Андрей Буровский - Евреи, которых не было. Книга 1

Знаменитый русский философ Владимир Соловьев так высказался по поводу не менее знаменитого пушкинского «Пророка»: «Прямое призвание всех еврейских пророков относилось не к людям вообще, а к еврейскому народу, и универсализм их был не отвлеченным и предвзятым, а представлял живое перерастание национальной религиозной идеи, ее реальное расширение в идею всемирно религиозную, причем живым средоточием до конца оставалось национальное «я» Израиля. Бог в Библии никогда не повелевал своим пророкам обходить моря и земли, а, напротив, возвещал через них, что все народы сами придут к Израилю» [40, с. 63].

И делал вывод: «Пророк» — стихотворение вовсе не библейское по духу, в нем поставлены проблемы духовных исканий современности».

ИУДАИСТСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ

«Цивилизация — это совокупность людей, стоящая между народом и человечеством» — такое определение цивилизации дал американский ученый Янч. Цивилизация стоит на «религиозно-культурном фундаменте». Одна из «мировых» религий формирует культуру какого-то огромного региона. Догматы, идеи и требования этой религии формируют отношение к миру всех, кто живет на этой территории.

Существует мусульманская и христианская цивилизации, буддистская и конфуцианская (дальневосточная). Коль скоро существует совокупность людей, исповедующих иудаизм, следует сделать вывод и о существовании иудаистской цивилизации. Принадлежность к ней определяется не по крови. Мы уже видели и увидим еще много раз, как люди разных племен и народов принимают иудаизм. И совершают гиюр, входят в состав общин и начинают поклоняться Яхве целыми государствами. На всех этих людей, независимо от способа обращения, действует совершенно определенная пропаганда, к ним предъявляются требования, как бы исходящие из уст Творца. И психология этих людей изменяется в соответствии с религиозно-культурным фундаментом иудаистской цивилизации.

ЗАРАЖЕННЫЕ

Значит ли сказанное, что только одни евреи полны убежденности в собственной исключительности? Вовсе нет. В мире не так уж мало людей, вполне искренне считающих евреев светочами мира. Любой психиатр расскажет вам, что безумие очень легко индуцируется. Стоит в комнату, где сидят спокойные, умственно трезвые люди, вбежать провонявшему мочой обезумевшему существу, повыть и поплясать, и у этих трезвых людей (и у евреев, и у гоев одинаково) неизбежно возникает подспудное желание самим немножко повыть и поотбивать чечетку.

Ну, пусть не громко повыть, не вовсю поплясать, а так… Совсем немножечко подвыть сквозь зубы, попритопывать ногами в такт бешеным, невольно привлекающим внимание скачкам сумасшедшего.

Психиатры шутят иногда, что «эти дела тоже заразные», и в чем-то они, пожалуй, правы. Это же касается и сферы безумных идей, сумасшедших представлений «…нации, которая себя объявила избранным Богом народом и почти убедила в этом мир [4, с. 17].

Почти убедила? Я сказал бы так: убедила некоторых представителей этого мира. Вот хотя бы: «Народ израильский! Светоч мира! Ты особенно прости меня. Прах убитых во время погромов младенцев мучит мою совесть. Прости меня, самый даровитый, самый блистательный народ из всех народов» [41, с. 360]. Вообще-то, слово «убеждение» к Сергею Михайловичу Труфанову, в монашестве отцу Илиодору, вряд ли применимо. Побывал он в рядах самых отпетых черносотенцев и «строителей нового общества», пытался и делать карьеру с помощью Распутина и устроил с ним безобразную драку, даже хотел убить. Был и христианским монахом, и колдуном, и язычником, и «пламенным атеистом».

Тем не менее, начинал-то Илиодор с того, что стал страшнейшим антисемитом и поносил евреев так, что просто делалось неловко. И детишек они ловят и едят, и на помеле летают, и в мацу кровь подмешивают, и неурожаи от них… Словом — ужас!

Обо всех этих ужасах отец Илиодор, слегка подзабывший и Нагорную проповедь, и многие другие высказывания Спасителя, рассказывал много и охотно, по большей части устно, но случалось — и письменно.

