Робер Амбелен - Драмы и секреты истории, 1306-1643

Что касается вышеупомянутого Кола де Риенцо, разумеется, это он придумал всю историю с Иоанном I Посмертным, которого якобы подменили сыном Мари де Крессэ и того самого Гуччо, племянника ломбардского банкира. Так как, если бы в эту удивительную историю поверили политические власти того времени (а она была принята как Сиенской Республикой, так и королем Людовиком I Венгерским), она отодвинула бы на второй план претензии самого Риенци на то, что он был родным сыном императора Генриха VII. Его утверждение обрело бы достоверность рядом со столь невероятной историей, признанной за правду. А признание его собственных претензий облегчило бы ему доступ к королевской власти в Риме при содействии партии гиббелинов.

Наконец, если бы военная авантюра Джаннино увенчалась успехом, ломбардские банкиры и еврейские финансисты получили бы назад свое добро, которое было у них в свое время так нагло отобрано последними королями Капетингами. В случае успеха они обязались отблагодарить Кола де Риенцо, что, учитывая его потребность иметь преданную, регулярно оплачиваемую армию, представляло в те времена неоспоримые преимущества.

Но судьба поступила с Джаннино иначе. Можно ли заподозрить в этом деле какое-то тайное воздействие со стороны тамплиеров? Такое предположение было бы действительно очень заманчиво для того, кто в ходе развития всей истории стремится узреть действие тайных сил, исходящих от рыцарей, подвергшихся неправедным гонениям. Однако мы придерживаемся иного мнения.

Вероятно (как отмечает Морис Дрюон), Жан де Лонгви, племянник Жака де Моле, и собрал воедино вскоре после смерти его дяди тех тамплиеров, которым удалось избежать виселицы или костра. Действительно, он поклялся отомстить за его смерть, совершив набеги на земли графа Бургундского Филиппа де Пуатье, будущего Филиппа V Длинного, милосердного супруга Жанны Бургундской, сестры Маргариты.

Но ничего подобного сделано не было. Оставшиеся в живых тамплиеры перешли к светскому образу жизни, женились, обзавелись семейными очагами, увековечивая знаменитые уже упоминавшиеся тамплиерские династии. Месть, за которую ратовал Жан де Лонгви, совершил, сам не зная того, Антуан де Шабанн, граф Даммартенский, младший брат Жака де Шабан-на ла Паллиса и соратник Жанны д’Арк.

В 1437 г. во главе небольшой армии он опустошил земли герцога Бургундского Филиппа Доброго — Шампань, Лотарингию и Бургундию, после чего и получил прозвище, данное ему королем Карлом VII: «А вот мессир де Шабанн, капитан живодеров…», на что последовал знаменитый дерзкий ответ: «Сир, их шкуры обогатили Вас больше, чем меня, ведь платил за них я…»

Термин «живодер» сохранился и применялся в те времена в отношении того, кто обирал противника до нитки. Однако не следовало путать эту «тотальную войну», которую Антуан де Шабанн вел на землях, которые тогда принадлежали врагам Франции и союзникам англичан, с издержками печально знаменитых великих походов, опустошивших французские провинции.

Наверное, истинное потомство Филиппа IV Красивого должно было и впредь продолжать царствовать во Франции для того, чтобы, испытывая на себе из поколения в поколение таинственные удары судьбы, предрешенные проклятием Жака де Моле, последнего Великого магистра Тампля, окончательно искупить свою вину в 1793 г. в огромной башне командории Тампля в Париже по приказу якобинцев…

5

Подлинная личность Жанны, так называемой д'Арк

Было ли сие делом рук божеских или человеческих? Затруднительно было бы для меня решить это… Иные мыслят, будто некто, более мудрый, нежели прочие, замыслил внушить им, что Господь ниспослал некую девственницу и заставил их вручить ей бразды правления, коих она домогалась.

Как эта глава, так и следующие могут вызвать недовольство тех людей, которые яростно твердят о правдивости одной легенды, подкрепляющей их религиозные и политические побуждения. Легенда о Жанне д’Арк[46] (имя, которое при жизни она никогда не носила) — это одна из величайших фальсификаций во французской истории, возможно — самая крупная ложь такого рода. Вот почему мы считаем своим долгом особенно тщательно воспроизвести все версии. И прежде всего попытаемся обрисовать обстановку, в которой эта ложь возникла. Эти подробности имеют очень большое значение для всего того, что касается жизни этой Жанны.

