Игорь Можейко - 1185 год Восток - Запад
Чингисхан родился примерно в 1160 году, может, чуть позже: разными источниками дата рождения завоевателя мира указывается в промежутке между 1155 и 1162 годами.
Монголы занимали тогда примерно ту же территорию, что и сегодня, и делились на несколько племен. Во главе племен стояла аристократия — багатуры (богатыри) и нойоны (господа). Они правили кочевыми родами, члены которых делились на нокоров (или нукеров), то есть полноправных воинов, и рабов. Рабами были военнопленные и члены обедневших, обессилевших родов. А так как общество это было слаборазвито и слабо дифференцировано, то рабство было условным и порой раб мало чем отличался от свободного бедняка. Рабы обычно были домашней прислугой, пастухами.
Принадлежность к роду была выше всего. Род владел пастбищами, род брал на себя кровную месть, род защищал и карал. Общего, единого государства у монголов не было, да и не было в нем исторической нужды: степь велика, пастбища обильны, степные соседи чаще всего так же разъединены, как и монголы. Разумеется, случались войны — то с татарами, то с киданями, то с чжурчжэнями и китайцами. Тогда монголы и другие степняки объединялись против общего врага, но союзы эти были чисто военными, они не вели к созданию стабильного государства.
XI и XII века были благоприятными для монголов. Под воздействием громадного климатического маятника, который определяет изменения в атмосфере Земли, сухие периоды на западе Евразийского континепта соответствуют периодам увлажнения восточных областей. То, что было благом для Европы и Руси — сухой теплый климат, продержавшийся до начала XIII века, было благом и для монголов: дожди кормили степь. Правда, благо это было относительно — всеобщего блага не бывает. Степь наступала на русские леса, и к русским городам приближались кочевья половцев: иссушение степей на юге, у Каспийского моря, заставляло степняков искать новые пастбища севернее.
Длительный период влажных лет в восточной степи привел к тому, что умножились стада, а следовательно, можно было прокормить больше едоков. Больше рождалось детей и больше вырастало. Население степи сильно увеличилось. Произошел своего рода демографический взрыв, а приложить руки избыточного населения было не к чему — кочевое хозяйство в этом отношении очень ограниченно. Да и степь, хоть и широка, не беспредельна. И как только климат стал постепепно изменяться, дождей стало меньше, трава — реже, оказалось, что в степи множество лишних людей.
Эти лишние люди были всегда — в каждом роду появлялись отщепенцы, бунтари, которые по той или иной причине переставали подчиняться строгим и незыблемым древним законам. Такие люди отделялись от кочевья, ставили свои курени, становились как бы хуторянами. Но, отказавшись от контроля родовой верхушки, эти люди лишались и защиты рода — жизнь их была полна опасностей. Некоторые уходили в леса Северной Монголии, занимались там охотой и рыбной ловлей, а то и разбоем. Часть их пыталась вести свое хозяйство, другие сбивались в ватаги — так легче было прожить и найти добычу. Их было немало в обильной степи, но, когда климат начал ухудшаться, жизнь усложнилась в первую очередь именно для этих изгоев.
Отец Чингисхана Есугэй-багатур командовал воинами племени тайджиутов. В те годы на власть над монгольскими степями претендовали чжурчжэни и татары — кочевые соседи монголов.
Есугэй искал союзников, и ему удалось привлечь на свою сторону кераитского хана Торгула. Но тут же он рассорился с другим крупным степным племенем — меркитами.
Случилось это так.
Знатный меркитский воин Эке-Чиледу женился на красавице Оэлун. Свадьбу сыграли у родителей невесты, и Эке-Чиледу, посадив молодую жену в возок, отправился домой. По дороге ему встретился Есугэй. То ли он заглянул в возок, то ли Оэлун раздвинула полог и выглянула наружу — красота ее поразила Есугэя. Он понял, что без этой женщины ему не жить.
И когда Есугэй, не попрощавшись, стегнул коня и помчался прочь, молодые люди встревожились. И поспешили дальше, утешая себя мыслью, что Есугэй больше не вернется.
Есугэй же прискакал в становище к своим братьям и позвал их с собой.
Судя по летописи, Эке-Чиледу путешествовал один. Один был и Есугэй. Есугэй не посмел напасть на молодого мужа, когда силы их были равны. Как настоящий полководец, он предпочитал действовать при перевесе сил.
Описание этого события свидетельствует о том, что по степи монголы передвигались поодиночке: законы степи охраняли путников. И даже военный вождь в мирное время за помощью скакал к братьям — постоянной дружины у него не было.