На некоем витке своей биографии, когда страну уже захватили… скажем так: захватили интернационалисты, вот тут-то и выяснилось, что агрессивнейший антисемитизм отца Илиодора — вовсе не глубокое нравственное убеждение, а попросту способ сделать карьеру в политике. То-олько запахло жареным, и перековавшийся отец Илиодор Труфанов решил, что ему тоже надо сделаться пламенным интернационалистом… и начал произносить тексты типа вышеприведенного.

Хотя, может быть, дело не только в политической проституции. Может быть, мы имеем дело с искренней «перековкой» человека, который убедился: евреи его переиграли в политические игры, а раз так — значит, они умнее и достойнее, «светочи мира, самый блистательный народ». Или мы присутствуем при очередном интриганском вираже отпетой политической проститутки, и не более того.

Если второе предположение верно, то с удовольствием отмечу: карьера Труфанова на этом кончилась — и церковная, и светская — любая.

Но вот уже в наше время, и уж наверняка без всякого внешнего принуждения некий М. А. Князев пишет в аннотации к своей книге:

«Число 7 во все времена историки у разных народов считали магическим, загадочным, чудодейственным. Кроме этого числа еще два — 4 и 11 — нашли свое выражение в проявлениях свойств материального мира как в микроструктурах, так и в Большом космосе…

…Мировой сионизм, как часть современной истории, является в настоящее время активно действующим на эволюцию фактором…

Исследованию этого феномена с точки зрения общей тенденции эволюционного процесса и посвящается настоящая работа» [42, с. 4].

Уровень аргументации таков: автор полагает, что «групп крови — четыре, и человеческих рас тоже четыре» [42, с. 57], из чего делаются далеко идущие выводы.

Книга изобилует перлами типа «Резерфорд взглянул на небо и построил планетарную систему атома» [42, с. 30] (вспоминается невольно из Стругацких: «Оорт первым взглянул на небо и увидел, что Галактика вращается». Или Князев пил из тех же родников?).

Все это позволило бы Князеву занять почетное место в «Библиотечке русского антисемита», если бы не одно, но очень важное обстоятельство: он от всей души считает евреев светочами мира, а все связанное с евреями (Князев упорно называет все это одним лишь словом «сионизм») он считает генеральной дорогой космической эволюции. К светлым высотам космического разума ведет нас, по Князеву, «явление, которому не менее 3500 лет, а именно это время я бы отвел истории сионизма» [42, с. 9].

Воистину, «я далек от того, чтобы считать этого не вполне нормального брахмана типичным представителем индусской исторической школы». Но Князев — это тоже некое явление, пусть и не очень многочисленное: гой, отчаянно верящий в еврейскую исключительность и природную избранность. Он уверовал и уже, как умеет, так и пытается убеждать в этом читателя. Послушайте! Неужели даже для таких нельзя ничего сделать?! Хотя да! Обрезание в иудаизм. Обряд, называемый гиюр. Обрезайся, пока не поздно, Князев, и ты спасешься!

Но в целом, конечно же, народы не особо радуются, столкнувшись с комплексом исключительности. Заражаются в основном те, кто имеет соответствующую предрасположенность.

Глава 4

В чужом глазу…

Причину антисемитизма следует искать в самих евреях,

Антисемитизм — это психологическая проблема. Ее источник находится не в реальности, а в мозг> антисемита… Это, несомненно, отклонение от психической нормы.

Мир традиционных обществ, мир Старой Европы можно сколько угодно считать неким утраченным идеалом, светлым раем, из которого изгнано современное человечество. Для некоторых англичан и шотландцев идеалом стало Средневековье: для Вальтера Скотта, столетием позже для Честертона.

Для замученного сложностями жителя конца XX — начала XXI века таким светлым временем становятся порой XIX, XVIII века. Тогда все было проще, приятнее, понятнее… как кажется сквозь тьму времен, как-то все здоровее и оптимистичнее.

Реальность очень далека от поисков потерянного рая позади. То есть все это было, конечно: прочные супружеские пары, которым строгое воспитание (и отсутствие воображения, и страх…) не позволяло даже и подумать об утехах на стороне. Добродушные сельские батюшки, не утратившие душевного здоровья, даже пройдя «воспетую» Помяловским бурсу. Мудрые разговоры на профессорских субботах; такие уютные и умные, что впору забыть, что всего в километре — трех от беседующей профессуры привязывают к столбу очередную жертву на Сенной площади, о чем и Некрасов писал. Несомненно, в историческом прошлом человечества есть немало очень и очень хорошего.