История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 2 - Луи Адольф Тьер
Учреждение французских таможен на побережье Голландии вызвало не меньше затруднений. Из Булони, Дюнкерка, Антверпена, Клеве, Кельна и Майнца прибыли легионы французских таможенников, которые не говорили по-голландски, привыкли к крайней бдительности и относились к своим обязанностям как к делу воинской чести, что делало их бесцеремонными и неподкупными. Это наилучший вид таможенников для правительств, которые хотят защитить свои границы, но наихудший для коммерсантов. Голландцам приходилось терпеть присутствие этих иностранных агентов на своих берегах и в портах, сносить их мелочный досмотр, невыносимый для народа, который состоял почти из одних мореплавателей и привык к полной свободе торговли во все времена. И если бы приходилось терпеть их только на внешней границе, стеснение было бы не так мучительно, но очертания Голландии делали их присутствие необходимым и в самом центре страны. Голландию не только пересекает во всех направлениях множество речек и каналов, но и в некотором роде пронизывает насквозь обширное море, которое называют Зёйдерзее (Южное море) и которое позволяет сообщаться меж собой всем частям страны посредством активной и удобной внутренней навигации. Пришлось ощетинить таможнями внутренние берега Зёйдерзее, и торговцам из Фризии, Оверэйсела и Гельдерна приходилось теперь возить свои товары в Северную Голландию и привозить оттуда экзотические продукты под нестерпимым надзором. Таможенники требовали разгружать лодки с торфом, чтобы убедиться, что под торфом не спрятана контрабанда, а это было трудно выполнимо и возмутительно. Для придания этим мерам силы уголовных санкций из французских таможенников и военных организовали комиссии, чтобы они на месте судили нарушителей. Подобного ущемления суверенитета Луи не стерпел и приказал освободить всех, арестованных за контрабанду.
Но самую главную трудность, нараставшую по мере приближения французских постов к Амстердаму, представляла военная оккупация. Штаб-квартира маршала Удино, командовавшего соединенными силами, охранявшими подступы к Голландии, находилась в Утрехте. Удино расставил посты от Утрехта до устья Мааса и на побережье Северной Голландии от устья Мааса до линии Гааги. Но чтобы закрыть Зёйдерзее и вход в Амстердам для контрабандистских судов, следовало подняться еще выше. Именно этого король Луи пытался не допустить. Он покорился присутствию французских войск в Утрехте и даже в Гааге, потому что при этом еще оставалась возможность обороняться, затопив страну и призвав на помощь английский флот. Еще оставалась Северная Голландия, окруженная высокими водами, между Северным океаном с одной стороны и Харлемским морем и Зёйдерзее с другой, обильная зелеными пастбищами, цветущими садами и такими богатыми городами, как Лейден, Харлем и Амстердам. Прикрыв водой подступы к этому обширному куску суши в Лейдене, его можно было сделать неприступным и сражаться с Наполеоном за независимость, как сражались двумя столетиями ранее с Людовиком XIV. Но чтобы оставалась такая возможность, нельзя было пускать французские войска выше Лейдена.
Была у короля Луи и другая причина для такого поведения. Он не желал смиряться с присутствием иностранных солдат в столице королевства и выглядеть как король-префект и потому непрерывно возражал против ввода войск выше Лейдена, ссылаясь на то, что его честь и достоинство не позволят ему терпеть присутствие иностранных, хоть и дружеских, войск в королевской резиденции. И когда перед Харлемом предстал один из авангардов, вход французам в город закрыли и императорский орел был принужден отступить.
Ко всем этим противоречившим договору событиям присоединялось и скрытое невыполнение одной из статей, которой Наполеон придавал бесконечно большое значение, а именно оснащение флота Текселя. Хотя и было собрано несколько судов под командованием адмирала Винтера, на них едва насчитывалось две сотни людей вместо 700–800. Это условие, самое простое для выполнения, более всего способное успокоить Наполеона, наиболее полезное даже при решении сопротивляться, не выполнялось за отсутствием финансовых средств. Все, кто возвращался из Текселя, докладывали, что обещанное оснащение кораблей смехотворно ничтожно.
Все эти многочисленные противоречия были, естественно, известны публике, раздувались теми, кто желал броситься в объятия англичан, и вызывали сожаление людей благоразумных, предвидевших их скорые последствия. Разгоряченный, как последний из рабочих, собиравшихся каждодневно на пустынных набережных Амстердама, Луи, вместо того чтобы успокаивать людей, напротив, возбуждал их своим поведением и речами. Он заявлял во всеуслышание, что не потерпит военной оккупации столицы, чем брал на себя обязательства, от которых впоследствии трудно было бы отказаться, приводя в отчаяние благоразумных голландцев, опасавшихся, что их родина погибнет из-за этого конфликта.
Дело дошло до того, что малейший инцидент мог привести к взрыву. И вот однажды в воскресенье один из слуг французского посольства, оказавшись на улице в ливрее, был узнан, оскорблен словесно и жестоко избит.
В иное время подобный инцидент не имел бы большого значения, но в ту минуту он стремительно привел к кризису. И хотя Удино и Серюрье сообщили Наполеону о нем без всяких преувеличений, тот не выдержал. Его поверенного в делах почти оскорбили, его орлов не допустили в Харлем, слуге его посольства нанесен ущерб – всё это походило на обиды, которых он более не желал терпеть, особенно учитывая, что главные условия договора выполнялись плохо или не выполнялись вообще. Наполеон приказал вернуть паспорта Верюэлю, послу Голландии в Париже, и побудил его воспользоваться ими без промедления, хоть и любил его. Он запретил Ларошфуко возвращаться на свой пост, а Серюрье – показываться при дворе короля Луи. Он потребовал, чтобы ему выдали виновных в оскорблении посольского слуги; чтобы бургомистра Амстердама незамедлительно восстановили в должности; чтобы французским войскам открыли ворота не только Харлема, но и Амстердама;
чтобы маршал Удино вступил в эти города под барабанный бой и с развернутыми знаменами; чтобы все американские грузы без исключений были выданы; чтобы были предоставлены объяснения по поводу обещанного к 1 июля оснащения флота. Наполеон объявил, что если хотя бы одно из условий договора останется невыполненным, он покончит со смешной комедией и захватит Голландию, как захватил Тоскану и Римскую область. К угрозе он присоединил действия. Дивизия Молитора, стоявшая в Эмдене, получила приказ вступить в Голландию с севера, войска в Брабанте – с юга; тем и другим назначалось поддержать маршала Удино.
Эти громоподобные известия, которые столь легко было предвидеть, одно за другим достигли Амстердама и были самым тревожным образом истолкованы адмиралом Верюэлем, покинувшим Париж в соответствии с полученным им предписанием и прекрасно знавшим о намерениях Наполеона. Он дал почувствовать всем лицам, руководившим делами, что на колебания времени не осталось, что следует