Через несколько часов Оэлун остановила возок и спрыгнула на траву.
— Я слышу стук копыт, — сказала она мужу. — Это он.
В вечерней степи звуки разносятся далеко.
— Я буду биться, — сказал Эке-Чиледу.
— Нет, — ответила Оэлун. — Они тебя убьют. А девушек в степи много. Ты найдешь новую жену и назовешь ее моим именем. И будешь думать, что я всегда с тобой.
И тут из-за увала появились всадники — Есугэй с братьями.
Братья достигли возка, когда Эке-Чиледу скрылся за холмом. Есугэй не стал его преследовать.
Через день Оэлун уже была в стойбище Есугэй-багатура.
Поднять свое племя против похитителя Эке-Чиледу не смог: Есугэй как раз начал собирать войска для войны с татарами. Но месть обиженного — это месть всего племени; отныне у Есугэя в степи были страшные и непримиримые враги.
Первенец Есугэя родился, когда тот вернулся из похода на татар, захватив в плен знаменитого татарского богатыря Тэмучжина. И потому мальчика назвали в его честь. Всех поразило то, что, когда Тэмучжин родился, в кулачке он сжимал сгусток крови. Все поняли это однозначно: он станет жестоким и кровожадным.
После этого Оэлун с Есугэем прожили девять лет. Жена родила ему еще четырех сыновей и дочь. В день, когда Есугэй решил найти для Тэмучжина жену из другого племени, его дочери Темулуй не исполнилось и года.
Есугэй взял с собой сына и поехал искать невесту. По преданию, он встретил в степи нойона из племени хонкеритов, который, внимательно посмотрев на Тэмучжина, сказал, что из него вырастет славный вождь, а потому он согласеп отдать за него свою дочь Бортэ, которой исполнилось десять лет. Есугэю девочка так понравилась, что он оставил сына в стойбище хонкеритов, чтобы тот познакомился поближе с будущей женой. А уезжая, сказал нойону:
— Мой сынок страсть как боится собак. Имей это в виду.
Фраза в устах отца более чем странная. И то, что она попала в «Сокровенное сказание», монгольский средневековый труд, описывающий жизнь Чингисхана, также необычно. Будущий герой должен быть безупречен. А он, оказывается, трусоват.
Довольный помолвкой, Есугэй отправился домой. И снова он ехал один. Или с такой малой охраной, что о ней летописец не упоминает. Дело было летом, стояла жара, Есугэю захотелось пить. Увидев становище татар, он спешился и попросил напиться. Хотя татары и были недругами, немало натерпевшимися от походов Есугэя, закон степного гостеприимства требовал, чтобы путника угостили. Татары так и сделали, но ненависть их к Есугэю была столь велика, что питье они отравили.
Подъезжая к дому, Есугэй почувствовал себя плохо. К вечеру он понял, что отравлен. Его отпаивали молоком и настоем трав, но на следующий день стало ясно, что жить ему осталось недолго. Есугэй приказал верному дружиннику скакать к хонкеритам, привезти Тэмучжина, который остается старшим в семье. Но Тэмучжин опоздал. Когда он приехал в стойбище, отец уже умер.
И тут же рухнул благополучный мир, в котором рос Тэмучжин.
Тайджиуты вскоре поднялись и ушли, бросив семью Есугэя. Притом угнали скот, лошадей, увезли добро. Когда Оэлун бросилась к вождям племени с обидой, что ее не зовут с собой, она получила такой ответ:
«Хоть бы и позвали, не стоит давать.Ешь что найдется.Хоть бы и просила, так не стоит давать,Ешь что придется».
А когда вслед за уходящими кинулся старый дружинник Есугэя, чтобы пристыдить соплеменников, те ранили его и лишь посмеялись над горестями вдовы.
Так в тридцать лет Оэлун осталась одна, ограбленная, никому не нужная. Патетически рассказывает о ее судьбе «Сокровенное сказание», автор которого, очевидно, знал семью Есугэя: «…коротко платье поясом подбирала, бегала по реке Онон вниз и вверх, по зернышку собирала, с диких яблонь, с черемухи, копала коренья… Те, которых диким чесноком кормила прекрасная Оэлун, стали отважными сынами и дали друг другу слово прокормить мать… Стали сиживать на крутом берегу, друг для друга ладить удочки…»
Жило семейство Оэлун не в степи, а на границе леса, который в те влажные века занимал куда большую площадь, чем теперь, и мальчики росли как лесные жители. С юных лет они пропадали в лесу, охотились, соорудив себе луки. Голодные, злые, сильные волчата.
