Марк Солонин - Нет блага на войне
Нужны. Прежде всего потому, что, принимая во внимание известную жестокость немецкого оккупационного режима, очень странной выглядит ситуация, когда арестованные «вожди вооруженного сопротивления» не гибнут в пыточном подвале или на виселице, а долго «томятся в застенках», после чего выходят на свободу в целости и сохранности, не потеряв ни одного волоска на голове. Во-вторых, репрессии и сопротивление далеко не всегда связаны между собой — особенно в условиях тоталитарной диктатуры. На территории Украины (с учетом ее западной, бывшей польской, части) гитлеровские фашисты уничтожили 1,5 млн евреев, включая стариков и грудных младенцев, заведомо не представлявших малейшей угрозы для оккупационного режима. И тем не менее их репрессировали, и не просто репрессировали, а убили. В годы Большого Террора 1937–1938 гг. на Украине от рук другой, красной диктатуры, погибли сотни тысяч человек, абсолютное большинство которых ни о какой борьбе против сталинской тирании и не помышляло. Наконец, самое время вспомнить — в каком именно Заксенхаузене томился Бандера?
Арестованные ОУНовцы были помещены в специальном отделении «Целленбау», в котором содержались ВИП-персоны со всей Европы. Бандеровцы оказались в одной компании с бывшим канцлером Австрии Шушнингом, сыном маршала Италии Бадольо, сыном Сталина Яковом Джугашвили, лидером германской компартии Эрнстом Тельманом, бывшими премьер-министрами Франции Полем Рейно и Эдуардом Деладье, министром обороны Латвии генералом Дамбитисом и пр. Скажем честно, в мирной жизни к политикам такого уровня Бандеру не пустили бы и на порог. Заключенные находились под защитой международного Красного Креста, получали письма и посылки, могли иметь небольшие суммы наличных денег, свободно перемещаться по лагерю, встречаться друг с другом. Ни о какой работе в шахтах и каменоломнях не могло быть и речи. Фактически, они находились на положении интернированных, а отнюдь не узников «лагеря смерти».
Разумеется, у себя дома и на свободе еще лучше, но как бы то ни было, в октябре 1944 г. лидеры ОУН (к тому времени там уже находились и «мельниковцы» во главе с самим Андреем Мельником!) вышли из «Целленбау» в добром здравии. Бандера после освобождения был удостоен личной встречи с рейхсфюрером СС Гимлером (правда, ряд авторов отрицают этот факт, сообщая что все ограничилось приемом у бригаденфюрера СС Бергера), после чего все (и Бандера, и Мельник, и извлеченный из нафталина гетман Скоропадский) отправились на конспиративную дачу гестапо, где приступили к формированию очередного «украинского национального комитета»…
Вернемся, однако, к событиям осени 1941 года. Что происходило с ОУН(б) после ареста ее руководителей? Националистические историографы дают на это единодушный ответ: «Организации ушла в подполье». Допустим, но в таком случае надо признать, что это было самое удивительное подполье в истории. Ни взорванных мостов, ни пущенных под откос поездов, ни дерзких нападений на счету этого «подполья» не обнаруживается — поверить трудно, что им руководили те самые люди, которые в начале 30-х годов своими терактами держали в нервном напряжении всю Галичину. При этом сформированная с непосредственным участием ОУН и укомплектованная в значительной степени бандеровскими активистами «вспомогательная (вспомогательная по отношению к немецкими оккупационным властям!) полиция» продолжала лютовать на оккупированной территории Украины; исправно сотрудничала с оккупантами и местная администрация городов и сел, созданная «походными группами» ОУН. Где и когда была еще в истории ситуация, когда одна половина организации «борется в подполье», а другая — служит в полиции и зверски расправляется с реальными подпольщиками и партизанами?
В начале октября 1941 г. ОУН(б) под руководством М. Лебедя провела (на оккупированной, заметьте, территории!) свою Первую Конференцию. Как утверждают современные украинские историки: «На ней были четко сформулированы политические цели и подчеркивалась необходимость публиковать материалы, которые бы воспитывали население в духе политической сознательности, раскрывали немецкие планы эксплуатации и колонизации Украины. Эту пропаганду рассматривали как подготовительный этап для активной борьбы». К этому остается добавить, что кроме «воспитания в духе сознательности» конференция поставила задачу активнее привлекать свидомую (сознательную) молодежь к службе в «полицаях». Наверное, для того, чтобы она на собственном примере «раскрыла немецкие планы эксплуатации и колонизации Украины».
