Гагарин - Берг Василий
Период выведения корабля-спутника “Восток” на орбиту космонавт товарищ Гагарин перенес удовлетворительно и в настоящее время чувствует себя хорошо. Системы, обеспечивающие необходимые жизненные условия в кабине корабля-спутника, функционируют нормально.
Полет корабля-спутника “Восток” с пилотом-космонавтом товарищем Гагариным на орбите продолжается».
Время передачи сообщения ТАСС разбивает вдребезги все домыслы о засекреченных предшественниках Гагарина. Если бы Советское правительство имело намерение скрывать данные о неудачных полетах человека в космос, то сообщение о полете было бы сделано после его завершения (и только в случае благополучного завершения). Но о полете сообщили в то время, когда Юрий Гагарин находился на орбите, и не было уверенности в том, как закончится этот полет.
Обстоятельства первого полета человека в космос хорошо известны и многогранны. В нашем распоряжении есть воспоминания множества людей, включая и самого Гагарина, большое количество документов и еще большее количество впечатлений… Но давайте отрешимся от всего этого, сделаем вид, будто мы забыли обо всем, что нам известно, и попытаемся понять… нет, не понять, а прочувствовать всеми фибрами души состояние человека, которому предстоит шагнуть в бездну. Да – автоматика казалась надежной. Да – лучшие в мире ученые (лучшие без какого-то либо преувеличения) заверяли, что полет должен пройти успешно. Да – присутствовала вера в себя и свои возможности. Но, тем не менее, риск был огромным, и наш герой не мог не сознавать этого, ведь он, согласно приведенной выше характеристике, обладал высоким интеллектуальным развитием. Представим такую ситуацию. Вы открываете дверь, а за ней – сплошная темнота, мрак и неизвестность. Скажите, положа руку на сердце, скажите самому себе – хватит ли у вас мужества для того, чтобы шагнуть в бездну мрака?
У нашего героя хватило для этого мужества и потому его можно называть Героем с большой буквы. Героев в Советском Союзе было много, но вряд ли кто из них может сравниться с человеком, проложившим дорогу в космос. При всем огромном уважении к прочим героям, они творили свои подвиги на нашей планете и не пытались расширить границы бытия, а Юрий Алексеевич Гагарин сделал это, причем сделал легко, без какого-либо пафоса.
Великий день в истории человечества начался обыденно. «Товарищ Главный конструктор, летчик-космонавт старший лейтенант Гагарин к полету на первом в мире космическом корабле-спутнике готов!»… «Проверку скафандра закончил»… «Проверка связи. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять… Как слышите?»… «Самочувствие, настроение нормально. К старту готов»… «Поехали!»…
«Я на мгновенье сердцем подавился, — Оно застряло в горле у меня. Я отдал рапорт весело, на совесть, Разборчиво и очень делово. Я думал: вот она и невесомость, Я вешу нуль – так мало, ничего!.. И стало тесно голосам в эфире, Но Левитан ворвался, как в спортзал, И я узнал, что я впервые в мире В Историю “поехали!” сказал».Свое знаменитое «Поехали!» Юрий Гагарин перенял у Марка Галлая, который привык употреблять его вместо положенного «Экипаж, взлетаю!». «Неприязнь к шикарной фразе – “Экипаж, взлетаю!” – я почувствовал с тех пор, как однажды услыхал ее из уст летчика, который работал только на легкомоторных самолетах и перед взлетом гордо изрекал ее, адресуясь к “экипажу” в составе… одного человека, – писал в своих воспоминаниях Галлай. – Но, конечно, это была не единственная и не главная причина. Дело в том, что, кроме “текста”, с которым командир обращается к экипажу, огромное значение имеет интонация. Иногда она должна быть подчеркнуто спокойной, размеренной – это когда надо снизить тонус нервного напряжения на борту. Иногда, если возникает угроза разнобоя, нечеткости или, еще того хуже, паники, – необходима резкая, требовательная интонация, даже окрик. А чаще всего к месту бывает шутка – обычная добрая человеческая шутка. Она помогает работать веселей, – а хорошо работать можно только весело!.. По моим наблюдениям, “поехали” отлично снимало то едва уловимое напряжение, которое почти всегда возникает в машине, особенно опытной, перед стартом. Ну, а со временем эта форма информации экипажа о начале взлета, конечно, просто вошла у меня в привычку».