Средневековое общество

Средневековое общество было иерархичным и состояло из сословий, связи между которыми были чрезвычайно затруднены. Для официального перехода из одного в другое требовались заслуги и оправдания.

Основу общества составляли крепостные крестьяне. Им принадлежали их жалкие жилища, а также кое-какие домашние животные и орудия труда. Но сами они привязаны к лену, в котором они родились и проживали. Их зависимость от своих господ определялась многочисленными повинностями. При Людовике X Сварливом крепостные обоего пола, входившие в королевский домен, получали освобождение в обмен на выплату определенной, раз навсегда установленной суммы. Зато в остальной части Франции, включая земли, зависимые от монастырей и аббатств, крестьянам пришлось дожидаться революции 1789 г.[47]

Над крепостными на социальной лестнице находились вилланы — освобожденные крепостные, а также ремесленники, рабочие-строители, подмастерья, мелкие торговцы. К той же части населения относились мелкие земельные собственники в деревнях, именовавшиеся «алё». Их называли разночинцами (что применялось к любому свободнорожденному человеку, который мог менять место проживания и никоим образом не был привязан к какому-либо лену).

Над вилланами возвышалось третье сословие, объединявшее мастеров-ремесленников (это звание передавалось по наследству внутри корпораций-гильдий), крупных торговцев, адвокатов, врачей, аптекарей, наследственных арендаторов, дворян, утративших свои дворянские права, а также потомство этих последних. Это сословие — буржуа (бюргеры). Их тоже называют «разночинцами».

Четвертое сословие составляла знать (дворянство): та, корни знатного происхождения которой теряются в глубине веков; дворянство родовое и служилое (полученное в результате принадлежности к рыцарству, придворной должности или занимаемого положения). Для обладания наследственным титулом-именем знатная семья должна была доказать наличие многочисленных рыцарей в своей родословной, а также участие в крестовых походах[48]. Знать также подвергалась иерархической дифференциаций в зависимости от занимаемых ею земель: простой лен принадлежит оруженосцам и простым рыцарям. Далее идут барония, виконтство, графство, маркизат, герцогство, княжество, королевство, империя. Ордонанс Филиппа IV Красивого о «боевых залогах» дает нам представление об административных правилах этой феодальной иерархии, восходящей к Карлу Великому, и уточняет, какими подчиненными ленами должен располагать любой главный лен:

— королевство: по крайней мере четыре прилегающих герцогства, или 16 графств, или 64 баронии;

— герцогство: по крайней мере четыре графства или 16 бароний;

— маркизат: по крайней мере пять-шесть бароний, каждая из которых включает в себя 10 дворян;

— графство: по крайней мере четыре баронии такого же значения;

— виконтство: по меньшей мере две-три баронии такого же рода;

— барония: по меньшей мере шесть дворянских земель, каждая из которых принадлежала одному рыцарю.

Рыцарь, владевший маленьким леном, должен был иметь возможность сформировать «копье», то есть боевой отряд в составе пяти человек, куда входили бы: рыцарь, оруженосец и трое или четверо вооруженных всадников-слуг. Для перехода из оруженосцев в рыцари и для допущения к церемонии посвящения необходимо было предварительно принять участие по крайней мере в одном сражении. Если «холопа» (manant) уличали в краже золотых шпор рыцаря или других ценных предметов, освященных в боевых операциях, ему отрубали кисть правой руки, ибо речь шла о краже предметов, являвшихся объектом священной церемонии. Сеньор, у которого было вдоволь вассалов для формирования многочисленного отряда дворян более низкого ранга, назывался знаменосцем, ибо он имел право носить знамя, а уже не флажок на острие копья.

В средневековом обществе выделялись и некоторые другие социальные категории: например, подкидыши — дети, брошенные на произвол судьбы, которых взял под свое покровительство сеньор данного лена. В этом случае они были крепостными (сервами). Незаконнорожденные отпрыски знати, рожденные от матерей, числящихся по разряду разночинцев и не признанные своими отцами, хотя на деле ни для кого не было тайной их происхождение, пользовались в лене определенными привилегиями и занимали несколько особое положение. Бастарды, официально признанные как таковые, считались дворянами и просто должны были иметь на гербах своих родителей особый геральдический символ, так называемую черную полосу (знак незаконнорожденности), в то время как их потомство, рожденное в законном браке, эту полосу в некоторых провинциях (например, в Дофине) не ставило.