). Ввод его в действие не был рассчитан на внезапные действия врага».
То есть данные майские ПП должны были вводить (хоть открыто, хоть скрытно) заранее! Что и делалось в реальности!
«Принятая система многоступенчатой передачи шифрованной телеграммы таила в себе опасность, что процесс — зашифровка, передача и расшифровка — займет много времени и до войск не будут своевременно доведены важнейшие распоряжения. Не учитывалось также, что противник сможет вывести из строя целые звенья управления. К тому же система оповещения не обеспечивала поддержание связи на две-три ступени вниз. Скрытое управление войсками при их отмобилизовании и развертывании предусматривалось достичь с помощью кодов, кодированных карт и радиосигнальных таблиц. Открытые разговоры по телеграфу и особенно по телефону категорически запрещались.
В целях быстрого и планомерного вступления частей и соединений в боевые действия была разработана система приведения войск в полную боевую готовность (система оперативных готовностей флота). В планах прикрытия имелись «Указания по подъему частей по тревоге», на основании которых командиры частей и соединений разрабатывали план-инструкцию по подъему войск по тревоге. Приказ на подъем частей по боевой тревоге предусматривал передавать письменно или устно установленным сигналом (приложение 19 — «Система боевой готовности в армии и на флоте накануне Великой Отечественной войны»).
Боевая тревога могла быть объявлена в двух вариантах: без вывода материальной части и с выводом. Сроки полной боевой готовности устанавливались: для стрелковых, артиллерийских и кавалерийских частей и соединений: летом — 2 ч, зимой — 3 ч; для танковых (механизированных) частей: летом — 2 ч, зимой — 4 ч. При расположении техники в теплых гаражах сроки зимой сокращались на 1 ч. Готовность дежурных подразделений определялась в 45 мин.»[36]
Как видите, для приведения в полную боевую готовность войск приграничных округов и тем более их приграничных дивизий требовалось не более 2–3 часов! Так что с учетом того, что на вечер 21 июня эти дивизии должны были находиться в «районах сбора» или даже в окопах, поднять войска по тревоге в ночь на 22 июня вполне могли бы успеть. Если бы, конечно, подписанную в 22.20 «Директиву № 1» на самом деле попытались передать в округа как можно быстрее Тимошенко и Жуков. А также время получения распоряжений должны были сократить звонки наркома и начГШ в округа около полуночи. И если бы Кирпоносы-Павловы-Кузнецовы начали поднимать свои войска по тревоге, как это делал Захаров в ОдВО сразу после этих звонков, то до нападения, до 3.30—4.00 приграничные дивизии успели бы, по крайней мере, убраться из «спящих казарм Бреста».
Но никаких приказов «огня не открывать» вообще-то в те первые часы не было, по крайней мере, от Сталина. В «Директиве № 1» четко написано: «войскам… округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников». Ничего о запрете в случае нападения открывать огонь нет и в этих словах, как и далее по тексту. Были ограничения в виде устных команд и «запреты» до особого приказа границу не пересекать, и это прописывалось в «Планах прикрытия и обороны госграницы». Но о том, чтобы не стрелять в тех, кто перешел нашу границу и стреляет в нас на нашей земле, запретов в «Директиве № 1» не было. Не было пункта с четким разъяснением о том, в каких случаях открывать огонь по противнику, нарушившему госграницу, — это верно! Но об этом — см. выше. Однако от командования западных округов все же требуется без всяких двусмысленностей — «войскам… быть в… готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников». И как можно быть в готовности встретить удар немцев, не отвечая при этом огнем на огонь?
Но, кстати, еще в «пресловутом» приказе ГШ «от 18 июня» для приграничных дивизий, которым их выводили в район их рубежей обороны, было указано вполне четко: «Ни на какие провокации со стороны немецких частей не отвечать, пока таковые не нарушат государственную границу. Все части дивизии должны быть приведены в боевую готовность. Исполнение донести к 24 часам 21 июня 1941 года».