Уже после гибели Юрия Алексеевича композитор Александра Пахмутова и поэт Николай Добронравов создадут музыкально-вокальный цикл «Созвездие Гагарина», «гвоздем» которого станет песня «Знаете, каким он парнем был» в исполнении Юрия Гуляева.
«Знаете, каким он парнем был, Тот, кто тропку звездную открыл?.. Пламень был и гром, Замер космодром, И сказал негромко он… Он сказал: “Поехали!” Он взмахнул рукой… Словно вдоль по Питерской, Питерской, Пронесся над Землей!».«Юрий Гагарин для нас – не абстрактный герой, а близкий и любимый человек, – говорила Пахмутова. – Его гибель – незаживающая рана». «Мы задумали с Алей написать песню про Гагарина, – вспоминал Добронравов. – Сидели думали: а вот каким он был? Что про него люди знают? И вдруг сама собой легла фраза: “Знаете, каким он парнем был?”»
Знаете, каким он парнем был?
Настоящим! И этим все сказано.
«Полет продолжается хорошо… Самочувствие отличное. Настроение бодрое. Все проходит хорошо. Вижу Землю…»
«Самочувствие хорошее. Настроение бодрое, продолжаю полет. Все идет хорошо. Машина работает нормально…»
Ключевыми словами в общении Гагарина с Землей были слова «нормально» и «хорошо: «Полет проходит нормально…», «Чувствую себя очень хорошо, очень хорошо…»
«На 56-й минуте прошла первая команда, – писал Гагарин в докладе, зачитанном на заседании Государственной комиссии после космического полета. – Я сразу доложил об этом. Ориентация была хорошей, корабль некоторое время имел вращение по крену, но очень малое. За время, как корабль вышел из тени и до включения ТДУ [тормозной двигательной установки], он развернулся примерно градусов на 30. Может быть, даже несколько меньше. Затем прошла вторая команда. При этом я опять сделал доклад в телефонном и телеграфном режимах. Заметил давление в баллоне ТДУ, давление в системе ориентации, показания всех приборов, время прохождения команды и все записал на магнитофон. Приготовился к спуску. Закрыл правый иллюминатор. Притянулся ремнями, закрыл гермошлем и переключил освещение на рабочее. Затем в точно заданное время прошла третья команда. Как только погасло окошко при прохождении третьей команды, я стал наблюдать за давлением в ТДУ и в системе ориентации. Оно стало резко падать с 320 атмосфер. Стрелка прибора четко шла на уменьшение давления. Я почувствовал, как заработало ТДУ. Через конструкцию ощущался небольшой зуд и шум. Я засек время включения ТДУ. Перед этим секундомер поставил на нуль. ТДУ работал хорошо… Мне было интересно самому, что происходит. Я ждал разделения. Разделения нет. Я знал, что по расчету это должно было произойти через 10–12 секунд после выключения ТДУ… Я рассудил, что обстановка не аварийная. Ключом я передал “ВН” – все нормально… Разделение произошло в 10 часов 35 минут, а не в 10 часов 25 минут, как я ожидал, т. е. приблизительно через 10 минут после конца работы тормозной установки».
Можно представить (или невозможно представить), что за эти десять минут испытал наш герой. «Восток-1» состоял из сферического спускаемого аппарата и конического приборного отсека. Разделение этих отсеков было предусмотрено через 52 секунды после включения ТДУ и через 10 секунд после ее штатного выключения. Была предусмотрена блокировка разделения в том случае, если полного торможения не произошло и спусковой аппарат продолжал находиться на орбите, поскольку в приборном отсеке были расположены основные источники питания и бо́льшая часть систем, обеспечивающих полет.