Шел месяц за месяцем, началась и закончилась зима 41–42 гг., немцы дошли до стен Москвы и были от нее отброшены, в мировую войну вступили США, захлебнулась в крови Ржевская наступательная операция Красной Армии, а бандеровские «подпольщики» все еще собирались с силами. В апреле 1942 г. ОУН(б) провела Вторую Конференцию — с аналогичными в плане «активной борьбы» результатами. «В своей деятельности подпольные организации ОУН упор делали на пропаганду идей самостоятельности Украины… Действий, которые бы наносили немцам серьезный экономический или военный ущерб, подполье ОУН не осуществляло». Уже «теплее». Осталось только уточнить — а были ли действия, которые нанесли немцам хотя бы несерьезный военный ущерб? Да и могли ли они быть, если — как признают даже самые горячие сторонники бандеровщины — Мыкола Лебедь «ібільше шукав (искал) ворогів серед оточення (своего окружения), ніж організовував опір німцям… Він не хотів чути (слышать не хотел) про організацію партизанських загонів (отрядов) — як писав у одному зверненні (обращении) «Не можна розпорошувати (распылять) сили на партизанку».
В июне 1942 г. руководство ОУН(б) выпустило специальную листовку, в которой украинцев призывали не поддаваться на «советско-польскую диверсию», т. е. не оказывать никакой поддержки партизанам. Тот же призыв (приказ) был повторен в конце года в листовке под названием «Партизаны и наше отношение к ним» (хранящийся в украинском госархиве документ прошел два перевода — с украинского на немецкий и с немецкого на русский, поэтому о дословной точности текста говорить нельзя). В ней, в частности, было сказано: «Мы враждебно относимся к партизанам и поэтому уничтожаем их. Наше время еще не пришло. Оно должно застать нас объединенными под знаменами ОУН… Наша цель — не партизанская борьба, а национальная освободительная революция украинских масс…»
Если кто и вел в тот момент реальную вооруженную борьбу, так это будущий «командир Армии Непокоренных», будущий глава «Генерального секретариата» УГВР Роман Шухевич.
13 августа 1941 г. батальон «Нахтигаль» был снят с фронта и 27 августа возвращен в Германию, в учебно-тренировочный лагерь в г. Нойхаммер. Туда же вскоре прибыл с юга Украины и батальон «Роланд». Обе части («дружины украинских националистов», как их еще называют в исторической литературе) были расформированы, а личный состав (включая командиров) был 21 октября 1941 г. обращен на формирование вполне стандартного, на этот раз — уже безо всяких жовто-блакитных нашивок на рукаве, батальона охранной полиции («шуцманшафтсбатальон»). Командиром батальона был назначен Е. Побигущий, Р. Шухевич стал командиром одной из рот в звании гауптмана (капитана) вермахта.
В течение нескольких месяцев батальон проходил боевую подготовку, после чего в конце марта 1942 прибыл в Белоруссию, где был оперативно подчинен 201-й охранной дивизии. Вплоть до декабря 1942 г. батальон вел боевые действия по охране тылового района 3-й танковой армии вермахта совместно с карательными частями СС под общим руководством известного военного преступника, обергруппенфюрера СС фон Бах-Зелевски. Стоит отметить, что действие происходило в районе Лепель — Витебск, т. е. в той части Белоруссии, которую даже самые ярые националисты не рискуют занести в разряд «этнических украинских земель». Что же делали «борцы за самостийную Украину» в лесах Белоруссии? «Охраняли мосты», — отвечают, потупив очи долу, нынешние адвокаты галичанских фашистов. Увы, это мнение не совпадает с тем, что пишет в своих мемуарах («Мозаїка моїх споминів») сам Побигущий: «Безумовно, що були часті бої проти партизан, перешукування лісів (прочесывание лесов), напади на їх місця постою… Курінь (батальон) виконав (выполнял) добре своє завдання, як це говорив фон Бах, ствердивши, що з усіх 9 куренів, що охороняли середнє запілля Східного (оперативный тыл Восточного) фронту, — наш курінь виконав найкраще завдання…»
Коль скоро найти в событиях 41–42 гг. следы антифашистского сопротивления бандеровского подполья не удается (а очень хочется!), то сегодняшние пропагандисты украинского национализма решили воспользоваться наработанным опытом пропагандистов советских («где мерилом работы считают усталость»).