То есть, пока враг не перешел границу — огня не открывать! Но если перешел и ведет огонь — «мочить» от всей души! Так что формально такое разъяснение уже было. Другое дело, что командующие на местах его не довели до командиров, но в этом вины Жукова как раз нет. Другое дело, что это командующие на местах и давали такие запреты. Но не Жуков! Тем более что Жуков лично вечером 21 июня обзванивал округа и предупреждал командующих о возможных провокациях и нападении в эту ночь (подробнее это будет показано в отдельной книге по полным ответам генералов на «вопросы Покровского»).
* * *«В своих действиях Жуков не связан ничем. Так почему он не выполняет свои обязанности?
Сам Жуков описал эти первые минуты и часы войны. Вот в кабинет Сталина входит Молотов и заявляет, что имел встречу с германским послом, и тот передал официальные документы германского правительства об объявлении войны Советскому Союзу. Жуков описывает реакцию Сталина на это сообщение, но почему-то не описывает свою собственную реакцию. Сам Жуков якобы давно знает, что война началась, вот еще и Молотов принес официальное подтверждение. Реакция Жукова на слова Молотова должна быть однозначной и мгновенной. Каждая секунда промедления означает все новые захваченные противником мосты, склады оружия и боеприпасов. Каждая минута промедления — это новые километры, намотанные на гусеницы танков Гота, Гудериана, Манштейна. Каждый час промедления означает новые сотни сгоревших на аэродромах самолетов, новые сотни тонн без толку пролитой крови. Поэтому, услышав официальное подтверждение Молотова о том, что война объявлена, Жуков должен был хватать трубку телефона и орать во все адреса: ВОЙНА! ВОЙНА! ВОЙНА!
Но мудрый Жуков ходит по кабинету, говорит умные слова, но ничего не сообщает войскам, которые не имеют никаких указаний, кроме категорических требований никаких мероприятий не проводить».
* * *Директива, которая предписывала округам поднимать войска по боевой тревоге, отправлена была хоть и со скрипом, но все же около 1.00 ночи 22 июня. А перед этим в западные округа (еще около 22.00) звонил оперативный дежурный Генерального штаба в звании минимум полковника и предупреждал окружное командование о том, чтобы те ждали поступление «важнейшей шифровки» из
Москвы! (Маршал М.В. Захаров пишет, что ему и об отправке в ОдВО «Директивы № 1» звонил около 1.15 ночи 22 июня «Ответственный дежурный Генштаба» полковник ГШ Масленников. Указанное сочинение, с. 225).
И звонил этот оперативный дежурный около 22.00 21 июня по команде того, кому оперативный дежурный ГШ подчинен — от начальника Генштаба Г.К. Жукова, который мог поставить такую задачу в это время только из одного места — из кабинета Сталина, где он был вместе с Тимошенко с 20.50 до 22.20. После этого «Директива № 1» была зашифрована, отправлена и поступила в округа, но только около 1 часа ночи. Это очень большая задержка, но даже и в этом случае времени у командования округов вполне хватило бы, чтобы войска поднять, авиацию перегнать на оперативные аэродромы или хотя бы по аэродромам рассредоточить, и выполнить то, что от них требуется. Тем более что после полуночи и нарком, и начГШ звонили в округа и сообщали им о «Директиве № 1» и, как уверяет Жуков, давали команду о приведении войск в полную боевую готовность!
Но «орать во все адреса: ВОЙНА! ВОЙНА!» до того, как на вас напали, — полный идиотизм.
Не уедут вечером 21 июня летчики на выходные с основных аэродромов — смогут перегнать по первому приказу свои самолеты на оперативные (запасные) площадки или «растащить по кустам за хвосты». Не будет авиации на стационарных аэродромах, которые известны врагу, или они будут растащены «за хвосты по кустам» — не будет сгоревших самолетов, как не было их в ОдВО 22 июня. Там только «на кишиневском аэродроме попали под удар семь самолетов СБ, три Р-2 и два У-2, потому что их командир авиационной бригады А.С. Осипенко не успел выполнить указание о перебазировании самолетов на оперативный аэродром»[37]
